ГЛАВА 1 ЗАЧЕМ ВСТУПАТЬ В КОРПУС МОРСКОЙ ПЕХОТЫ?
Разве не забавно, как песня на радио может вызывать воспоминания? Вы услышите музыку и мгновенно вернетесь в другое время и место. Возможно, сейчас лето, и вы помните, как ехали по шоссе, слушая эту песню. Или, возможно, вы вспомните того особенного человека, в которого вы были влюблены, и как вы танцевали под эту песню одной зимней ночью. Не знаю, как у вас, а у меня погода тоже может вызывать воспоминания, как песня на радио. Вчера был первый день лета, не по календарю, а по температуре. Это был тот первый солнечный жаркий день, когда комфортно было только в шортах и футболке и годился только стакан холодного чая со льдом. Стоя на крыльце перед своим домом, я перенесся в первый жаркий день 1965 года, когда я объявил своей семье, что вступил в Корпус морской пехоты. Было время обеда, и мы все сидели за кухонным столом. Я никогда не забуду, как моя мать уронила чашку с кофе и расплакалась. Она встала из-за стола, подошла к кухонной раковине и зарыдала. Она знала, что я поеду во Вьетнам. Два моих младших брата уставились в свои тарелки, а затем взглянули на отца, чтобы оценить его реакцию. За столом воцарилась тишина, а затем он сказал: «Это будет для тебя хорошим опытом». В 1965 году война во Вьетнаме разрасталась с каждым днем. В Соединенных Штатах был призыв в армию, и наше правительство каждый день призывало в армию все больше и больше парней. Когда я приближался к окончанию средней школы, мои возможности были ограничены. Я знал только три вещи. Во-первых, я не хотел поступать в колледж, потому что считал себя недостаточно умным, и даже если бы я поступил в колледж, у меня не было достаточно денег, чтобы жить в кампусе. Во-вторых, я никогда не собирался жениться. Мои мать и отец много лет ссорились. Я не знаю, что росло быстрее, война во Вьетнаме или споры у меня дома. Много ночей мы с братьями не могли уснуть из-за криков и воплей, и я никак не мог прожить в этом доме ни дня дольше, чем необходимо. Я хотел уйти. Я любил и мать, и отца. И хотя драки были громкими, они никогда не были жестокими. Мои родители были настолько противоположны друг другу, насколько вообще могут быть два человека, и им вообще не следовало жениться. Они поняли, что брак не работает, но решили остаться вместе ради детей. Это то, что я бы не рекомендовал ни одной паре. Третье, что я знал, это то, что я хотел работать и быть сам по себе. Я мог представить, как делю квартиру с приятелем, работаю работягой, а затем жду, чтобы понять, что приготовила мне жизнь. Я действительно понятия не имел, какую карьеру я хотел. Проблема была в том, что никто, я имею в виду, совсем никто не нанял бы меня. Видите ли, с призывом в армию и восемнадцатью годами работодатели просто смеялись надо мной. Серьезно, они смеялись мне в лицо. Я устраивался на работу в каждый продуктовый магазин и на любую работу, которую только мог придумать. Всякий раз, когда я даже просил подать заявление о приеме на работу, работодатели спрашивали, имею ли я «4-F». Когда я отвечал «нет», они смеялись и даже не давали мне заявление. Нет смысла тратить бумагу на человека, которого заберут в армию через несколько недель. После получения повестки было четыре варианта освобождения от призыва, армии и отправки во Вьетнам. Во-первых, поступление в колледж может означать отсрочку от призыва. И поверьте мне, многие парни пошли в колледж только для того, чтобы избежать призыва. Вторым вариантом был провал медицинского осмотра. В период с 1953 по 1963 год, когда страна не воевала, армия объявляла парням 4-F, если у них было плоскостопие, плохое зрение, астма, ожирение или другие физические недуги. С усилением войны во Вьетнаме армия начала брать практически всех, кто мог ходить и отжиматься. И они не были слишком разборчивы в отжиманиях! Третий вариант заключался в том, чтобы стать 4-D «чертовски грязным уклонистом» и сбежать и спрятаться в Канаде. Я никогда не считал себя героем, но 4-D казался трусливым выходом из положения. Конечно, четвертый вариант заключался в том, чтобы поступить в ВВС, ВМС или Береговую охрану, у всех из которых была очередь на вступление. У меня закончились варианты. Я понял, что мне суждено поехать во Вьетнам. Мои родственники, Диксоны, приехали в Америку в 1720 году и участвовали во всех войнах, которые когда-либо были в этой стране, от французов и индейцев до Кореи. Теперь была моя очередь. Все мои родственники были консерваторами. Как и они, я ненавидел коммунистов и твердо верил, что смогу остановить распространение коммунизма в Юго-Восточной Азии. Я верил, что именно из-за этого и была эта война, точно так же, как мы остановили коммунизм в Корее. Я также считал, что если бы мы остановили Гитлера достаточно рано, возможно, мы смогли бы предотвратить Вторую мировую войну или, по крайней мере, спасти миллионы жизней. Звонил долг. Пришло время заняться моим патриотическим делом. Я должен также упомянуть, что я вырос как квакер. Официально религиозная секта называется «Общество друзей», однако прозвище более узнаваемо. Я до сих пор верю во многие из их верований, например, в равенство для всех и отсутствие необходимости в проповеднике, священнике или служителе, которые вели бы вас в молитве. Я верю, что могу молиться Богу по-своему. В чем я отличался во мнениях и не мог принять, так это в их вере в то, что они пацифисты. Квакеры объявляли себя «отказниками от военной службы по соображениям совести» или К.