Спасибо большое. Читаю с удовольствием.

505-Я БОЕВАЯ ГРУППА вместе с 504-й боевой группой была отправлена за границу в Майнц, Германия, где мы сформировали "воздушно-десантную бригаду" 8-й пехотной дивизии. После всех замен у нас получилось очень хорошее формирование к тому времени, когда мы отправились за границу. Это было совершенно другое подразделение, чем когда я впервые попал в него. В отличие от 11-й десантной, 505-я заменила большую часть своих косячников до того, как нас отправили. Разумеется, сержант столовой нашей роты остался в Восемьдесят второй. Должно быть, у этого человека были чертовски большие связи в нашем командовании.
В воздушно-десантной бригаде в Майнце у нас было несколько сержантов – бывших спецназовцев. Я помню мастер-сержанта Таламина, сержанта первого класса Вуковича, штаб-сержанта Уэсли Камалу с Гавайев или Американского Самоа, штаб-сержанта Билла "Фланель Маут"(7) Коллинза, мастер-сержанта Уильяма О. Филдса, сержанта первого класса Клиффорда "Виски Мака" Макэлвина, бывшего также ветераном 1-го Отряда специального назначения во время Второй мировой войны, штаб-сержанта Джозефа С. "Бада" Будзински из Польши, который во время Второй мировой войны был DP (перемещенным лицом) и говорил на нескольких языках, сержанта первого класса Джеймса Си "Чарли" Брауна из Кентукки, сержанта моего отделения, злобного, как полосатая змея, и мастер-сержанта Фафека, и это лишь некоторые из них. Филдс, Бад и Браун попали в нашу роту до того, как мы покинули Форт-Брэгг. (Большинство из этих парней снова оказались в Силах спецназначения во время наращивания численности SF в 60-х. Браун был сержантом моей секции, Филдс – взводным сержантом, а Будзинский был командиром отделения минометной секции нашего взвода, а также моим соседом по комнате в течение года.)
Некоторые из наших бывших SF были настоящими личностями, и эти парни всегда были всего в одном шаге от катастрофы. Тем не менее, они были постоянным источником развлечений.
Например, однажды ночью сержанты Фоули и Тремейн (имя изменено) были в сержантском клубе нашего расположения в Майнце, когда Фоули отрубился и упал лицом в блюдо со стейком, которое только что заказал, но к которому еще не притронулся… ну, пока не упал в него лицом. Тремейн прикончил свой собственный стейк, затем вытащил голову Фоули из тарелки, заменил его тарелку своей грязной, воткнул в рот Фоули зубочистку, положил его голову обратно на грязную тарелку и принялся за стейк Фоули. Покончив со вторым стейком, он разбудил Фоули и спросил: "Тебе понравился твой стейк?" Фоули с подливкой на лице сел, начал ковырять в зубах и сказал: "Да. Это было здорово, именно так, как я люблю".
Любимым занятием сержанта Коггинса (имя изменено) было с помощью своего ножа лишать чересчур разодетого сержанта нижней половины его галстука, если этот бедолага заходил в сержантский клуб "Стэг Бар" в галстуке. По-видимому, Коггинс считал любого NCO, пришедшего в сержантский клуб по гражданке и в галстуке, чересчур разодетым. На одной из стен "Стэг Бара" висело штук двадцать или тридцать обрезанных галстуков.
В конце концов, начальник гарнизона назначил Коггинса в роту "Чарли", расквартированную на противоположном от остальной части боевой группы берегу Рейна, и приказал Коггинсу никогда больше не появляться в их казарме, пока его не отправят обратно в Штаты. Он также велел ему, чтобы он даже не пересекал реку Рейн до этого момента. Однажды, когда я был на пути к PX, я прошел в наш лагерь через главные ворота и услышал громкий шум позади, так что я остановился, чтобы посмотреть, что происходит. Весь наряд караульных выстроился в шеренгу с винтовками, направленными на пьяного идиота-дебошира в штатском. Идиотом в штатском был сержант Коггинс. Позже я слышал, что Коггинс был вооружен двумя револьверами, но я их не видел. Коггинс был полон решимости заявиться в расположение и отправиться к своему любимому водопою, сержантскому клубу "Стэг Бар", а караульные, следуя приказу своего командира, были столь же уверены, что он этого не сделает. Чем закончился этот инцидент, я не знаю, потому что продолжил заниматься своими делами.
Примерно год спустя я увидел Коггинса в Форт-Брэгге, и он все еще был штаб-сержантом, но уже не в SF. Из-за чего он остался в этом звании, я не знаю. Позже Коггинса направили в воздушно-десантное подразделение во Вьетнаме, кажется, это была 173-я. Его подразделение и северовьетнамская армия несколько раз отбивали друг у друга высоту, и в последний раз, когда отряд Коггинса взял этот холм, он был очень зол и сказал, что больше ни за что не уйдет с него. Его подразделение снова было вытеснено с того холма. Я слышал, что последние солдаты, видевшие его живым, говорили, что он отстреливался из тех двух револьверов.

КОГДА НАШЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ отправлялось в Германию, в состав нашей противотанковой секции входили: Джеймс Си "Джей-Си" Браун из Кентукки, командир секции; я, командир отделения; рядовой Майкл Лила из Детройта, Мичиган, наводчик; рядовой Дональд Деннис из Мэриленда, водитель; штаб-сержант Роби, командир отделения; специалист Уильям Тимече из Аризоны, наводчик; рядовой первого класса Джеймс Карсон "Отто" Лоусон из Кингспорта, Теннесси, водитель; рядовой Питер Паскевич – водитель Чарли Брауна.
Жилые помещения нашей секции стали визитной карточкой роты. Вместо того чтобы использовать штатную армейскую мастику для пола, мы для наших деревянных полов купили в гражданском магазине в центре Майнца восковую пасту красного цвета. Пол в помещении секции 106-х был красным – единственным таким во всей казарме. Мы отрабатывали выход по тревоге до тех пор, пока не сделали это достаточно быстро, чтобы удовлетворить Джей-Си. Мы наконец-то удовлетворили Джей-Си, когда загнали джипы с орудиями и прицепы во двор под нашими окнами, чтобы мы могли побросать наше снаряжение в окно и выпрыгнуть следом.
Каждый вечер у нас была проверка наличия личного состава. За нее отвечал ротный CQ (Charge of Quarters – дежурный по расположению), и обязанности CQ исполняли только сержанты. Когда я был CQ и проверял комнату рядового Зиппера (имя изменено), я всегда заглядывал под все кровати. Этот индеец, похоже, предпочитал спать на полу, когда напивался в сопли.
Нижним чинам была нужна увольнительная, чтобы отправиться в город, и срок действия обычной увольнительной истекал до проверки личного состава. Только определенный процент бойцов мог получить какое-либо увольнение. Некоторые из нижних чинов могли получить увольнение на ночь на неделе или на выходных, а иногда и трехдневное увольнение в выходные дни. Если я правильно помню, ночью в увольнении могло находиться только около десяти процентов военнослужащих.
За два года нашей совместной службы я доложил Джей-Си только об одном человеке, это был рядовой Деннис, и это была моя ошибка. Однажды ночью Деннис оставил наш джип незапертым в автопарке, когда мы были на учениях в Баумхольдере. Джей-Си понизил Денниса в звании на одну ступень. Никогда больше я не сдавал никого ни ему, ни к кому-либо другому. Вместо этого я всегда давал своим солдатам выбор. Они могли подвергнуться моему наказанию, что стоило бы им немного пота, но не денег, и не заносились бы в их личное дело, или они могли бы принять наказание от Джей-Си и командира роты. Они всегда выбирали меня.
Цыплячье дерьмо Джей-Си стало для некоторых парней из секции невыносимым, и однажды ночью они отомстили. Так оказалось, что это была единственная ночь, когда я принес в казарму выпивку, которую купил в "магазине шестого класса" (мелкооптовый магазин спиртного). Это было против всяких правил, и я сделал это впервые. Сделав несколько глотков, я пошел в соседнюю комнату к своему приятелю, сержанту Будзински, но Бада там не было. На кровати у Бада лежал журнал "Лайф", я сел читать его и заснул, или, пожалуй, вернее, вырубился. Разбудили меня громкий стук в дверь и крики. Это был ротный сержант снабжения, Сэм Арнольд. Сэм просунул голову в комнату и кричал, чтобы я шел с ним. Я вскочил и последовал за ним в комнату, которую мы делили с Джей-Си. Все барахло Джей-Си отсутствовало, но мое было по-прежнему на месте. Они выбросили все принадлежащее Джей-Си – снаряжение, ботинки, кровать, постельное белье, сундучок, двойной деревянный шкафчик, одежду, все – из окна во двор огромной кучей. Зная Джей-Си, я понимал, что всем здорово влетит, когда он вернется. Я пошел в комнату секции, разбудил всех и попросил помочь убрать все обратно в комнату. От нескольких из парней пахло алкоголем. Вещи Джей-Си были в беспорядке, но, по крайней мере, все было в комнате. Как я и подозревал, когда на следующее утро Джей-Си вернулся из ночного увольнения, разразился ад.
Джей-Си и командир взвода лейтенант Гилмор допросили всех. Естественно, они сильно подозревали, что я принимал участие в выбрасывании вещей Джей-Си в окно, потому что мое снаряжение было нетронуто, и я был по соседству, когда это произошло, и ничего не слышал. Сэм Арнольд спал в своей кладовой в подвале, и барахло Джей-Си упало на землю прямо за его окном, от чего Сэм проснулся.
Когда меня допрашивали, я сказал правду, признавшись, что был пьян и вырубился в комнате по соседству, когда снаряжение Чарли вылетело из окна, но категорически отрицал свою причастность. Судя по всему, лейтенант Гилмор был удовлетворен тем, что я не имел никакого отношения к выбрасыванию вещей Джей-Си в окно. Другое дело – Джей-Си, он был уверен, что я виновен. Джей-Си приказал мне убираться из его комнаты, и именно тогда я переехал к Баду. Обе эти комнаты были одинакового размера, примерно 6 на 15 футов (1,5 х 4,5 м), но в одной комнате нас было четверо, а в другой - только Джей-Си. В тот же день (в воскресенье) Джей-Си велел мне вывести секцию в полном полевом снаряжении, с полевыми ранцами и в противогазах для пешей тренировки со 106-ми во дворе позади наших казарм. После того, как я надел снаряжение, Джей-Си увидел меня и сказал, что я могу не делать этого, только бойцы. Я сказал ему, что ей-богу, если он считает, что я виновен, и если я собираюсь заставить солдат надеть снаряжение и таскать эти здоровенные орудия, я надену то же снаряжение, что и они. Джей-Си поморщился и сказал: "Как тебе угодно, тупоголовый".
Мы ворочали эти тяжелые орудия по двору перед каждой огневой задачей. Мы отрабатывали огневую задачу за огневой задачей по всей той лужайке. Мы занимались этим весь день, и я со своей стороны был рад наступлению понедельника и обычному графику занятий. Из-за этого инцидента Джей-Си третировал нашу секцию около месяца, а затем проблема, казалось, просто исчезла.
У Чарли было много недостатков, но в некоторых отношениях он был очень хорош. Например, когда 505-я отправилась на учения в Баумхольдер, он отправился туда сам и договорился с местным танковым подразделением о том, чтобы наша противотанковая секция использовала в течение дня их крытый тир. Это была лучшая тренировка, в которой мы участвовали, пока я был в противотанковой секции. Мы использовали вместо нашего орудия подкалиберное устройство. Подкалиберное устройство помещалось внутрь зарядной каморы и ствола нашего орудия точно так же, как и 106-мм снаряд, но стреляло патронами .30 калибра вместо больших 106-х(8). Мы стреляли по движущимся силуэтным мишеням, изображавшим танки. Некоторые из мишеней двигались перед нами горизонтально справа налево и наоборот, в то время как другие двигались под двумя или тремя различными углами вверх или вниз, когда пересекали наш фронт. Мы стреляли по этим движущимся мишеням, пока даже наши водители не стали считаться опытными стрелками.
Мы несколько раз ездили на тренировки в Баумхольдер, но во время этой поездки я обнаружил, что там была часть гарнизона, отведенная для проживания входящих в НАТО французских войск, где они размещались во время тренировок. Мы также узнали, что каждый день получки французские солдаты могли покупать купонную книжку, которую называли "книжкой кискиных купонов". Периодически французы также выделяли одну из казарм для использования местными проститутками для "развлечения" войск. Они могли платить наличными или использовать свои купонные книжки. Мы завидовали французским солдатам. Я думаю, если они покупали книжку, они получали скидку. Некоторые из наших парней отправились в клуб французских нижних чинов, выиграли в покер несколько купонов и попытались принять участие в следующем Дне проститутки, но обнаружили, что к раздаче допускаются только французские солдаты. Им пришлось продать свои купоны французским солдатам со скидкой, так что они проиграли на этой сделке.
Пока мы были соседями по комнате, Бад и я стали большими друзьями. Бад родился в Польше, но оказался оторван от нее во время Второй мировой войны, когда русские и немцы разорили его страну. Нацисты забрали Бада в рабочий батальон и отправили на работы для нужд их армии во Францию. После войны Бад пошел в американскую армию и вызвался добровольцем в Силы спецназначения. Бад, подобно многим другим DP, пошедшим в SF, изначально надеялся, что его отправят обратно в его родную страну, чтобы помочь освободить ее от коммунистов, но, конечно, этого так и не произошло.
В то время, когда мы с Бадом жили вместе, в нашем сержантском клубе были установлены игровые автоматы, и Бад привязался к ним, как утка к воде. Игра на них превратилась у Бада в зависимость. Каждый день выдачи жалования бедняга Бад отдавал мне то, что был должен, а затем всегда посылал деньги жене, чтобы она откладывала в дополнение к ее регулярным накоплениям. Затем Бад направлялся в сержантский клуб, где каждый вечер играл на игровых автоматах до закрытия или пока у него не заканчивались деньги. Иногда по вечерам он приносил домой пачку выигранных денег, и был так доволен собой, что у него шла кругом голова. Однако примерно через три-пять дней после зарплаты, как по расписанию, Бад возвращался без гроша, а затем занимал у меня, чтобы дожить до следующих денег, когда процесс начинался сначала. Я сказал Баду: "Когда однорукий бандит прислоняется спиной к стене и бросает вызов всему проклятому миру, лучше с ним не связываться". Пытаться урезонить этого твердолобого поляка было все равно, что разговаривать с заборным столбом. Бад продолжал в том же духе, пока меня не отправили обратно в Штаты.
Бад уволился и жил в районе Фейетвилла, где он и его сын вкладывали в недвижимость, и, как я понимаю, у них это очень хорошо получалось. Бад умер от сердечного приступа где-то в начале 80-х. Бад был хорошим солдатом и хорошим другом.
Однажды сержант первого класса Браун исчез, и его место занял сержант первого класса Лампкинс. После этого нам было намного легче.
Я так и не узнал, почему Джей-Си перевели из нашей роты. Я вновь увидел Джей-Си только много лет спустя. Мы с Джей-Си встретились перед дверями гарнизонного сержантского клуба в Форт-Брэгге в 1972 или 1973 году. Сначала я не узнал его, но когда он подошел ближе, я узнал этот злобный огонек в его глазах и злобное хихиканье. Джей-Си выглядел ужасно, он рассказал мне, о случившемся за пивом:
Джей-Си был назначен в 5-ю Группу Сил спецназначения во Вьетнаме, и участвовал в операции со своими туземными бойцами, когда снайпер VC прижал их к земле. Джей-Си решил прокрасться через кусты и обойти снайпера с фланга, что он и сделал, и подошел к вьетконговцу. Вместо того чтобы выстрелить парню в спину, как поступил бы любой вменяемый солдат, Джей-Си решил бросить на спину VC гранату Вилли-Питер (WP – White Phosphorus, граната с белым фосфором) и посмотреть, как он горит. Джей-Си вытащил чеку из Вилли-Питера, но когда шагнул из-за дерева, за которым скрывался, наступил на сухую ветку, и она "щелкнула". VC перекатился и трижды выстрелил в Джей-Си из своего АК-47. Пули отбросили Джей-Си назад, и он уронил гранату себе между ног, где она взорвалась и отбросила его обратно к дереву. VC ушел. Джей-Си потерял ухо вместе с половиной лица, одной рукой и одной ногой. У него также обгорела большая часть тела, но он так и не упал. Джей-Си зацепился за дерево и просто стоял там, глядя вниз на свое тело и наблюдая, как оно обращается в дым, вместо того, чтобы смотреть, как горит VC, как он планировал.
Джей-Си действительно свалял дурака, но ему удалось остаться на действительной службе, пока у него не набралось достаточно выслуги, чтобы выйти в отставку. Армия любила использовать парней наподобие него в качестве инструкторов по минированию, минам-ловушкам, подрывным работам или обращению с гранатами. Солдаты всегда внимательно вслушивались в каждое их слово. Последнее что я слышал про Джей-Си – он был на пенсии, жил в Калифорнии и работал на федеральное правительство.
"Мельница слухов" вещала, что некоторые из наших бывших спецназовцев были переведены из 10-й Группы Сил спецназначения, дислоцированной в Бад-Тельце, в наказание за то, что они провалили проверку IG (Генерального инспектора). О той инспекции в SF ходили легенды, и про это стоит рассказать. Конечно, меня там не было, так что я просто повторяю то, что мне рассказывали. У меня нет возможности узнать, насколько "приукрашена" была эта история, когда я впервые ее услышал.
10-я Группа Сил спецназначения дислоцировалась в Бад-Тельце, на юге Германии, примерно в сорока милях к югу от Мюнхена. Район идеально подходил для их задач, но там также находилась Академия унтер-офицеров 7-й Армии(9), и это стало серьезной проблемой. По факту, эти два формирования были единственными крупными подразделениями в этом крошечном гарнизоне.
Академия NCO 7-й Армии была известна во всех вооруженных силах. В Академии были свои кадровые, и обучающиеся всюду носили с собой тросточки или стеки, называйте их как угодно. Новый командир SF счел, что это очень круто, и сообщил своим бойцам, что они также должны носить тросточки, чтобы выглядеть столь же стильно, как их соседи-солдаты.
Как-то в пятницу на вечернем построении командир десятой группы сообщил своим бойцам: "Инспекция IG назначена на утро вторника. Будет лучше, если вы предстанете трезвыми и с тросточками. Так что вам лучше ограничить свои вечеринки выходными". Бойцы восприняли это как благословение командира "вмазаться" на выходных ¬и, не желая подвести своего командира, выполнили приказ.
С тех пор я узнал, что SF не нуждаются в особом побуждении, чтобы "гульнуть". По слухам, в некоторых формированиях пытались устраивать "выход в свет" всякий раз, когда кто-нибудь распечатывал новую пачку сигарет.
Инспекторская группа прибыла рано утром в понедельник, а не во вторник, как планировалось. Бьюсь об заклад, некоторые из вас, читатели, кому довелось послужить в армии, уже знаете, что произойдет, верно? В армии это называется SNAFU (Situation Normal All Fucked Up – ситуация нормальная, всему пиздец). Десятую группу было велено вывести и построить для инспекции. Многие из SF все еще были пьяны в дымину, но каждый из них, будучи самоотверженным и профессиональным солдатом, взял с собой что-то, что счел тросточкой, как-то: бейсбольную биту, палку, кусок доски, винтовочный шомпол (эти, казалось, действительно были в фаворе), а один изобретательный парень даже гордо нес 12-дюймовый (30,5 см) резиновый фаллоимитатор на батарейках. Держу пари, что этот парень выиграл дверной трофей(10). В любом случае, настоящие тросточки встречались редко и их было крайне мало. Как и следовало ожидать, для группы IG это было как пердеж в церкви.
На построении для инспекции IG личный состав Десятой группы был одет в зимнюю парадную форму – оливково-серую форму времен Второй мировой войны: Айк-джекет и заправленные в прыжковые ботинки брюки. Инспектор заметил, что воротник Айк-джекет штаб-сержанта Билла Коггинса (имя изменено) изношен. Он сказал Коггинсу: "Сержант, ваша куртка протерлась". Ходили слухи, что Коггинс был бывшим самогонщиком и бутлегером из Северной Каролины. У него были черные волосы, рост около 6 футов 2 дюймов (187 см), он говорил краем рта, всегда рыча. У Коггинса были широкие плечи, бочкообразная грудь, длинные тощие ноги, очень скверный и драчливый нрав. Частенько он был вооружен ножом или пистолетом, а иногда и тем, и другим. В общем, Коггинс, который был все еще явно пьян после выходных, качнулся туда-сюда, упер свой свекольно-красный нос прямо в лицо инспектору, дыхнул на него вискарным перегаром и прорычал: "Сэр, ммыей вздолбаной господом куртке нна все пыысрать!"
Как будто всего этого было недостаточно, внутри казармы инспекторов ждал еще один веселый сержант SF, назовем его Голден. Всякий раз, когда они открывали дверь в одну из комнат группы, там стоял сержант Голден. Он наводил на них палец и говорил: "Бах! Бах! Вы убиты". Как Голден так быстро перемещался из одной комнаты в другую, не пользуясь дверями, казалось, никто не понимал. Излишне говорить, что оценка этого подразделения инспекторской группой IG была далеко не идеальной, и нескольких бойцов, включая командира, перевели из части… по крайней мере, такова была история.
Также в 50-е у одного из офицеров SF из Берлинского отряда был огромный красный флаг со стрельбища, который он по какой-то неизвестной причине вывесил гордо развеваться 24 часа в сутки. Флагшток находился на вершине высокого холма возле футбольного стадиона. Однажды во время футбольного матча, когда почти все были сосредоточены на игре, двое или трое сержантов SF украли этот флаг. Лестницу, ведущую на холм к флагу, в тот момент охранял солдат, но один из сержантов отвлек караульного, заговорив с ним, в то время как остальные прошли позади. К сожалению, единственным человеком, по случайности смотревшим назад, вместо того, чтобы наблюдать за игрой, был один из говнюков-офицеров, и он поднял визг. Несколько дней спустя эти сержанты стали не шибко гордыми новоиспеченными членами воздушно-десантной бригады 8-й пехотной дивизии в Майнце, Германия.
Я не знаю, кто из наших бывших бойцов SF попал в десантную бригаду 8-й пехотной дивизии по результатам инспекции IG, кто в результате захвата флага, а кого просто перевели из SF по другим причинам.