О. Некоторые из моих приятелей, которые вместе со мной посещали молитвенный дом квакеров, были настоящими пацифистами. Многие люди считают, что отказ от военной службы по соображениям совести, что подразумевает отказ носить оружие или участвовать в войне, может быть освобождением от воинской повинности. Они считают, что пацифисты или «К.О.» на самом деле просто трусы. Это просто неправда. Лица, отказывающиеся от военной службы по соображениям совести, призывались в армию, как и все остальные. Они стали армейскими медиками и военно-морскими санитарами. Истинно верующие все же не брали в руки оружие. Они рисковали своей жизнью, чтобы спасти раненых, и часто попадали под вражеский огонь. Некоторые ребята попробовали путь отказа от военной службы по соображениям совести только для того, чтобы узнать, что они будут делать, и быстро передумали. Это создало плохую репутацию настоящим отказникам. Иногда отказникам по убеждениям давали другую работу. Один из моих приятелей, тоже «Друг», был призван в армию и вместо того, чтобы идти в армию, прошел подготовку, чтобы стать «дымовым прыгуном». В течение двух лет он прыгал с самолетов на окраины лесных пожаров в штатах Монтана и Айдахо. Я бы никогда не назвал его трусом. Я восхищаюсь истинно верующими. У меня никогда не хватало смелости подставить другую щеку и не дать отпор. Я упоминаю об этом только потому, что для квакеров очень необычно служить в Корпусе морской пехоты. В 18 лет я был не совсем глуп, я не хотел ехать во Вьетнам и быть убитым. Я изучал армейские брошюры с моим лучшим другом Дэйвом. Мы оба оказались перед одним и тем же выбором. Армейские десантники, казалось, имели лучшую подготовку и, следовательно, лучшие шансы на выживание. В то время армейским десантникам требовалось подписать контракт на три года, а призыв в регулярную армию означал службу всего два года. Чтобы стать десантником, нужно было пройти более строгий медицинский осмотр. Я был в футбольной команде и занимался борьбой. Дэйв был в команде по легкой атлетике. Медосмотр, казалось, не представлял никаких проблем. За исключением одного, я был «дальтоником». Не совсем, но я не могу отличить определенные оттенки зеленого от серого. Десантник должен был иметь идеальное зрение. Я полагаю, что правила предназначены для того, чтобы солдаты не выпрыгивали из самолета теряя свои очки, что имело смысл. Однако очки не исправляют дальтонизм. Почему ты не можешь выпрыгнуть из самолета, если ты дальтоник? Это была первая из многих вещей в армии, которые я никогда не понимал. Дэйв и я отправились в Филадельфию из Уилмингтона, Делавэр, чтобы вместе пройти медосмотр. Дэйв прошел. Я завалил цветовой тест и чувствовал себя паршиво. Когда мы вернулись в вербовочный офис, армейский вербовщик сказал, что все в порядке, потому что мы все еще можем вступить в армию. Дейв мог быть десантником, а я обычным солдатом. Мы хотели записаться, вместе, и я хотел быть таким же хорошим, как Дэйв или кто-либо еще. Я был разочарован, потому что я был достаточно хорош, чтобы быть призванным, но недостаточно хорош, чтобы стать десантником. Мы прошли по коридору мимо других вербовочных офисов с закрытыми дверями. Вербовщик морских пехотинцев не только открыл дверь, но и встал в дверях, слушая наш разговор. Он забрал наши отчеты о медосмотре из наших рук и сказал: «Ребята, пойдемте со мной». С тех пор все, что он говорил, оказалось ложью! Он сказал нам, что мы должны поступить в Корпус морской пехоты на четыре года. Это была первая ложь. Мы могли бы записаться на два. Затем он сказал нам, что мы можем присоединиться к системе друзей, которая позволила бы нам вместе пройти учебный лагерь и вместе пройти пехотную подготовку. Это была ложь номер два. Затем мы будем размещены вместе в течение первых двух лет. По правде говоря, как только мы вышли из автобуса в Пэррис-Айленде, Южная Каролина, я не видел Дэйва Паттерсона до тех пор, пока полтора года спустя он не проехал мимо меня в грузовике, когда я стоял у главных ворот аэродрома в Дананге. во Вьетнаме. Вот вам и система друзей! Ложь номер три: нам сказали, что у морской пехоты лучшая подготовка в мире. Все в Корпусе морской пехоты были обучены защищать своих. Это оказалось лишь частичной ложью, как я узнал позже. Итак, мы поверили лжи вербовщика и вступили в Корпус морской пехоты. До сих пор я не знаю, винил ли меня Дэйв в том, что я уговорил его присоединиться. Я считал, что это было совместное решение. Я почти уверен, что его мама обвинила меня. Остаток лета мы провели, работая в компании по обрезке деревьев. После работы мы катались на наших мотоциклах «Хонда», и я спрашивал Дэйва: «Куда мы едем?» Он всегда отвечал одно и то же: «Не знаю, но мы там будем первыми!» И мы ехали. Каждые выходные мы пытались найти вечеринку или «легких» девушек. Лето пролетело. Все, что я знаю, это то, что по сей день, в самый первый жаркий майский день, я мысленно возвращаюсь обратно к тому кухонному столу, и я все еще слышу стук маминой кофейной чашки и помню мамины слезы.
|