В КОНЦЕ АПРЕЛЯ 1959 ГОДА 505-я совершила массовое тактическое парашютное десантирование в месте под названием Кирхбург в Германии. Мы просидели на парашютах два дня, ожидая, пока ветер уляжется, чтобы можно было прыгать. Наконец, на третий день командир нашей боевой группы полковник Ламар Уэлч решил, что мы прыгаем, и на этом все, так что мы все погрузились в самолеты. Мы принялись нарезать круги вокруг нашей DZ, ожидая, когда стихнет ветер. Ветер был очень сильный с порывами до 35-45 миль в час (15-20 м/с). Массовые тактические парашютные десантирования считаются небезопасными при скорости ветра более 15 миль в час (6,7 м/с). Черт возьми, они вообще никогда не бывают безопасными, если поразмыслить. Мы встали, зацепили карабины, проверили снаряжение, а потом просто стояли в самолетах в ожидании еще как минимум час. Пара мелких парней в моем самолете упала в обморок от напряжения из-за того, что они так долго держали весь этот вес. Типичная боевая выкладка составляет около шестидесяти фунтов (27 кг) снаряжения и одежды плюс сорок два фунта (19 кг) парашютов. Это большой вес для любого, кому придется стоять с ним в течение часа, а тем более для некрупного парня. Парни, прыгавшие с сумками GP, подобно мне, тупице, прыгали с еще большим весом. Все держались за трос для равновесия. Облака ненадолго разошлись, загорелся зеленый свет, и мы начали прыгать.
Как только мой парашют раскрылся, меня понесло вбок. Если ветер и уменьшился, то не очень сильно. Он был очень сильным, слишком сильным для прыжков. Парней на земле, прыгнувших передо мной, тащило по полю, словно их привязали к диким лошадям. Тащиться за парашютом при таком ветре равносильно тому, как волочиться за бегущей лошадью. Парашютисты, которым посчастливилось попасть на DZ, подпрыгивали, как резиновые мячики, а затем ветер быстро уносил их тела прочь. Многие не попали на DZ. Поскольку мой парашют раскрылся с задержкой, я был ближе к земле, прежде чем ветер повлиял на мой снос – гораздо ближе, так что я приземлился на DZ. Часть солдат приземлилась на деревья, часть на асфальтированную дорогу, часть во всяких других местах. Один парашютист пробил крышу курятника, а другой приземлился верхом на корову. Полковник Уэлч промахнулся мимо DZ и приземлился на дерево. Его водитель нашел его там и сфотографировал, пока он все еще болтался на суку, что стоило ему хорошей взбучки.
Единственное, что хорошо в прыжках с тяжелой сумкой GP – она помогает в ветреную погоду. Это, конечно, при условии, что вы окажетесь на площадке приземления, а не на дереве, в озере или на линии электропередач. После того, как вы высвобождаете сумку GP, она повисает в пятнадцати футах (4,5 м) ниже вас на фале, поэтому она падает на землю раньше вас. Когда сумка падает на землю, это уменьшает вес, тянущий купол вниз, и немного замедляет скорость снижения за одну секунду до вашего приземления. Кроме того, сумка настолько тяжелая, что после падения на землю она при сильном ветре действует как якорь. Вас все равно может протащить и при прыжке с сумкой GP, но вас будет тащить не так быстро, поэтому у вас будет больше времени, чтобы погасить купол, прежде чем вы убьетесь.
После того, как я добрался до места сбора, началась выброска нашего тяжелого снаряжения, в том числе автомобилей. 3/4-тонный грузовик ехал с DZ перекосившись, потому что при этом ветре он так сильно ударился о землю, что удар погнул раму. Но он все равно работал. После того, как мы, наконец, собрались, те из нас, кто не пострадал, отправились в долгий марш в горы. У одного из ботинок Отто оторвало каблук, так сильно он ударился о землю, и именно так он начал этот марш. Проковыляв милю или около того, Отто сбил каблук со второго ботинка, чтобы ему было удобнее.
В итоге Отто провел в армии в общей сложности около десяти лет. Он пережил одну командировку во Вьетнам, а затем уволился, когда его пробросили с повышением до сержанта первого класса. В конце концов, он переехал в Мосхейм, Теннесси, где начал покупать и продавать скот, а затем открыл мясокомбинат (бойню) в Морристауне, Теннесси. Одно время он был довольно богат, но дополнительные федеральные постановления, в конце концов, вынудили его продать свою скотобойню в Морристауне и купить другую, в Джорджии. Отто и по сей день проворачивает дела, торгуя скотом.
К этому времени я стал изрядным пьяницей. Не таким пропойцей, как некоторые из парней, но определенно пьяницей. Количество выпитого начало расти вскоре после того, как я стал сержантом.
В канун Нового года я получил увольнение на трое суток и решил, что съезжу посмотреть Париж. Пока я ждал своего поезда на Майнцбанхофф(11), я заметил несколько очень маленьких бутылочек с ликером, продающихся там, в газетном киоске. Там было несколько разных сортов, и я купил по паре бутылочек каждого вкуса, всего около дюжины, и положил их к себе в "сумку самовольщика". Чтобы добраться до Парижа, мне нужно было пересесть на поезд во Франкфурте. В конце концов, я нашел свой парижский поезд, и в нем было очень мало людей. Наконец, я нашел парня, сидящего в одиночестве в одном из вагонов, и он пригласил меня сесть с ним, что я и сделал. Он очень хорошо говорил по-английски и сказал, что его зовут Вилли Вайлингер. Думаю, я написал это правильно. Вилли работал в газете своего отца во Франкентале, который, по его словам, находился недалеко от Франкфурта. Открыв бутылку ликера, я поделился ею с Вилли. Он был очень сладким и со вкусом персиков, но вкус меня не особо заботил. Это был первый раз, когда я пил ликер, и я не думал, что он будет очень крепким. Как обычно, я ошибся. Вилли направлялся в Инсбрук, Австрия, кататься на лыжах. Он пригласил меня присоединиться к нему, но я ответил, что мое трехдневное увольнение ограничено Парижем, и у меня билет на поезд туда же. Он настаивал, и я открыл нам еще бутылочку ликера. Этот был вкуснее.
Вилли продолжал пытаться уговорить меня поехать с ним кататься на лыжах в Австрии, пока поезд не подъехал к вокзалу Мангейма, где я, наконец, уступил и согласился присоединиться к нему. Он и три или четыре бутылочки ликера убедили меня, что он устроит все в лучшем виде, так что мы пересели на другой поезд и направились в Австрию. К тому времени, когда кондуктор нашел нас и попросил билеты, мы оба уже изрядно набрались. Каким-то образом Вилли убедил кондуктора позволить мне остаться в поезде. Все несколько потеряло четкость, потому что у меня еще было много этих милых маленьких бутылочек, но я помню, как поезд остановился на австрийской границе, и мы с Вилли вышли с пограничником и, ковыляя по колено в снегу, добрались до маленького вокзальчика и поста пограничной службы. На вокзале был гастхаус, и там было полно пограничников. После того, как я купил им по пиву и пожелал всем и каждому счастливого Нового года, они проводили нас по снегу обратно к поезду.
Единственное, что я помню о прибытии в Инсбрук, это то, что я поскользнулся на льду на улице, упал и отбил задницу. Но я был вялым, как мокрая тряпка для мытья посуды, и поэтому не пострадал. В том, чтобы быть навеселе, все же есть что-то хорошее, я полагаю. Однако будь я трезв, я бы, наверное, вообще не упал. Опять же, если бы я был трезвым, я был бы в Париже, вместо того, чтобы кататься на собственной заднице по обледенелым улицам Инсбрука.
На следующее утро я проснулся с ужасным похмельем. У меня жутко болела голова, и кто-то визжал, и от этого было еще хуже. Это было похоже на то, как когда я ребенком был зимой у Мамы Валентайн, потому что на мне был примерно фут стеганых одеял. На соседней кровати были совершенно незнакомый парень (Вилли) и красивая темноволосая австрийская девушка. Она не была раздета и не была с ним в постели, а просто лежала поверх одеяла и теребила его. Сначала я был совершенно без понятия, где мы и кто они, черт возьми, такие. Девушка не говорила ни слова по-английски и ушла вскоре после моего пробуждения. Поднявшись, я подошел к одному из окон, там были сосульки, каждая по три-четыре фута длиной, свисающие с карниза. Куда бы я ни посмотрел, везде был снег. Это потрясение заставило меня окончательно проснуться. Я подумал: "Это не может быть Париж. Где, черт возьми, я и кто этот парень на другой кровати?" Затем я начал по кусочкам собирать прошлый вечер и постепенно вспомнил, где я и как попал сюда.
В зимней спортивной куртке, водолазке и брюках-слаксах, без перчаток, без зимнего нижнего белья, без зимней обуви и без шапки, я был одет для зимнего Парижа, но не для австрийских Альп. Это не было самой большой моей проблемой: если я чем-нибудь рассержу Вилли, я, вероятнее всего, окажусь в кутузке, потому что без его помощи у меня возникнут серьезные сложности с выездом из Австрии без надлежащих документов. С юридической точки зрения, полагаю, я был в самоволке или что-то в этом роде. Примерно в этот момент Вилли спросил, голоден ли я. Насколько мне известно, ребята из Восточного Теннесси либо только что поели, либо едят, либо голодны. Мы отправились, чтобы найти что-нибудь поесть. Затем Вилли и его девушка взяли свой лыжный инвентарь, и мы поехали на поезде на горнолыжный курорт. Насколько я помню, это был самый высокий горнолыжный склон в том районе. Кажется, он был в часе или двух езды на поезде, но, возможно, что и не так далеко. Все было покрыто снегом, так что это было красиво. Снег, как свежий слой краски, скрывает многое из плохого.
На курорте Вилли купил билеты и поднялся на подъемнике на вершину горы, чтобы спуститься на лыжах. Его подруга решила не кататься, она осталась со мной. Эта милая маленькая девочка была просто душкой. Из тех, кто подберет потерянного щенка, когда увидит его. Мы все вместе поднялись на подъемнике на вершину.
Когда мы добрались наверх, Вилли попытался заставить меня надеть лыжи и попробовать прокатиться, но я отказался. Этот склон, на мой взгляд, выглядел уходящим прямо вниз, а я был в уличной обуви и городской одежде, и никогда в жизни не катался на лыжах. Вилли почти уговорил меня, поскольку я действительно хотел научиться кататься на лыжах, но его подруга умоляла меня не делать этого, так что я не стал. Вероятно, она оказала мне большую услугу, потому что я, вероятно, сдуру убился бы. Мы с его девушкой спустились на лифте и провели остаток времени в гастхаусе за едой и питьем, ожидая, пока Вилли получит удовлетворение на всех склонах, с которыми сможет справиться. Потом мы на поезде вернулись в Инсбрук.
В тот вечер мы отправились в центр города, и я подумал, что Инсбрук прекрасен. Может быть, он казался мне таким красивым, потому что все было засыпано снегом, или, возможно, это было из-за архитектурного стиля зданий, а может быть, это все выпивка, в любом случае, он был прекрасен. Мы проехались по городу, а потом припарковались и пошли по улицам. Прогулка по Инсбруку, заставила меня почувствовать оказавшимся наяву в мультипликационном фильме или в сказке братьев Гримм из-за снега и архитектуры зданий.
На следующий день мы отправились домой, но я сомневался, что Вилли сможет вернуть меня обратно тем же способом, которым мы прибыли, если я не буду пьян. Так что я купил еще ликера, выпил ровно столько, чтобы запахло алкоголем, и притворился пьяным. Мы без проблем доехали до Мангейма в Германии. Кондукторы и пограничники смотрели на меня немного странно, но мы справились. Из Мангейма до Майнца годился мой изначальный билет туда и обратно. Мы с Вилли расстались на вокзале во Франкфурте, и с тех пор я его больше никогда не видел и ничего не слышал о нем.
Однажды во время этой командировки моя рота совершила прыжок с парашютом на юге Франции, недалеко от ее границы с Испанией, в Пиренейских горах. Кажется, нашей площадкой приземления был артиллерийский полигон французской армии в Камп-По. Нашими самолетами управляли экипажи ВВС Национальной гвардии или резерва ВВС, не помню. Когда я вышел из самолета, это было все равно, что со всего маху врезаться в кирпичную стену.
Ветром меня шарахнуло в борт самолета, и мой парашют сильно скрутило. Когда я, наконец, размотался и смог посмотреть вверх, чтобы проверить купол, я подумал: "Вот дерьмо, да он весь в заплатах!" Мой парашют был буквально покрыт заплатами всех размеров и форм. Когда края всех этих "заплаток" начали трепетать на ветру, я понял, что это не заплаты, а дырки. В моем парашюте было три очень больших дыры, а стропы скрещивались прямо над моей головой, но меня не крутило. Я подумал: "У меня опять перехлест". Оглядевшись, я сравнил скорость своего снижения со снижением других находившихся в воздухе парашютистов и решил, что с тем, что у меня есть, я в большей безопасности, чем если задействую запасной парашют. Иногда запаска запутывается с основным куполом, и тогда вы остаетесь вообще без парашюта. К счастью, я был прав. Погасив купол, я осмотрел его и насчитал в нем более сорока дырок. Три большие дыры были достаточно велики, чтобы я мог пролезть через них. Это не был перехлест: мой купол полностью вывернуло, и при этом трением прожгло дыры в куполе. Позже мы узнали, что самолет держал слишком большую скорость на выброске. Без шуток, Дик Трейси.
Стрельба артиллерии перепахала землю так сильно, что на площадке приземления образовалось несколько болот. Один из самых дерьмовых молодых офицеров нашей 505-й приземлился в одно из них и начал тонуть. К несчастью для него, бойцы его подразделения были единственными, кто оказался рядом с ним, и они не слишком спешили спасать этого жалкого сукиного сына. Они стояли рядом и вели оживленную дискуссию, как именно им следует спасать своего бесстрашного лидера, в то время как он продолжал тонул в бездонной трясине и орал во всю глотку. Наконец, когда он погрузился по подмышки, они схватились за парашют и попытались вытащить его, но безрезультатно. Как раз перед тем, как несчастный офицер окончательно пошел ко дну, подъехал джип. Они зацепили парашют за джип, и с его помощью вытащили офицера из трясины. Он к тому времени ушел по подбородок, перестал проклинать их и умолял о помощи.
Во время той командировки я так и не смог стать тем сержантом, каким меня хотели видеть в 505-й. Вместо этого я становился все более и более одиноким и напивался четыре или пять ночей в неделю. Из-за выпивки у меня на животе появилось около двадцати фунтов (9 кг) жира. Быть сержантом воздушно-десантной пехоты было не для меня. Да, черт, мне вообще не нравилась воздушно-десантная пехота. В основном это было скучно, и я уже обучился всем специальностям стрелкового взвода и взвода тяжелого вооружения. Мне было трудно смириться с тем, что остальные нижние чины моей секции подвергали меня остракизму, и это делало жизнь еще более унылой. Вторым командиром отделения в моей секции был браун-баггер, так что я не мог корешиться с ним, даже если бы захотел. Чарли Браун, Бад и я были в моем взводе единственными сержантами, которые были казарменными крысами. Я просто больше не ощущал себя частью команды. В основном я не мог смириться со всяким мелочным дерьмом, к тому же я слишком много думал и меня слишком многое заботило. Несколько лет назад один сержант пытался научить меня быть выше этого. Он предостерегал: "Вэл, тебе не платят за то, чтобы ты думал, и тебе не платят за беспокойство. Тебе платят только за то, что ты делаешь. Пусть те, кому платят за то, чтобы думать и беспокоиться, отрабатывают свои деньги. Если ты не сведешь себя с ума, ты вызовешь проблемы у Зеленой Машины, и она проедет прямо по тебе". "Зеленая Машина" – это армия. Каждый солдат знает наизусть старую поговорку: "Мы не должны спрашивать "Зачем". Мы должны просто выполнить или умереть".
(Много лет спустя я узнал, что лейтенант Гилмор стал генералом.)
Из-за того, что я увидел во время двух учений, когда действовал с ребятами из спецназа, мне захотелось попасть к ним. Пару лет спустя большинство "посторонних" начали называть SF и их солдат "Зелеными беретами", что раздражало многих старых спецназовцев. Но тогда бойцам Сил специального назначения официально не было разрешено носить береты. Они носили их только на учениях. Посторонние обычно называли SF "Подлыми Питами", а солдаты спецназа называли себя "SF" или "Группа". Некоторые считали, что SF называли "Подлыми Питами" потому, что они были очень скрытными, на FTX (полевых учениях) всегда двигались по лесу крадучись, и вообще нарушали все что можно. Некоторые считали, что SF называли "Подлыми Питами" потому, что многие из них изменяли своим женам или крутили с замужними женщинами.
Не было ничего удивительного в том, что SF приходилось убирать с FTX, проходивших на территории Штатов, потому что они вызвали столько путаницы, что было почти невозможно продолжать маневры, пока они в них участвовали. FTX иногда называют "маневрами". Некоторыми из излюбленных приемов SF было выдавать себя за MP, чтобы направлять колонны по ложному пути, и совершать налеты на главные командные пункты. Когда вы доносите войну непосредственно до генералов и полковников, все становится еще более запутанным, чем обычно.
Я подал командованию своего подразделения запрос на добровольный переход на службу в SF, когда еще был в Германии, и мне сказали, что поступить в SF можно только в Форт-Брэгге, где проходила их подготовка. Я подумал, что это может оказаться еще одной Уловкой-22. Позже я обнаружил, что они ошибались.

7. Марка полусладкого яблочного сидра, выпускаемого в Мичигане (прим. перев.)
8. У нас это называется вкладным стволиком (прим. перев.)
9. Школа сержантского состава по-нашему (прим. перев.)
10. Приз по итогам розыгрыша билетов, вручаемых при входе на какое-либо событие или мероприятие (прим. перев.)
11. Железнодорожный вокзал Майнца (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое. Чувствую, дальше будет еще интереснее.

Рота "Е" 325-го AIR, 82-я воздушно-десантная дивизия, Форт-Брэгг, Северная Каролина, октябрь 1960 г.

Когда я завершил тот тур в Германию и в октябре 1960 года вернулся в Форт-Гамильтон, Нью-Йорк, при перезаключении контракта я попытался записаться в Силы специального назначения. Не выгорело. Вербовщиком была женщина-уоррент-офицер, и она даже не рассматривала зачисление меня в SF. По ее словам, SF не нуждались в моих MOS (Military Occupational Skill - военно-учетная специальность, ВУС), и она не даст согласия отправить меня на обучение MOS, которая дала бы мне квалификацию для SF. Она сказала, что я могу повторно завербоваться только в Восемьдесят вторую "Почти десантную" в Форт-Брэгг или в "Сотню и худшего блюющего стервятника" в Форт-Кэмпбелл. Одиннадцатая – "Летающие красные засранцы" – уже была расформирована (неудивительно), и это больше был не вариант, даже будь я достаточно сумасшедшим, чтобы попросить об этом. Эта дама действовала строго по писанному, и ее явно проинструктировали возвращать солдат воздушно-десантной пехоты в воздушно-десантную пехоту.
Когда армия находила кого-нибудь достаточно тупого, чтобы пойти добровольцем на эту службу, она изо всех сил старалась удержать его там. Полагаю, они считали: ступил однажды – тупой навсегда. Так что я попросил, чтобы меня назначили в 82-ю дивизию в Форт-Брэгг, потому что именно там находилась штаб-квартира SF, и меня направили в роту "Е" 325-й боевой группы 82-й воздушно-десантной дивизии в Форт-Брэгг. "Возможно, это счастливый знак", - подумал я. В конце концов, это было мое первое воздушно-десантное подразделение, в которое я был назначен после прохождения курса начальной боевой подготовки. Может быть, мне повезет, и я найду дорогу в SF, если буду, так сказать, по соседству. После отпуска я прибыл в роту "Эхо" и был назначен в секцию 106-х в качестве командира отделения. Наводчиком в другом отделении 106-х был не кто иной, как мой старый приятель хопи из роты "В" 505-й, Уильям Тимече. Не знаю, как Биллу удалось опередить меня, полагаю, что он взял не такой долгий отпуск, как я.
Билл прослужил два срока во Вьетнаме, где был ранен, находясь в составе "следопытов" 9-й пехотной дивизии, но дожил до выхода на пенсию в звании сержанта первого класса после 24-летней службы. Подразделение Билла прыгало в район, который предполагалось использовать в качестве площадки приземления для действий подразделений 9-й пехотной, и сломал себе бедренную кость. Патруль из близлежащего лагеря спецназа нашел его и спас. Биллу очень повезло. Сейчас он живет в Финиксе, Аризона. Я прослужил с этим маленьким хопи дольше, чем с кем-либо еще. Мы были в одном взводе с середины октября 1957 года по 31 апреля 1961 года. Я служил с ребятами из спецназа дольше, но не в той же команде "В", что, сравнивая SF с пехотой, было бы эквивалентом взвода. Я до сих пор помню личный номер Билла, который запомнил, будучи его командиром отделения в конце 50-х. Этот маленький хопи был мне как брат, и, насколько мне известно, таковым и остается.
В начале 1961 года президент Джон Ф. Кеннеди разослал по всем вооруженным силам письменный запрос на добровольцев в SF, в котором говорилось, что "все заявления добровольцев будут обработаны в течение 30 дней". Тысячи парней из воздушно-десантных дивизий вызвались добровольцами на службу в SF. Среди них были сержант Августино "Чуч" Кьярелло, тоже из роты "Эхо", и я. Возможно, в то время были и другие добровольцы из нашей роты, но я их просто не помню.
В Восемьдесят второй было так много сержантов, вызвавшихся покинуть это дерьмовое формирование ради шанса попасть в SF, что, я подозреваю, командование запаниковало и приказало своим офицерам обрабатывать рапорта на перевод в SF помедленнее и пытаться отговорить солдат идти в SF, несмотря на указы президента. Иными словами, офицеры, поклявшиеся подчиняться своему главнокомандующему, президенту Соединенных Штатов Америки, умышленно не повиновались его законному приказу. По крайней мере, в роте "Эхо" 325-й точно, черт возьми.
Кьярелло и мне пришлось пару месяцев гоняться за нашим административным сержантом, после чего, наконец, наш командир взвода сказал нам: "Ваши документы в финчасти и отделении кадров готовы к подписанию, но есть одна загвоздка. Вам нужно отказаться от Про-пэй (Proficiency Pay – квалификационная надбавка), потому что придется изменить вашу MOS, чтобы вас приняли на службу в SF". (Про-пэй составляла тридцать долларов в месяц.)
Офицер солгал. Солдат получал Про-пэй, получив MOS и сдавая ежегодную проверку, пока он имел эту MOS. По закону мы не должны были отказываться от нашей надбавки за квалификацию, и мы это знали. Мы имели право на нашу Про-пэй до тех пор, пока имели соответствующую квалификацию или не проходили квалификацию для другой MOS. Таковы были тогдашние правила, но бороться с этой новой Уловкой-22, вероятно, означало повести еще пару месяцев в этом формировании и получить дополнительную порцию цыплячьего дерьма.
Не могу говорить за Кьярелло, но что до меня, то я просто хотел убраться из проклятой Восемьдесят второй Почти десантной. Мы друг с другом бросились финчасть и с радостью отказались от Про-пэй, лишь бы получить возможность попытать себя в SF. Я бы отдал гораздо больше, чем 30 долларов в месяц, чтобы отделаться от этого подразделения.

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое. Это как же надо было достать людей, чтобы те от надбавок отказывались, лишь бы свалить в другой род войск.

Учебная рота 7-й Группы Сил спецназначения, Форт-Брэгг, Северная Каролина

ЧУЧ КЬЯРЕЛЛО И Я доложились о своем прибытии на Смоук-Бомб-Хилл (Smoke Bomb Hill) для прохождения подготовки SF в первую неделю мая 1961 года. Одновременно с нами туда приехало, должно быть, около пары сотен добровольцев. Нашу группу почти сразу загнали на несколько расположенных в лесу деревянных трибун.
Позже я узнал, что это место изначально было площадкой, где спецназ демонстрировал свои навыки высокопоставленным персонам. В последний раз, когда я был там, рядом с тем, где находилось это место, располагалась большая парковка – прямо через дорогу от Музея Центра специальных способов вооруженной борьбы. В то время она принадлежала штабу Центра специальных способов вооруженной борьбы, но я понятия не имею, какое подразделение занимает ее сейчас.
Вскоре после этого к подиуму подошел очень высокий, плотного сложения ковбой. Он был около шести футов шести дюймов (195 см) ростом и весил около 250-275 фунтов (113-125 кг), за ним следовал сержант-майор SF в полевой форме.
Я говорю "ковбой", потому что на здоровенной голове этого парня покоилась "десятигаллонная" шляпа, на нем были ковбойские рубаха и сапоги, и джинсы с ремнем с двухфунтовой (900 г) пряжкой. Большой ковбой сказал: "Меня звать полковник Риггс. И я главный на этом здоровенном ранчо. Тут все мое, и я этим рулю. А теперь скажите мне, мальчики, сколько из вас, молодых бычков, хотят быть героями? Поднимите руки!" Я буквально сел на обе руки, а то у меня была дурная привычка поднимать правую. Несколько парней вытянули вверх руки. Ковбой сказал стоящему рядом сержанту: "Сарж, отгони в сторону тех парней, у кого подняты руки". Затем наш главный сказал: "Нам не нужны герои тут, на этом ранчо. Нам нужны солдаты, готовые выполнять тяжелую, грязную работу и, возможно, не получая за это никакой благодарности", - и с этими словами он ушел, не сказав больше ни слова. Мы прошли наше первое "испытание". Я собирался стать ковбоем – я имею в виду Силы спецназначения.

МЫ ВСЕ БЫЛИ НАЗНАЧЕНЫ в Учебную роту 7-й Группы Сил специального назначения. По правде говоря, я не помнил, что мы входили в состав 7-й, пока один приятель не напомнил мне об этом. Я мог лишь вспомнить, что был в Учебной роте. Вскоре после того, как наш курс закончил обучение, Учебная рота была преобразована в Учебную группу Сил спецназначения.
Я был холостым 23-летним бак-сержантом с чуть более чем шестью годами службы. В то время Оперативный отряд Сил специального назначения "А" (SFOD A) состоял из десяти нижних чинов и двух офицеров. Среднестатистическим нижним чином Отряда "А" SF был женатый 30-летний штаб-сержант, E-6 (три лычки плюс одна дуга снизу) с десятью годами военной службы. В то же время типичным солдатом регулярного армейского подразделения был холостой 18-летний рядовой первого класса (одна лычка) со стажем около года. Между этими двумя словесными портретами есть большая разница, и эта разница во многом и является тем, что делало SF таким формированием, каким оно было. Официальный термин, обозначающий полевые группы SF звучал: "Оперативные отряды Сил специального назначения" или "SFOD", но почти все называли отряды SF "Командами". Наиболее известными из них были SFOD A, более известные как Команды "А".
Предполагалось, что каждый член Команды SF будет солдатом, командиром, техническим специалистом и инструктором. Вы должны были быть в состоянии научить других тому, что вы знали, а также продемонстрировать, как проделывать все это в поле, иначе грош цена была вам в SF. Я быстро понял, что если ты не можешь или не хочешь делиться с другими своими знаниями и опытом, ты не можешь называть себя лидером. Где-то в ходе этого процесса я начал становиться зрелым человеком.
В то время единственной официальной задачей SF, о которой я знал, было ведение партизанской войны в тылу врага в случае объявления войны, но мне не было известно, что тогда имелись и другие задачи, и вскоре их спектр должен был быть значительно расширен. У Джона Кеннеди (президента Джона Ф. Кеннеди) были большие планы в отношении SF.
В ответ на призыв Кеннеди люди тысячами вызывались добровольцами на службу в SF. Они прибывали отовсюду. У нас было довольно много тех, кто увольнялся из других родов войск Вооруженных сил США, а также из иностранных воинских частей, чтобы получить возможность записаться в армию как доброволец SF – например, из Специальной Авиационной Службы (SAS). Один канадский доброволец, с которым я познакомился, оказавшись в SF, шесть лет сражался с коммунистами в составе SAS в Малайзии. Довольно много добровольцев SF были бывшими морскими пехотинцами, но большая часть из них прибывала из регулярных армейских подразделений и уже имела десантную квалификацию. Большинство добровольцев были в звании E-4 (капрал) и выше, но кроме них также начали принимать многих рядовых сразу после прыжковой школы, и даже новобранцев, едва закончивших начальную подготовку в ходе первого трехлетнего срока службы в армии, и еще даже не прошедших парашютную подготовку.
Изучение методики обучения на базовом курсе SF было причиной того, что многие из обучающихся первого срока службы отсеялись. По крайней мере, так было с теми, кого я знал. Страх перед аудиторией и неопытность возобладали над ними. Пожелавших бросить, которых было очень мало, не преследовали и не приводили в качестве примера оставшимся обучаемым, как это делали в прыжковой школе. Они просто исчезли. Людей, которых отсеивали по причине того, что они проваливали тесты по назначенным им спецназовским специальностям, обычно переводили обратно в их прежнее подразделение или позже давали еще один шанс по другой специальности в зависимости от конкретных обстоятельств.
Летом 1961 года в SF царил полный хаос. Тогда это крошечное подразделение в Форт-Брэгге получило для обучения почти столько же бойцов, сколько было во всех SF по всему миру. Солдаты, не вовлеченные в это, могут только догадываться о той путанице, которую это вызвало. Все было так плохо, что многие люди в отвращении увольнялись и возвращались в свои прежние подразделения, или даже уходили из армии. Некоторые увольнялись, лишь бы не заниматься этим. Приводились слова одного из отставников в интервью репортеру: "Организовать партизан в тылу врага? Проклятье, они не могут организоваться даже в собственном чертовом тылу". Было плохо. "Призрак" – пример того, насколько все стало худо. Вот история о призраке, как ее много лет спустя рассказал мне Роберт "Брю" Тейлор:
"Ты никогда не слышал о "Призраке"? Это было нечто. Я встречался с ним лишь однажды, но он был легендой. Он был направлен в роту "B" (Учебной группы SF) где-то в конце 67 или начале 68, но так и не был назначен на учебный курс по конкретной специальности. Так что он добросовестно болтался в ожидании. Через какое-то время ему стало скучно, он взял недельный отпуск и просто поехал путешествовать. Потом стал брать по целому месяцу и появлялся лишь в дни выдачи жалования, расписывался в платежной ведомости и уезжал домой. Он проделывал это больше года. Он хранил свою форму по комнатам у парней, так что все его барахло всегда находилось в роте "B" (необходимо для доказательства, что вы НАМЕРЕНЫ вернуться в свою часть, так что вы не дезертир). Многие из ребят помогали ему, потому что это было похоже на расплату. В общем, Дорк (прозвище командира роты) реально облажался. Я не могу сейчас вспомнить, в чем конкретно заключалось дело, но Призрак решил, что капитан должен уйти. Итак, он идет в штаб и поднимает шум из-за того, что находится в роте "B" больше года, но так и не получил назначения на обучение, что приближаются экзамены, и что командиру роты "B" просто наплевать. Что же, из Центра звонят капитану и спрашивают, есть ли у него в роте тот-то и тот-то. Капитан отвечает, нет. Из Центра говорят: забавно, он здесь, есть приказ о назначении его к вам, платежные ведомости и т.д. В конечном счете, капитана куда-то переводят (не в SF)… Не знаю, прошел ли ВООБЩЕ Призрак обучение или нет, но его умственные способности были несомненны (думаю, тесты мозгоправов были, в конце концов, правильными)".
Я лично знал одного добровольца SF, сержанта, который, будучи в Учебной роте, около двух или трех месяцев не получал денег, пока мы проходили обучение. Не было никаких записей о том, что они вообще получили его финансовые документы из его бывшего подразделения. В его бывшем подразделении клялись, что выслали их. В конце концов, он ушел и вернулся в свою бывшую часть. Он тоже был чертовски хорошим солдатом. Ни разу не удивился бы, если после возвращения его подразделение довольно быстро "нашло" его финансовые записи. Иными словами, его старая рота, вероятно, намеренно "потеряла" эти финансовые документы, просто чтобы побудить его вернуться к ним. Это был лишь один из примеров хаоса. Множество других парней были в такой же ситуации. Некоторые из них занимали деньги у приятелей, с которыми познакомились в ходе подготовки, и держались до конца.
В 1961 году официальная подготовка SF проводилась только в Форт-Брэгге и состояла из обучения MOS, 3-недельных курсов перекрестного обучения другим MOS, профессиональной подготовки SF (основ SF) и, для тех, кто еще не имел десантной подготовки, прыжковой школы. Не было установленной последовательности, в которой вы проходили это обучение. Это казалось мне глупым. Я считал, что сначала каждый должен отучиться в прыжковой школе. В конце концов, зачем тратить время и деньги на обучение того, кто не прошел ее? Делать наоборот просто не имело никакого смысла. И каждый должен был пройти тест по плаванию, чтобы это было самым первым требованием – даже перед началом обучения в прыжковой школе или на любом другом курсе. Тест по плаванию не стоил налогоплательщикам ни одного лишнего цента. Обучение MOS и перекрестное обучение проводились по направлениям "Оперативные мероприятия и разведка", "Радиооператор среднескоростной связи", "Медицинский специалист", "Инженерная подготовка и минно-взрывное дело" и "Вооружение".
В ходе первичного оформления мы все были опрошены каким-то парнем из отделения кадров, который просмотрел наши оценки способностей на тестах при зачислении в армию и попытался на их основе выбрать для нас наилучшую основную специальность. Это определенно не было обычной армейской процедурой, и я чуть не впал в состояние шока. Я серьезно сомневался, что кто-либо вообще смотрел на эти оценки ранее. До тех пор я даже не знал, что означают эти баллы. Как бы то ни было, они сказали, что у меня хорошие способности к восприятию азбуки Морзе, поэтому меня назначили радистом.
По крайней мере, так это работало, если вы не владели социальными навыками. Под социальными навыками я подразумеваю, что вы хренов клоун, подлиза, или находитесь на дружеской ноге с кем-то из кадровых на основании предыдущей службы или какого-то общественного мероприятия. Я мог бы назвать пару сержантов, получивших квалификацию SF благодаря своим "социальным навыкам", но не буду. Некоторые из "стариков" могли бы удивиться, если бы услышали свои имена.
Курс подготовки медиков был самым жестким, потому что он был очень сложным ¬и очень долгим. С учетом базового курса SF, чтобы стать медиком специального назначения, требовалось в общей сложности двенадцать месяцев. Курс "Оперативные мероприятия и разведка" был вторым по сложности.

НИЖЕ ПРИВОДИТСЯ ПОВЕСТВОВАНИЕ медика SF:
"Когда медик возвращался после стажировки (базовый курс – Форт-Брэгг; расширенный – Форт-Сэм; стажировка – в множестве разных мест; потом обратно в Брэгг), у него оставалось несколько недель до начала "собачьей практики". В эти недели мы объезжали все приюты вокруг Фейетвилла, собирая бродячих собак. Лишь несколько парней были назначались на работу по обеззвучиванию. Я был одним из них. По сути, мы всего втроем или вчетвером обеззвучивали всех собак. Облажаться было невозможно: засунуть зонд им в глотку, вжик, вуаля – обеззвучены.
Чем была "собачья практика" – по сути, курсом хирургии. Стажеры работали группами по четыре человека: один был хирургом, один операционной медсестрой, один анестезиологом и один помощником патологоанатома. Когда вам доставалась собака, вы были хирургом, а потом менялись. Это была хорошая практика. После первой операции – обработки огнестрельного ранения – вы выводили собаку из наркоза и купировали любые инфекции. Примерно через две недели начинался второй цикл. Опять же, та же группа из четырех человек выполняла ампутацию передней ноги, после чего собаку усыпляли. Ничья собака не оставалась в живых. Ходили слухи, но это были лишь слухи. Ни одна из собак не выживала. (Мою звали Новембер)
В любом случае, это была хорошая тренировка. Один из моих однокурсников получил орден Легиона почета за проведение женщине ампутации ноги по голень, когда они застряли с ней на две недели из-за плохой погоды. Что было хорошо в SF – вас хорошо готовили (настолько хорошо, насколько вы готовы учиться)".
Собачьей практики больше не существует. В SF теперь используют коз, и она известна как "козья практика".
Эта программа готовила отличных медиков, которые спасли множество жизней, работая в очень суровых условиях. В боевой ситуации я в любое время предпочту медика спецназа обычному врачу. Медики SF, это в первую очередь солдаты. В боевой обстановке они не бросаются жать тревожную кнопку, а в случае необходимости без колебаний берут в руки оружие и защищают себя и своих пациентов. Мастерство медиков SF привело к появлению нового MOS – помощника врача (Physician's Assistant – PA) – и большинство из самых первых армейских PA в звании уорент-офицеров были в прошлом медиками SF.
На курсе оперативных мероприятий и разведки (Operations & Intelligence – O&I), которые посещали только старшие сержанты, показатель отсева также составлял 85-95%. За ним по сложности следовало радиодело, затем вооружение и инженерное дело. Однако по каким-то причинам у некоторых курсов был очень высокий процент отсева на инженерной подготовке. Один инструктор сказал, что это математические формулы, некоторые люди просто не могут их выучить.
Курс O&I был также известен как "Курс сержанта группы". Его могли посещать только штаб-сержанты и выше, потому что выпускники станут либо сержантами группы, либо помощниками сержанта группы. Подготовка SF была на 99% академической. (Прыжковая школа не считается подготовкой SF, это воздушно-десантная подготовка.)
Сначала меня направили на трехнедельный курс перекрестного обучения обращению с оружием. Курсы перекрестного обучения знакомили вас с работой других членов группы, чтобы вы могли помочь им в случае необходимости, и они длились три недели. Курс перекрестного обучения обращению с оружием охватывал современное и устаревшее иностранное и американское вооружение. Какое именно количество образцов изучалось, я не помню, но их было очень много, особенно для такого короткого времени. Данные буквально заталкивались нам в мозги. Каждому курсанту также назначалось оружие, и требовалось, чтобы он провел урок по нему для своих однокурсников.
У нас также были пробные стрельбы из множества образцов стрелкового оружия. В основном мы стреляли из тех, боеприпасы к которым были легкодоступны. Самым простым оружием был финский пистолет-пулемет Суоми, а самым сложным – пулемет Максим времен Первой мировой войны. Если бы меня попросили разобрать этот Максим самостоятельно, я бы попросил пакет с обедом и флягу с водой, поскольку знал, что буду заниматься этим весь день. Было несколько образцов оружия, из которых никто не хотел снова стрелять – "рыгающие пушки"(1) и китайское противотанковое/снайперское ружье. "Рыгатели" – потому что окно для выброса гильз было наверху ствольной коробки, и газы летели прямо в лицо и уши, а ружье потому, что это была однозарядная винтовка .51 калибра с продольно-скользящим затвором на сошках, которая лягалась как мул. Перед выстрелом из противотанкового ружья один курсант спросил инструктора, каков длительный темп огня у этого оружия, и инструктор ответил: "Это зависит от того, как быстро вы сможете подползти обратно к нему после того, как нажмете на спуск". Он не шутил. Я не видел, чтобы кто-нибудь из курсантов, стрелял из этой винтовки дважды – одного раза было предостаточно.
Заключительный экзамен был непростым. Он состоял из двух частей, внешней и внутренней. Внешняя часть была организована по круговой схеме с примерно десятью пунктами в большом кругу. Все пункты, кроме двух, состояли из двух образцов вооружения на складном полевом столе и одного инструктора/оценщика. Два других пункта состояли из одного миномета каждый. Один миномет был 60-мм, а другой 81-мм. У вас было две минуты, чтобы выполнить вводные на каждом пункте, поэтому, оглядываясь назад, я сильно подозреваю, что пунктов было 15, а время, необходимое каждому курсанту для выполнения всех тестов, составляло примерно один час. Но это всего лишь предположение. Подойдя к столу, вы выполняли неполную разборку каждого образца, и сделав это, давали инструктору подробное описание (номер модели, год выпуска, страна, калибр, скорострельность, способ действия, тип питания, охлаждения и т.д.) этого оружия. На минометных пунктах вы должны были выставить по уровням и навести миномет, используя установки, которые вам давались. (Разумеется, оценщик сбивал все установки перед тем, как к его месту подходил следующий курсант.)
Мы были разбиты на несколько групп, и каждая начинала с разных столов. Я начал со стола, на котором лежал ручной пулемет А-6 .30 калибра (мой "старый приятель" по временам в 11-й десантной) и немецкий MG-42. А-6 крепкий орешек, если только вы не были вооружены им два года, как я, а вот MG-42 был проще простого даже для новичка. Это был один из самых лучших ручных пулеметов в мире до 1960 года, когда мы разработали наш М-60, который является почти дубликатом MG-42, впрочем, большинство спецназовцев по-прежнему предпочитают MG-42. Немецкий MG-42 и британский легкий пулемет Джонсона(2) задали стандарт для ручных пулеметов.
Внутренняя часть представляла собой двухминутную "прогулку", и это был настоящий отвал башки. Это происходило на первом этаже пустого отсека казармы времен Второй мировой войны. Вдоль одной стены размещался ряд столов. По центру казармы между центральными столбами была натянута веревка. На столах лежало разобранное оружие, детали которого были просто хаотично "свалены" друг на друга десятью отдельными кучками. Вы должны были оставаться по ту сторону веревки. Вы должны были войти в одну дверь, пройти прямо к противоположной и выйти из нее без остановок. А между входом и выходом, продолжая идти, дать инструктору подробное описание каждого из образцов оружия. Единственные баллы за весь тест я потерял на коммунистической копии нашего старого BAR. Из середины прохода я не смог сказать, в какой коммунистической стране он был сделан. Это был мой единственный недочет в этом тесте, и я закончил его номером первым. Штаб-сержант Роберт В. Казцер закончил вторым. Это меня не удивило, у Боба был IQ гения. Вы были бы удивлены, если бы узнали, сколько нижних чинов SF имели IQ на уровне гения. К сожалению, я не из их числа. Мой IQ был всего 128. Я думаю, "гений" начинается со 140.
В Форт-Брэгге мы, казарменные крысы, также играли в игру, которую называли "турне по казармам". Казалось, нас переводили из казармы в казарму каждую неделю или две. Всякий раз, когда мы переезжали в другую казарму, мы оставляли наши стенные шкафчики и металлические койки в предыдущей для ее новых обитателей. Между тем, мы всегда въезжали в пустую казарму и приходилось получать, распаковывать и собирать новые стенные шкафчики и новые металлические койки, а также придавать казарме "корабельный вид" (мыть ее сверху донизу). Мне казалось, что наш курс использовали, чтобы готовить казармы для новых формируемых подразделений SF, но позже я обнаружил, что так обходились не только с нашим взводом. Спецназ по-прежнему квартировал в старых казармах времен Второй мировой войны, а 82-я десантная дивизия размещалась в казармах современного типа.
Даже при всей этой неразберихе SF были для меня раем после шести с лишним лет службы в воздушно-десантных стрелковых ротах. Я ни за что не уйду. Меня могут выгнать, но я не собирался бросить и добровольно вернуться в эти дерьмовые воздушно-десантные дивизии.
Где-то во время нашего обучения нам сообщили, что нам не разрешается фотографироваться в форме во время обучения или после того, как мы закончим его. В старых ежегодниках 10-й Группы Специального назначения многие фотографии были "зачернены". Эти ребята были DP (перемещенными лицами). Они бежали из стран, где доминировали Советы и вступили в нашу армию, а затем пошли добровольцами в SF. Они надеялись, что их отправят обратно, чтобы помочь освободить своих соотечественников, которые все еще находились за железным занавесом. По большей части они так и не исполнили свое желание.
Физически тренировки SF не были чем-то выдающимся. Это было совсем не то, что предпрыжковая школа, прыжковая школа или то, что я слышал о школе Рейнджеров. Когда началось обучение я имел лишний вес, но у меня все получалось нормально. По факту, на момент начала тренировок я весил больше, чем когда-либо. Я только что вернулся из Германии, где в полной мере наслаждался местной едой и пивом. Во время курса обучения я прилагал дополнительные усилия, чтобы сбросить вес, поскольку подозревал, что будет потом. Еще тренируясь, я по собственной инициативе снизил вес с примерно 215 до 205 фунтов (97,5 и 93 кг соответственно), веса, при котором я чувствую себя лучше всего. В основном я просто перестал есть хлеб, масло и картошку, и прикладывался к спиртному только вечерами по субботам. Армия кормит солдат большим количеством хлеба, масла и картошки.
В те времена в SF не было цыплячьего дерьма. Даже когда мы только проходили подготовку и еще не имели квалификации SF, не было никакого цыплячьего дерьма. Курсанты могли вести разговоры с инструкторами. На занятиях приветствовались дискуссии, пока тема была связана с предметом занятий.
Разница между обычными частями, особенно десантными, и SF была как день и ночь. Спецназовцы относились друг к другу как к равным и предполагали, что каждый из них был профессионалом. Если вы хотели остаться в SF, вам следовало выполнять свою работу наилучшим образом. Независимо от того, что требовалось для поступления в SF, я уже решил, что не потерплю неудачу, даже если мне придется убить кого-нибудь, чтобы закончить обучение.
Как и всякая армейская подготовка, занятия в SF начинались еще до рассвета. Почему все армейские тренировки начинаются, когда еще так темно, что птицы ходят в поисках червей с фонариками, до сих пор остается для меня загадкой. Но это так.
Полевым Первым сержантом учебной роты был сержант первого класса Лайонел "Чу-Чу" Пинн. Кто-то из старожилов дал Пинну прозвище "Чу-Чу"(3), и оно прижилось, потому что идеально подходило ему.
Пинн был одним из "символов" SF. Он был индейцем, я знал, из какого племени, но забыл, и ему было около 35 лет. У него было небольшое пивное брюшко, тонкие ноги, шишковатые колени и большая вонючая сигара, которая, казалось, навечно прилепилась к его уродливому рту. Если вы когда-нибудь видели Пинна, вы точно видели и эту вонючую сигару. Вы видели подаваемые им дымовые сигналы задолго до того, как видели его самого. Каждое утро Пинн проводил перекличку, балансируя на бетонном угольном бункере. Иногда по утрам казалось, что Пинн недостаточно трезв, чтобы взобраться на этот чертов бункер, но он в любом случае оказывался там, и в такие моменты его попытки остаться наверху были очень забавны.
Нашим первым занятием всегда была физподготовка, которую нижние чины прозвали "физической пыткой". Мы выполняли обычную "ежедневную дюжину"(4), а затем отправлялись на пробежку. Пьяный ли, с бодуна ли, трезвый ли, Пинн всегда возглавлял нас на пробежке. Он собирал нас не то на Столовской, не то на Автопарковой улице, не помню уже, откуда мы начинали бежать. В обычном армейском подразделении для начала пробежки строем подается команда "Бегом, Марш!" и затем все бегут строем и в ногу. Команда Пинна всегда была очень простой: "Следуйте за моей жопой!" а затем он срывался с места, оставляя за собой след сигарного дыма, по которому мы бежали вслед за ним в меру своих возможностей.
В армии на физухе вы обычно бегаете трусцой. Я полагаю, Пинн не мог выговорить слово "трусцой", поэтому он бежал. Этот плоскожопый черт. Как его птичьи ножки могли так быстро перемещать его тушку, попыхивающую этой вонючей сигарой, мне этого никогда не понять. Это было просто невероятно. Когда ребята в голове добегали до поворота, Чу-Чу уже подходил к следующему или сворачивал за него и скрывался из виду, не оставив нам ничего, кроме дымного следа. Позже я узнал, что в молодости Пинн был марафонцем. Меня это ничуть не удивило.
Как-то утром, когда Чу-Чу строил нас для пробежки, Джордж Грум прошептал: "Вэл, давай сегодня держаться за Пинном. Меня задолбало, что каждое утро он убегает и отрывается от нас". Просить меня утром держаться вровень с Пинном было не лучшей идеей. Я был еще полубухой после того, как прошлой ночью просидел до закрытия в сержантском клубе "Аннекс Уан" (Annex One – Пристройка один).
Когда нам обоим удалось удержаться вровень с Пинном всю пробежку, я, наверное, был самым удивленным человеком в Форт-Брэгге. Когда он стартовал, мы держались рядом. Обычно все отставали в самом начале пробежки, потому что Пинн делал рывок на первой четверти мили. Подозреваю, что в то утро Пинн не очень хорошо себя чувствовал. Обычно нам едва удавалось просто держать его в поле зрения на длинных прямых участках.
Позже я слышал, что бывший флотский "тюлень" из следующего курса догонял Чу-Чу после его первоначального спринта и продолжал держаться рядом с ним на каждой пробежке. Это так расстроило Пинна, что однажды он продолжил бежать и бежал весь остаток утра. Также поступил и курсант. В обед они пробегали мимо сержантского клуба, и Пинн отправился туда на свой ежедневный ланч из пива и бургера – вместе со своим курсантом, который все еще следовал за ним. По крайней мере, по слухам, это было так.
Позже Пинн служил в Лаосе в то же время, что и я, но он был временно откомандирован от 7-й Группы и находился в южном Лаосе, в то время как я был на севере. Насколько я помню, Пинн любил играть в пот-лимитный покер(5) с пилотами "Эйр Америка", пока был там. Пинн дожил до пенсии и жил где-то в Алабаме, пока не умер в конце 90-х.
После физподготовки, если вы были зачислены в учебную группу, вы отправлялись на занятия, если же вас еще не зачислили, вас назначали в наряд на какие-нибудь работы. Ранг в SF давал очень мало привилегий, потому что в Команде "А" среднее звание было штаб-сержант.
По какой-то странной причине начальник гарнизона настаивал на том, чтобы назначать подразделениям специального назначения наряды исходя из количества имеющегося у них личного состава, как если бы SF состояли в основном из рядовых, а не из сержантов и офицеров. Вы же не думаете, что генерал мог внести свою маленькую лепту, пытаясь выгнать сержантов из SF и вернуть их в дивизии, не так ли? Не-е, такого никак не может быть. В результате сержантов, штаб-сержантов, сержантов первого класса можно было видеть висящими на задницах гарнизонных мусоровозов, подравнивающими газоны столовыми ножами, косящими лужайки, разгружающими говяжьи полутуши в интендантской, ходящими в караулы вместо рядовых, занимающимися развозкой по всему городку нижних чинов из других подразделений и тащащими всевозможные прочие дерьмовые наряды. Одно только это заставило многих менее мотивированных сержантов перевестись обратно в свои бывшие подразделения.
В SF очень высоко ценилось то, что называлось "целостностью команды". Там нуждались в солдатах, являющихся сильными индивидуалистами, но которые также были бы ориентированы на команду, и верны друг другу и своему подразделению. Дух SF "все за одного и один за всех" спасал их задницы много-много раз.
"Старожилы" говорили мне, что в первые годы своего существования SF действительно делали упор на целостность команды. Даже в наряды они назначались по группам. Если интендантство запрашивало от спецназа восемь человек, они получали целиком Команду "А", включая офицеров. Все, что только можно, в SF делалось группой. Конечно, это было до меня.
Какую команду на какую задачу отправить, решает командование Группы SF, но членов своей команды обычно отбирает сержант группы. Они тренировались как команда, они задействовались как команда, и они возвращались как команда. Это еще одна причина, по которой команды SF так хорошо показали себя во враждебных условиях.
После подготовки по вооружению меня направили на трехнедельный курс медицинской подготовки. Где-то через неделю меня выдернули с этого курса, и нас двенадцать человек отправили в Форт-Гордон на курсы среднескоростных радиооператоров для подготовки по нашей основной MOS.
Обычные армейские радиооператоры среднескоростной связи работали с максимальной скоростью 15 слов в минуту (WPM), потому что принимая, записывали сообщение карандашом, а на передачу работали ручным ключом. Операторы высокоскоростной радиосвязи работали на гораздо более высоких скоростях, потому что для приема азбуки Морзе использовали вместо карандаша похожее на пишущую машинку устройство, называемое "мельницей" (mill), а на передачу работали с помощью "жучка" (автоматического ключа) вместо ручного. Для высокоскоростного радиооператора было обычным работать со скоростью 45-50 WPM. Начальная подготовка представляла собой стандартный 12-недельный армейский курс, и для его успешного окончания нужно было выйти на скорость 15 WPM.
Несмотря на мои якобы высокие показатели способностей, освоение азбуки Морзе на такой скорости было для меня головной болью. По возвращении в Форт-Брэгг, нам еще нужно было пройти курс подготовки радистов SF, и там мы должны были сдать 18 WPM. Штаб-сержант Джон Лид уже был оператором высокоскоростной радиосвязи, но для освежения навыков он принимал под карандаш вместо того, чтобы пользоваться "мельницей". Он дошел до 30 слов в минуту, используя карандаш, прежде чем мы отбыли оттуда. Он мог принять 25 слов в минуту и обвести каждую букву после того, как записывал ее. Были моменты, когда мне хотелось оторвать ему башку. Проклятье, в его исполнении это выглядело так легко. Джон вышел на пенсию и сейчас живет в Лас-Вегасе, Невада.

1. Прозвище, данное во время войны в Корее американцами пистолету-пулемету Тип 50, китайскому клону пистолета-пулемета Шпагина (ППШ) за характерный звук очереди (прим. перев.)
2. Вообще-то ручные пулеметы Джонсона, что М1941, что М1944 самые что ни на есть американские. Но так у автора… (прим. перев.)
3. Если брать русскоязычное звукоподражание, это будет "пых-пых". Прозвище и впрямь красноречивое (прим. перев.)
4. Стандартный армейский комплекс утренней зарядки, состоящий из двенадцати упражнений (прим. перев.)
5. Пот Лимит (от англ. Pot Limit) – вариант структуры ставок в некоторых разновидностях покера, при котором максимальная ставка игрока не может быть больше текущего размера банка (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое! 30 слов в минуту морзянкой на слух - это уже, как мне кажется, на грани фантастики.

Очень познавательно!

ДРУГИМИ КУРСАНТАМИ-РАДИСТАМИ SF на нашем курсе были:
Роберт В. Казцер: Позже Боб пошел на OCS (курсы кандидатов в офицеры), где установил академический рекорд, а затем поступил в Университет Южной Флориды, где также установил еще один академический рекорд. Боб на пенсии и живет в Канзасе.
Рональд Челлман: Рон тоже учился на OCS, служил в основном в SF, вышел в отставку в звании подполковника и купил ферму всего в нескольких милях к северо-востоку от Шарлотта, Северная Каролина.
Штаб-сержант Джордж Грум: Джордж и его сержант группы, мастер-сержант Фрэнсис Куинн, стали первыми двумя бойцами спецназа, попавшими в плен во Вьетнаме, и оба они были позже освобождены. Двое их товарищей, находившиеся с ними, специалист Габриель и сержант Маршан, были одними из первых солдат SF, погибших во Вьетнаме. Это случилось в апреле 1962 года. Джордж побывал еще в двух командировках во Вьетнам, хотя правила не позволяли Армии "назначать" его, бывшего военнопленного, обратно в ту же зону боевых действий. Он дожил до выхода в отставку и жил в своем родном штате Кентукки до 1998 года, когда он уволился со своей гражданской работы в армии и переехал во Флориду. Вскоре после этого Джордж переехал снова, в Миссури.
Специалист четвертого класса Альберт Г. Белисл: Эл был одним из курсантов, еще не окончивших прыжковую школу. Эл прошел курс подготовки SF, уволился и живет во Флориде.
Рядовой первого класса Майк Дирокко: Майк был подрывником и взял радиодело просто как дополнительную специальность. Майк также вышел на пенсию, и теперь владеет отличным итальянским рестораном в Бреварде, Северная Каролина.
Сержант Альфред Э. Барнетт: Эл прошел курс подготовки SF и позже стал пилотом вертолета.
Специалист четвертого класса Родни А. Гилметт: прошел курс подготовки SF и вернулся к гражданской жизни после одного срока службы. Он покончил жизнь самоубийством в 2008 году.
А также рядовой первого класса Джеймс Даблью Бек, специалист четвертого класса Ларри Д. Вулф и рядовой первого класса Джеральд С. Оливер. С годами я потерял след этих людей, но я почти уверен, что Вулф был кадровым военным, однако я не знаю, прошли ли они курс подготовки SF.
В Кэмп-Гордоне мы изучали азбуку Морзе, начав с пяти слов в минуту (WPM), затем восемь, десять, двенадцать, тринадцать и, наконец, пятнадцать слов в минуту. На скорости 12 слов в минуту я впал в какой-то ступор и оставался на этом уровне в течение шести учебных дней. Каждый учебный день включал шесть часов кода. Инструктор испробовал все известные ему приемы, чтобы сбить меня с этой скорости, но они не сработали. Он ставил меня на более медленную скорость, когда я обводил каждую букву, а затем на более высокую скорость, когда я просто принимал то, что мог, но когда он снова переключал меня на 12 слов в минуту, улучшений не было.
После шестого дня, когда я застрял на 12 WPM, я пошел гулять с рыжеволосой девчонкой и напился до того, что с глазами в кучку на коленях обнимался с толчком. Когда я, наконец, вернулся в лагерь, это было уже после подъема, и я все еще был пьян. Служащий мотеля должен был разбудить нас, но он этого не сделал – такова моя история, и я придерживаюсь ее. Джон Лид и Боб Казцер прикрыли меня на подъеме. Во время первого десятиминутного перерыва я, пошатываясь, ввалился в класс и присоединился к занятиям.
Как только инструктор включил учебную запись на мои любимые "двенадцать слов в минуту", моя правая рука принялась рисовать букву за буквой, словно у нее был собственный разум. Я просто сидел и смотрел, как эта незнакомая мне рука записывает код, и был полностью поражен этим. Верите, нет ли, но я даже не обращал внимания на морзянку, рвущуюся из моих наушников. Эта выпивка сделала то, чего не мог сделать я, потому что был слишком сильно сконцентрирован на восприятии кода. Спиртное нейтрализовало мой мозг. Это именно то, что нужно сделать, чтобы быстро принять сообщение, вам надо отключить свой мозг (выбить его из колеи) и позволить сигналу идти напрямую от ушей к пальцам. Моя рука, казалось, принадлежала кому-то другому. Я протянул левую руку, потыкал своих приятелей, находившихся рядом со мной, и указал на мою сумасшедшую правую руку, летающую над бумагой, записывая код. Они расхохотались. Инструктор забрал записанное сообщение для оценки и поставил меня на следующую, более высокую скорость: то же самое. Затем на следующую, и произошло то же самое. За тот часовой сеанс моя правая рука преодолела последние три скорости без какой-либо помощи с моей стороны, и это было хорошо. После того, как на меня навалилось похмелье, я до конца дня не мог надеть эту шумную гарнитуру на свою больную голову. Это была девятая неделя радиошколы.
Примерно через неделю, в субботу, один из женатых курсантов SF попросил меня съездить с ним в город, прогуляться по барам. У моего женатого приятеля, назовем его Эйб, была подержанная машина, и он обеспечивал транспорт. После нескольких рюмок Эйб возбудился, я имею в виду, очень возбудился. Возможно, это и была настоящая причина, по которой он вообще хотел поехать в город, я не знаю. Так или иначе, Эйб отогнал свою машину торговцу подержанными автомобилями и продал ее, несмотря на мои протесты и даже несмотря на то, что у него не было с собой тайтла. Как они с этим справились, я не знаю. Затем Эйб настоял на том, что "угостит" меня шлюхой в местном отеле на главной улице в центре Огасты, Джорджия. Эйб, тебе не стоило оставаться без транспорта.
Нашими любимыми притонами в окрестностях Форт-Гордона были коммерческая купальня, название которой я давно позабыл (по факту это было озеро с плотами, трамплинами и горками), ночной клуб "Шемрок" на шоссе Форт-Гордон – Огаста, заведение "Амветс"(6) на том же шоссе и трактир "Красная свинья" (Red Pig Inn). По крайней мере, мне кажется, я правильно помню названия. Купальня находилась в паре миль налево от шоссе, ведущего к Огасте, а "Красная свинья" – в лесу по правую руку от этого шоссе.
Однажды ночью Эйб был в одиночестве и наткнулся на молодую девушку из WAC(7), которая в тот самый день только получила направление в Форт-Гордон. Их веселый вечер закончился где-то в предрассветный час на столе в месте для пикников на территории гарнизона, где они были арестованы патрулем MP за "прелюбодеяние в общественном месте" (прямо на одном из столов для пикника). Старшим в казарме на тот момент был Джордж Грум, и ему пришлось забирать Эйба из участка военной полиции Форт-Гордона.
После того, как мы нарастили нашу скорость, мы практиковались в общении друг с другом в классе с помощью морзянки. Там был способ скоммутировать наши телеграфные ключи и наушники так, чтобы разделить нас, курсантов, на небольшие группы, и каждая группа могла общаться друг с другом с помощью кода. Это называли "сетями с уменьшенным расстоянием". Боб Казцер решил, что для того, чтобы нам было веселее работать в нашей сети, нам надо использовать "секретные" позывные, потому что инструктор прослушивал наши классные радиосети, чтобы убедиться, что мы используем надлежащую процедуру радиосвязи. Поэтому мы взяли прозвища, основанные, на "Сказках дядюшки Римуса". Например, Казцер был "Братец Лис" или BFX (Brer Fox); Челлман был "Братец Кролик" или BRT (Brer Rabbit); я был "Братец Медведь" или BBR (Brer Bear); Грум был "Братец Опоссум" или BPM (Brer Possum); Джон Лид был "Братец Крот" или BME (Brer Mole); и так далее. Это все, что я могу вспомнить. Во всяком случае, мы отправляли тайные сообщения во время наших тренировок в радиосети, и это едва не сводило нашего молодого инструктора с ума. Этот парнишка орал: "Кто такие BFX и BBR?" и "Что за чертов медведь послал меня нахер!?"
По окончании этого курса я лишился своего прозвища "Братец Медведь", потому что сильно похудел, пока мы были в Форт-Гордоне. Хвала господу за маленькие радости.
В один из выходных, когда мы еще находились в Форт-Гордоне, бойцы 82-й Почти десантной совершили показательный парашютный прыжок в Форт-Гордон, на парадный плац нашей части. Как обычно в 82-й, что-то пошло не так. Ветер унес одного из парашютистов на шпиль часовни, а другого солдата начал поднимать вверх. Должно быть, это был очень мелкий парень, потому что он продолжал идти и идти вверх, и уплывал все дальше и дальше, пока не превратился в точку в небе, направляющуюся в сторону Огасты. Позже я прочел, что им пришлось зависнуть над ним на вертушке, чтобы выдуть его из потока ветра, прежде чем он достигнет океана. У наших тогдашних парашютов не было той системы отцепки купола, которая есть сейчас. За все годы прыжков у меня никогда не было такой проблемы. Обычно, если я покидал самолет последним, я опережал на пути к земле почти всех остальных, особенно когда весил 215 фунтов (97,5 кг). Возможно, поэтому сейчас я не такой высокий, каким был когда-то.
Когда мы вернулись в Форт-Брэгг, нас отправили уже на следующий курс радиоподготовки, где мы увеличили скорость до 18 слов в минуту и узнали о правилах работы в радиосетях SF, криптографических процедурах и радиооборудовании, включая антенны, которые используют полевые группы SF.

ПОСЛЕ ЗАВЕРШЕНИЯ ОБУЧЕНИЯ радиоделу, мы отправились на базовый квалификационный курс SF. На нем изучаются партизанская тактика, терминология SF, задачи SF, организация и тактика SF, подпольные операции, MOI (Methods of Instruction – методики обучения), организация DZ, организация LZ и т.п. В поле походила всего неделя или около того, и это было в Кэмп-Макколл, что к западу от Форт-Брэгга.
Наши тренировки в Кэмп-Макколл вряд ли были слишком трудными, потому что я даже не могу вспомнить, чем мы там занимались. Я помню, каким примитивным был Кэмп-Макколл. В тамошнем расположении, насколько я помню, мы ночевали в палатках на отделение и обшитых рубероидом лачугах, и день и ночь ходили по лесу с тяжелыми рюкзаками, по очереди будучи старшим патруля, головным дозорным, "счетчиком"(8) или "компасником"(9). Как я уже говорил, обучение SF было в основном академическим: если вы были имеющим воздушно-десантную квалификацию пехотинцем, ваша физическая подготовка была достаточной для службы в SF.
Самой сложной частью базового курса SF для меня были MOI. Сержант первого класса Тед "Снейк" Аллен был нашим инструктором по методикам обучения (MOI). Думаю, его прозвали Снейком (Змеем), потому что он собирал змей. На MOI вы обучаетесь тому, как быть инструктором, в формальной классной обстановке. (Много лет спустя я узнал, что сержант Аллен попал в спецназ совсем недавно, и только что окончил курс O&I и курс профессиональной подготовки с группой новобранцев спецназа, начавших обучение за месяц до меня.)
Не будь я вынужден уже пройти курс командирской подготовки в Академии NCO 8-й пехотной дивизии, когда в последний раз был в Германии, я, вероятно, не прошел бы часть курса, относящуюся к MOI, и это был бы автоматический билет обратно в мое бывшее подразделение. Поскольку я знал, что туда входит обучение MOI, я отчаянно сопротивлялся поступлению в ту сержантскую школу (Академию NCO). Страх перед аудиторией держал меня на коротком поводке. На базовом курсе SF аудитория составляла 350 курсантов, и для новичка это было очень большим количеством зрителей. Кажется, сейчас это называется Квалификационным курсом SF.
В Германии, после того как я успешно закончил сержантскую школу и вернулся в свою часть, мой командир роты регулярно и без предупреждения заставлял меня проводить импровизированные занятия, такие например, как утренняя физподготовка и короткие лекции о правилах воинской вежливости. В то время я реально ненавидел этого сукиного сына.
В конце концов, после долгих ругательств, пота и трепета, однажды я был очень удивлен, обнаружив, что мне действительно понравилось быть инструктором. По факту, наставничество стало для меня самой приятной частью солдатской жизни. Позже я служил инструктором школы связи, сержантом-инструктором начальной боевой подготовки, инструктором прыжковой школы (дважды), инструктором-выпускающим (дважды), помощником инструктора глубинной разведки, а также ротным инструктором по общим предметам.
Некоторые из курсантов SF просто не могли справиться, когда за каждым их движением следили 350 пар глаз. Я всем сердцем сочувствовал им, поскольку точно знал, что они чувствовали. Когда дело касается страха аудитории, не было труса, большего чем я. Единственной причиной, по которой я пошел в Академию NCO 8-й пехотной, было то, что мой командир роты, в конце концов, сказал: "Сержант, либо ты отправляешься в Академию NCO, либо проведешь шесть месяцев в кутузке, а затем будешь уволен с позором, так что тебе лучше, черт возьми, пройти этот курс".
Некоторые из младших курсантов просто бросали свой план занятий и убегали. Некоторые замирали, как статуи, и их приходилось уводить со сцены, как зомби. Большинство выбывших были из молодых ребят, потому что, как и я, многие сержанты уже проходили через эту пытку. В то время я все еще ужасно страдал от боязни аудитории, особенно в такой ситуации, но я научился преодолевать ее. Было трудно сказать, насколько я был напуган на самом деле. Кое-какие из моих приемов нарушали некоторые процедуры MOI, которым обучали курсантов, но они работали! Кроме того, я обнаружил, что некоторые из этих приемов могут быть применены к любому виду страха, а не только к боязни аудитории.
В вооруженных силах никто не учил курсантов MOI тому, как контролировать страх перед аудиторией, потому что им было плевать на это, и их учили строго по писаному. Судьба курсанта оставалась полностью в его собственных руках, и поверьте мне, эти руки были изрядно потными. В сержантской школе также не учили курсантов обязанностям Первого сержанта, что также определенно должно быть включено в их учебную программу. Следующим уровнем армейского образования для ее сержантского состава является Академия сержант-майоров в Форт-Сэм-Хьюстон, Техас. Функции и обязанности Первого сержанта попадают куда-то между этими двумя курсами, и они просто выпали.
Сегодня я большой сторонник обучения методикам преподавания. Общенациональные опросы раз за разом показывают, что страх перед аудиторией или боязнь публичных выступлений является для всех наиболее распространенным страхом. Они показали, что среднестатистический человек боится публичных выступлений больше, чем смерти. Разница лишь в том, что я верю, что курсанта можно научить тому, как справляться со страхом. Те курсанты SF, которые завалили MOI, были такими же, как и я, когда меня впервые "заставили" выйти на сцену, за исключением того, что им не нужно было угрожать, чтобы они поднялись туда, они сами вызвались попытаться. Я тогда уделался по полной. Я бы лучше делал каждый день по сотне прыжков с парашютом без запаски, чем встал на эту сцену.
Мужество, это высоко ценимая черта характера в любом месте этого мира, за исключением стран, контролируемых коммунистами, если только оно не направлено против некоммунистов. Если я и являюсь экспертом в чем-либо, так это в "страхе", поскольку не думаю, что кто-то страдал от боязни аудитории больше меня.
Мужество не ограничивается мужчинами, и уж тем более высокими, сильными, белыми, красивыми мужчинами. Если вы считаете иначе, все, что вам нужно сделать, это повнимательнее присмотреться к солдатам, награжденным Медалью Почета.
Несколько раз я проклинал командира роты, заставившего меня пойти в сержантскую школу и проводить все эти импровизированные занятия. Сейчас я даже не могу вспомнить его имени, но я должен извиниться перед этим офицером, потому что этот опыт, каким бы болезненным он ни был для меня в то время, в конечном итоге помог мне стать намного лучше.

В АПРЕЛЕ 1997 ГОДА я отправился в Форт-Брэгг, чтобы подарить Музею Центра специальных способов вооруженной борьбы кремневую винтовку племени Мео, взятую мной в Лаосе в 1962 году.
Пока я был там, мне также удалось вместе с несколькими членами местного отделения Ассоциации SF посетить в субботу новый тренировочный лагерь SF в Кэмп-Макколл. Нам не удалось увидеть их новейшее оружие и снаряжение, но нам рассказали о новых требованиях, отборе и обучении добровольцев SF. В то время весь процесс был разделен на два этапа:
Первым шагом был SFAS (Special Forces Assessment and Selection – оценка и отбор Сил специального назначения). Это был трехнедельный тест, а не курс обучения. Силы спецназначения приняли процедуру оценки и отбора, аналогичную британской SAS. Все добровольцы SF получали временное назначение в Кэмп-Макколл сроком на три недели. Это тот самый крошечный изолированный лагерь к западу от Форт-Брэгга.
Сначала они проходили тест на физическую подготовку, тест по плаванию (они должны были проплыть 50 метров в полной полевой форме, включая ботинки), и письменный психологический тест. Тем временем проверялись их личные дела на наличие преступлений, военных или гражданских, и оценки способностей на тестах при зачислении в армию.
Во время SFAS они непрерывно работали двадцать один день. Они были полностью изолированы от внешнего мира. Они были лишены доступа к телефону. Они не могли принимать никаких телефонных звонков. То же самое и с почтой – никакой, ни исходящей, ни входящей. Им присваивался номер, и это было единственное, что знал о них любой из кадровых. За исключением номеров, они были одеты в "стерильную" униформу (простая полевая форма без нашивок с фамилией, без знаков различия и без эмблем подразделения).
Затем приступали к их дополнительной физической, интеллектуальной и эмоциональной оценке. Очень жесткой. Единственные занятия, которые с ними проводились во время SFAS, были по чтению карты, ориентированию и спуску по веревке. Они проходят обучение работе с картами и ориентированию, потому что в течение следующих трех недель им потребуются хотя бы базовые знания об этом, а также потому, что добровольцы, прибывающие со всей армии, имеют подготовку по самым разным специальностям, не только пехотным, а и таким как писари, ремонтники радиоаппаратуры, механики-водители танков и повара. Большинство военнослужащих армии не проходят никакой подготовки по этим предметам. Спуск по веревке предназначен лишь для того, чтобы отсеять тех, кто слишком боится высоты, чтобы выполнять свои обязанности, и тех, кто не может довериться своему инструктору и снаряжению. Добровольцы SF, набранные из воздушно-десантных стрелковых рот, имеют преимущество перед всеми остальными.
Курсанты могли покинуть курс только в субботу. Если они облажались достаточно сильно, они могли быть отчислены в любое время, но обычно этого не происходило до конца недели. Ранним утром седьмого дня(10) кадровые обычно выстраивали около 20% кандидатов с упакованными вещами ожидать подписания их рапортов об отчислении. Некоторые получали травмы, но большинство указывали причиной своего ухода: "моральную или физическую неготовность". Тимоти Маквей, террорист, ответственный за взрыв в Оклахома-Сити, был одним из тех, кто упаковал свое барахло и встал в строй, чтобы получить листок об уходе в конце первой недели SFAS. Когда просмотрели его экзамены, выяснилось, что даже если бы он не ушел, его бы отчислили. Результаты его психологических тестов показывали, что он эмоционально нестабилен.
После того, как кандидаты пройдут ту минимальную подготовку, которую они должны иметь, их берут в оборот. Они делятся на равные по численности команды. Кадровые больше не общаются с кандидатами на протяжении всего периода их пребывания там, за исключением случаев, когда нужно прекратить драку, помешать сделать какую-нибудь глупость, которая может привести к травме кого-либо из них, или предупредить их, если они слишком сильно отстают на марше, пробежке или любой другой задаче. Они присутствуют лишь для того, чтобы наблюдать и записывать. Они постоянно оценивают каждого человека, как по отдельности, так и как члена команды.
Каждое утро неряшливого вида отставной спецназовец, одетый по гражданке, зачитывает им их "задачу". Этому лицу также не разрешается взаимодействовать с кандидатами. Старшим группы для выполнения этой задачи назначается кто-то из "номеров" (кандидатов). Старшим становится каждый по очереди. Вот пример задачи:
Им могут показать 55-галлонную (208 л) бочку с водой, несколько веревок, несколько шестов и четыре колеса и сказать, что у них есть столько-то времени, чтобы переместить эту бочку из пункта А в пункт Б по маршруту Ц. Маршрут Ц может составлять от 5 до 10. км по пересеченной местности или по песчаной дороге. Их спрашивают, нужны ли им все эти шесты, веревки и колеса. Если они решат, что какой-то предмет им не нужен, они не смогут изменить свое решение позже.
Этот тип задачи повторяется с использованием разных объектов, разными маршрутами, разным расстоянием и рельефом. Объектами могут быть несколько больших ящиков с боеприпасами, 800-фунтовое (362 кг) бревно, сломанный джип, или несколько 5-галлонных (19 л) канистр с водой. Существуют правила относительно того, как они не могут перемещать объекты. Например, они могут быть лишены возможности нести бревно на плече, волочить его или бросать.
От них требуется выполнить несколько заданий на ориентирование в светлое и темное время суток по маршрутам, каждый из которых может иметь протяженность в несколько миль.
Упражнения с бревнами – командные упражнения с 800-фунтовыми бревнами;
Полоса препятствий – они должны успешно управляться с самой длинной в мире полосой препятствий… снова и снова;
Ежедневные пробежки – курсант никогда не знает маршрут, расстояние или требуемую скорость;
а также
Форсированные марши – очень похожи на пробежки.
Они выполняют более чем по одной из таких задач каждый день, и они делают это днем и ночью. Им разрешено отдыхать только по четыре часа в сутки. За исключением упражнений с бревнами и полосы препятствий, во время выполнения каждой задачи они несут 55-фунтовый (25 кг) рюкзак, полевое снаряжение, а также винтовку. Во время пробежек и форсированных маршей им не говорят, какое расстояние им предстоит пройти или пробежать. Они не поют речевки во время пробежек или маршей – они просто продолжают переставлять ноги одну за другой. В какой-то момент в конце второй недели или в где-то на третьей неделе их просят заполнить анкету. К этому времени они настолько истощены как морально, так и физически, что на опросе говорят всю правду и ничего кроме правды. Один кандидат даже в письменной форме признался, что ограбил магазин "7-11"(11), и так и не был пойман.
Каждый кадровый дает свою оценку каждому кандидату в конце каждой задачи, и на следующую задачу им назначаются новый кадровый. По истечении трех недель, если они продержатся три недели, каждый член команды оценивает других членов своей команды, и они возвращаются в свои подразделения. Затем командир и его штаб просматривают всю информацию, которую они собрали по каждому кандидату к этому моменту. Кадровый может единолично отсеять кандидата, но кандидат не будет отсеян исключительно из-за плохой оценки одного из его коллег. Однако обычно оценка коллег почти идентична оценке кадровых. После того, как отбор завершен, выписываются приказы на тех, кто был отобран для обучения SF, и кандидаты назначаются в Учебную группу SF для дальнейшего обучения. Если кандидат еще не имеет парашютной квалификации, сначала он должен отучиться в прыжковой школе в Форт-Беннинге. Если он проходит через прыжковую школу, то приступает к обучению SF.
Этап обучения делится на три фазы. Фаза I – опять Кэмп-Макколл, она длится 28 дней и скоро будет увеличена до 38 дней.
Если они проходят Фазу I, им присваивается конкретная MOS (воинская специальность) SF, и их отправляют на курсы обучения по специальности, продолжительность и сложность которых различаются в зависимости от MOS. Существуют курсы для офицеров и нижних чинов. Это Фаза II.
Если они проходят обучение MOS, они возвращаются в Кэмп-Макколл на Фазу III. На этот раз они делятся на команды согласно званиям и MOS, как в настоящих SF, и им ставятся задачи как командам.
Если они проходят Фазу III, они зачисляются в SF, и могут носить "зеленую шапку". В отличие от того времени, когда я был в SF, теперь никто не может носить "зеленую шапку", если он не завершил весь этот процесс. Большинство людей, назначенных в подразделение SF, являются административным и вспомогательным персоналом, который в любом случае не нуждается в какой-либо специальной подготовке и не проходит ее. Возможно, в строю мы выглядели намного лучше, потому что все носили одинаковые головные уборы, но "зеленая шапка" означала лишь то, что вас "назначили" в подразделение специального назначения.
Помимо 21-дневного SFAS, самой сложной частью нового учебного курса SF является SERE (выживание, уклонение, сопротивление и побег). Перед прохождением этой подготовки их тщательно обыскивают и изымают все съестное. Это происходит ранним утром в среду. Затем они отправляются в патрули, рейды и засады до понедельника, когда их "захватывают". И все оказываются в плену. Все предшествующее время они слишком заняты, чтобы охотиться или ловить рыбу, поэтому обходятся без еды – пять суток.
После поимки их доставляют в лагерь для военнопленных. Это настоящий лагерь для военнопленных вплоть до мельчайших деталей. Здесь они подвергаются физическому, словесному и эмоциональному насилию. Им отвешивают пощечины, допрашивают не менее двух раз, большую часть времени не дают спать и заставляют выполнять грязную работу. Всех их подвергают имитации утопления, когда их связанными кладут на спину, накрывают лицо полотенцем и медленно поливают полотенце водой. Мне говорили, что на этом трюке ломается каждый. Я никогда не проходил через это, но мне сказали, что это очень страшно, когда вы сталкиваетесь с этим впервые. Они должны использовать методы сопротивления, которым их учили. Но если они нападают на своих похитителей, их отчисляют с курса. Их головы и запястья зажимают в колодки, помещают в короткие бочки с крышками, закопанные в землю. Их засовывают в крошечные тесные помещения и/или маленькие темные камеры или заставляют сидеть в позе полулотоса за малейшее нарушение лагерных правил. Им выдают живых кур, уток, кроликов или свиней. Если они хотят есть, им приходится убивать их и готовить себе еду в свободное время.
Они должны готовить, используя дрова и единственную металлическую решетку, уложенную на пару камней. Это длится трое суток. На шесте в центре лагеря все это время развевается флаг плохих парней. Заключительный акт последнего дня – когда всех заключенных выстраивают в строй и велят повернуться кругом. Когда они оборачиваются спинами, флаг плохих парней спускают и прикрепляют флаг США, затем им снова велят повернуться кругом, поднимают флаг США, и OIC (офицер, командующий обучением) входит на территорию, чтобы освободить их. Сержант, отвечающий за подготовку, сказал, что еще ни разу не видел, чтобы у кого-либо из пленных были сухие глаза, когда они смотрят, как их флаг поднимается над этой адской дырой, и знают, что их мытарства закончились. Они либо очень рады выбраться из этого места, либо у них внезапно появляется лучшее понимание того, что представляет собой "Старая Слава"(12). Не могу сказать, что я их осуждаю. Большинство парней теряют от двадцати до двадцати пяти фунтов (9-11 кг) во время этого этапа подготовки.
Я скопировал определение типа солдата, которого они ожидают получить посредством этой системы:
"Боевой вооруженный профессионал: специалист по действиям малых подразделений, решению проблем и принятию решений. Он лидер, который уверен в своей способности действовать в одностороннем порядке или посредством других на войне или в условиях, отличных от войны. Он профессионал в своем техническом ремесле и его тактическом применении начиная с самого низового уровня. Без излишнего беспокойства он имеет дело с двусмысленностью, неопределенностью, риском и насилием. Ему однако потребуется дополнительная региональная ориентация, языковая подготовка и аттестация в составе подразделения, чтобы стать полностью боеспособным солдатом специального назначения".
Пока я не побывал на том показе в Кэмп-Макколле, я думал, что новое радиооборудование настолько простое в использовании, что у SF больше нет радистов в Командах "А", но это не так. В состав команд SF по-прежнему входят радиооператоры. Основная радиостанция группы намного меньше, легче и гораздо более универсальна, чем радио, которое использовали мы: она размером с большой словарь. Она может передавать либо голос, либо сигналы азбуки Морзе. Он работает либо в верхнем средневолновом диапазоне, либо голосом в УКВ-диапазоне. Она может связываться со спутником или использовать обычную антенну, и автоматически кодирует и декодирует сообщения.
Иногда к ним на подготовку SF приходят люди из других родов войск, однако через испытания SFAS не проходит никто, кроме добровольцев, вызвавшихся служить в SF. Эти люди из других родов войск просто посещают Фазу I и/или Фазу III. Иными словами, для них это "курс сладких мальчиков".
Мне понравился мой визит туда, но я рад, что мне не нужно с нетерпением ждать, чтобы пройти через все это. Это было слишком похоже на работу! Я одобряю все, кроме упражнений с бревнами. Они слишком несправедливы по отношению к высоким людям. Будучи высокого роста и зная мою удачу, я точно попал бы в команду, состоящую в основном из солдат, которые будут на фут ниже меня, и в итоге заработал бы грыжу.
Находясь там, я видел нескольких кандидатов. Большинство из них, казалось, находились на грани полного истощения, и около половины из них хромали. Я всерьез подозревал, что хромота была вызвана серьезными волдырями на их не пехотных ногах.
Кандидаты SFAS получают столько еды, сколько хотят, и они пользовались этим… Эти ребята действительно нагружали свои подносы харчами – большинство подносов были полны настолько, что лишь бортики мешали еде вываливаться через край. Я не знаю, как эти маленькие парни съедали всю жратву, которую они наваливали на свои подносы, но они точно делали это. Еда был довольно хороша. На ланч они могли выбрать сэндвич с сыром на гриле, куриную котлету, гамбургер, чизбургер и/или мясной рулет, картофельную запеканку, картофельное пюре и/или картофель фри, плюс всякие другие овощи. Им предлагался широкий выбор напитков, приправы и, что не менее важно, десерты. Но даже съедая такое количество пищи, они все равно худели.

6. Внепартийная добровольная организация, известная также как "Ветераны Америки", существует с декабря 1944 года и является одной из ведущих ветеранских организаций США (прим. перев.)
7. Женский армейский корпус (Women's Army Corps) – подразделение Армии США, созданное во время Второй мировой войны, чтобы дать возможность женщинам служить на небоевых должностях (прим. перев.)
8. Pace man – член группы, отвечающий за подсчет пройденного расстояния (прим. перев.)
9. Compass man – член группы, отвечающий за выдерживание направления движения (и ориентирование на марше в целом) (прим. перев.)
10. В США, Канаде и Японии неделя традиционно начинается с воскресенья. Соответственно седьмым днем недели является суббота (прим. перев.)
11. Одна из крупнейших мировых сетей небольших универсальных магазинов, предлагающих товары первоочередной необходимости. В нее входит более 64 тысяч точек в 18 странах. Начала свое существование в конце 20-х годов в Далласе. Изначально магазины работали с 7 утра до 11 вечера, что для тех времен являлось беспрецедентной продолжительностью рабочего времени. Современное название 7-Eleven сеть начала использовать с 1946 года (прим. перев.)
12. Old Glory – прозвище флага США (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое.

Рота "А" 5-й Группы Сил спецназначения (сентябрь - декабрь 1961 г.)

В КОНЦЕ СЕНТЯБРЯ, когда я, наконец, закончил базовый курс SF, меня направили в роту "А" 5-й Группы Сил спецназначения в Форт-Брэгге. Нам не выдали никакого диплома или хотя бы аттестата об окончании, и мы не получили заветный индекс "3" в нашей MOS, означавший, что мы имеем квалификацию спецназа. Людей в 5-й Группе было только на одну роту (роту "А"), потому что это была совершенно новое подразделение SF, созданное днем ранее или около того.
Вот, что я помню относительно организации SF в то время: Центр специальных способов вооруженной борьбы в Форт-Брэгге контролировал Группы Сил специального назначения, которые были размещены там, Учебную группу SF, подразделения психологических операций и Школы специальных способов вооруженной борьбы для американских и иностранных офицеров.
В состав Группы обычно входило три, а иногда и четыре роты SF. Каждая рота SF управлялась Отрядом "C". Каждый Отряд "C" руководил Административной секцией (повара, писари и т.п.) и тремя или четырьмя Командами "B". Каждой Команде "B" подчинялись четыре Команды "A". В каждой из Команд "B" и "C" было около 22-26 человек, а каждая Команда "A" состояла из двенадцати человек. Кроме того в каждой Группе SF были штаб и штабная рота ("башка и башка"), и рота связи. В типичной Группе было около 1200 человек, из которых обычно только около 750-800 имели квалификацию спецназа, и большинство из них были в Командах "A", "B" или "C".
В зависимости от их задач и места дислокации, в некоторых Группах SF также имелись подразделения военной разведки, психологических операций, гражданских вопросов и инженерно-саперные. Ни от кого из них не требовалось иметь спецназовскую квалификацию, да у них ее и не было. Я предполагаю, что, в конечном счете, в 60-е в Силы специального назначения и Центр специальных способов вооруженной борьбы Армии США было направлено около 15000 человек. Из этого числа только около 5000 были в полевых командах SF, а из них только около 3000 – в Командах "A". Люди в командах были теми, кто сделал SF такими, какие они есть сегодня, особенно в Командах "А". Команда "А" была рабочей лошадкой спецназа. Каждый уважающий себя спецназовец хотел быть в Команде "А" и выполнять задачи.
Позже, в 1962 году, когда президент Кеннеди разрешил войскам специального назначения носить зеленые береты, все, приписанные к Центру специальных способов вооруженной борьбы или любой Группе SF, вне зависимости от того, где она находилась, носили зеленый берет. Имели вы квалификацию SF или нет, не имело значения. Так что, как видите, на деле этот берет был дыркой от бублика. Если вы не были одним из нас, вы не могли сказать, кто на самом деле был тем, кого посторонние называли "Зелеными беретами". Посторонние считали всех, кто носил береты, членами Команд "А" SF – потому, что это единственное, что они знали про SF в то время.
Рота "А" была лучшим подразделением из всех, в которых я служил до того времени. И это при том, что никого из нас, свежеподготовленных ребят, даже не рассматривали как квалифицированных SF, несмотря на то, что мы прошли обучение по своей MOS, перекрестное обучение другим MOS, и Квалификационный курс SF. По факту в роте почти все были новичками в SF. В то время статус квалифицированного SF назывался "квалифицированный-3", потому что, если вы считались квалифицированным спецназовцем, к индексу вашей MOI добавляли идентификатор "3". Естественно, нижние чины не могли не переименовать это дело, и чтобы стать "трижды квалифицированным", нужно быть "спортсменом-парашютистом, ныряльщиком-аквалангистом, и пиздочистом"(1). Я никогда не обучался ни одному из этих экзотических занятий. Позже Армия изменила систему MOS, и идентификатор "3" был заменен на "S" – "Силы спецназначения".
По факту, за все время, что я был в Оперативных группах SF, я не проходил никакой официальной подготовки по "экзотическим" предметам, таким как рукопашный бой, альпинизм, военно-тактические парашютные прыжки со свободным падением, подводное плавание, выживание, боевые действия в арктических условиях, лыжная подготовка, "скайхук"(2), боевые действия в условиях джунглей или языковая подготовка. Исключением было около недели занятий французским языком, которые были прерваны, потому что я вызвался добровольцем на задачу.
Самыми экзотическими вещами, которым я обучался во время службы в SF, были: практическое применение седла Макгвайра; практическое применение методов инфильтрации и эксфильтрации с использованием подводной лодки и надувных лодок; курс подготовки по использованию переносных ядерных устройств; самодельные инженерные боеприпасы; практическое применение методов ведения боевых действий в джунглях в Лаосе и Вьетнаме. Самодельные инженерные боеприпасы, это было шумно, но весело. Остальное было страшной и/или просто тяжелой работой.
На тренировках HALO (большая высота с низким раскрытием) и HAHO (большая высота с высотным раскрытием) парашютисты тренируются совершать тактические ночные прыжки с высоты 30000-35000 футов (9150-10700 м) и выше.
В HALO они падают до высоты порядка 4000-6000 футов (1200-1800 м), прежде чем раскрыть свои парашюты. Они прыгают в полном боевом снаряжении, включая шестидесятифунтовый (27 кг) рюкзак, пристегнутый к подвесной системе. У лидера есть небольшой проблесковый маячок, закрепленный скотчем на задней части шлема, и он прыгает сразу за грузовым тюком со снаряжения команды. Он следует за световым маркером на тюке, а все остальные парашютисты идут за его маячком, так что у них есть надежда остаться в плотной группе и не потеряются. Парашютисты HALO могут проникнуть на вражескую территорию в ходе авианалета и прыгнуть с одного из бомбардировщиков где-нибудь по пути следования.
В HAHO парашюты раскрывают вскоре после покидания самолета и планируют к своей площадке приземления, которая может находиться на расстоянии нескольких миль. Для выброски самолетам не обязательно пересекать границу вражеской страны, им нужно просто пролететь рядом с ней. Парашютисты HAHO могут выпрыгнуть над дружественной территорией и "переплыть" или "спланировать" через границу к своей площадке приземления, или они могут использовать тот же способ проникновения, что и парашютисты HALO, за исключением того, что после выхода из бомбардировщика они могут планировать к площадке приземления, находящейся далеко от маршрута полета. Это еще больше затруднит их обнаружение и определение местонахождения.
Еще одно отличие, это количество кислорода, необходимого парашютистам. После того, как они покидают самолет, парашютисту HAHO требуется гораздо больше кислорода, потому что он будет оставаться на больших высотах намного дольше, чем свободно падающий парашютист HALO. Так что парашютисту HAHO приходится нести более крупный и тяжелый кислородный баллон, чем парашютисту HALO.
Одно было точно: я наконец-то нашел подразделение, полное людей, подобных тому, что был изображен на вербовочном плакате парашютистов, виденном мною много лет назад. Нельзя сравнивать SF с любым другим военным подразделением любого рода войск. Сопоставимого воинского подразделения нет нигде. Сравнивать SF с любым другим подразделением Армии США любой численности – все равно, что сравнивать зрелого взрослого человека с ребенком, и я ничуть не преувеличиваю. Что касается службы, то, полагаю, что в каждом подразделении, в котором я служил до перевода в SF, я входил где-то в 20% лучших. В SF я был всего лишь солдатом-середнячком. Всякий раз, когда наша рота SF строилась, я мог оглядеться и выделить, по крайней мере, сотню парней, которые были лучшими солдатами, чем я. Самым неловким было то, что для некоторых из этих парней это был их первый срок в армии. Сначала это было очень унизительно, и только время и опыт побороли это чувство, но я до сих пор держусь скромно, когда нахожусь в присутствии моих приятелей по спецназу.
В то время вы должны были отправиться на настоящую "задачу" с оперативной группой SF, прежде чем могли стать "полностью квалифицированным SF" и получить "индекс 3" в добавление к вашему номеру MOS. Не имело никакого значения, что мы успешно прошли базовый курс SF, обучение MOS и два курса перекрестного обучения MOS. Чтобы получить этот Индекс 3, нужно было эффективно выполнять свои функции на реальной задаче в реальных условиях, по крайней мере, так мне сказали во время моего первого срока службы в 1-й Группе на Окинаве. В то время большинство тех задач, о которых я знал, имели место в зонах боевых действий. Строго говоря, Америка не была в состоянии войны, но многие страны, для помощи которым направлялись команды SF, находились в состоянии войны. Сначала задач было очень мало в сравнении с количеством Команд SF, и попасть в одну из "Гоу Тим"(3) было очень сложно. Иногда попадание в Гоу Тим зависело от того, кого вы знали, а не от того, что вы знали. Сержанты команд, как правило, выбирали людей, которых они знали лично и которые уже зарекомендовали себя, если таковое было возможно. Это одна из причин, по которой большинство задач доставались одним и тем же "старожилам". У старожилов была неформальная клика, и в начале 60-х они сформировали "Клуб десятилетних спецназа". Членство в нем могли получить лишь люди, прослужившие в SF не менее десяти лет.
Позже название поменялось на "Ассоциацию Сил специального назначения", и все служащие и служившие в SF имели право на полноправное членство. Люди, никогда не получавшие назначения в подразделения специального назначения, также могут вступить в нее в качестве "ассоциированного" члена.
По мере того, как в 60-е количество задач увеличивалось, старожилы вскоре обнаружили, что только и делают, что уезжают на задачи и возвращаются с них. Когда одна Группа SF была в полном составе направлена во Вьетнам, а бойцы SF также требовались для назначения в SOG (Группу исследований и наблюдений при Командовании Главного военного советника во Вьетнаме), все изменилось. Задач было слишком много, чтобы с ними могли справиться только старожилы. С тех пор команде везло, если половина ее нижних чинов имела квалификацию SF. Для остальных это обычно был первый срок в SF и их первая задача.
Изначально основной задачей SF было ведение партизанской войны в тылу противника, но это в случае обычной войны, такой как Вторая мировая. С годами к ней также добавлялись другие дополнительные задачи, такие как обучение солдат принимающей страны противоповстанческим и контртеррористическим операциям, а также проведение специальных операций, операций прямого действия (рейнджерского типа), психологических операций и занятие гражданскими вопросами.
Мне говорили, что в ранние годы существования SF было обычным явлением, когда солдат SF приходил на подъем, а затем исчезал. Иногда этот человек получал свое полевое снаряжение, ему выдавали парашют и запечатанный приказ с инструкциями не открывать его, пока он не окажется на земле в своем AO (Area of Operations – районе действий), а затем его сажали в самолет. Он мог лететь несколько часов, мог пересесть на другой самолет по пути к своей зоне выброски. После того, как он окажется на земле и прочтет свои приказы, он может обнаружить, что играет роль сбитого союзного пилота на учениях и должен пройти определенное расстояние по определенному азимуту до перекрестка, где должен ждать, пока с ним не свяжется член сети E&E (уклонения и ускользания)(4). Создание сети E&E для экипажей союзных самолетов, сбитых в тылу противника, было еще одной задачей SF.
Мой единственный опыт работы с SF до прихода в это формирование относился к учениям по партизанским боевым действиям, и именно в этой ипостаси SF я хотел быть. Если бы я хотел участвовать в спецоперациях и операциях прямого действия, то пошел бы в рейнджеры или остался в дерьмовой воздушно-десантной пехоте.
Старый способ был отличной системой для производства боевых солдат и боевых подразделений, но это была также и плохая система, потому что требуется война, чтобы эти войска проявили себя, подобно американским индейцам старых времен.
С тех пор как SF стали отдельным родом войск, все их методики подготовки стандартизированы, их обучение теперь сертифицировано Министерством Армии, и когда они проходят Курс оценки и отбора SF, а также Фазы I, II и III Квалификации SF, их признают квалифицированными. На деле это не так. По факту они получают только базовую квалификацию, однако им все равно присваивается MOS спецназа. На самом деле им все равно требуется опыт в полевой команде SF, чтобы стать действительно квалифицированными спецназовцами, но получение спецназовской MOS не позволяет Зеленой Машине назначить их за пределы SF.

КАК РАЗ В ЭТО ВРЕМЯ, в августе или сентябре, в одну из суббот мы с Бобом Казцером пошли в бассейн главного сержантского клуба базы. И там Боб сообщил мне, что на меня бросает взгляды одна очень привлекательная леди. Кому-то всегда приходилось говорить мне об этом – я редко когда замечал такое, и это почти всегда меня удивляло.
Одно за другим, и я познакомился с этой леди, и узнал, что ее зовут Мэг Вентура (имя изменено) из Маунт-Эйри, Северная Каролина. Мы с ней начали встречаться. Мэг и ее дети жили у ее сестры и зятя, который тоже служил в спецназе. Его звали Джеральд "Джерри" Вагнер (имя изменено) и он был сержантом первого класса. Джерри был коренастым мускулистым человеком и отличным парнем. Он был медиком SF и уже успел послужить в 77-й Группе SF в Форт-Брэгге, 10-й Группе SF в Германии, и оттрубил, по крайней мере, одну командировку в Лаосе.
Позже я узнал, что в 50-е Джерри во внеслужебное время подрабатывал в профессиональном реслинге. Насколько я помню, в районе Фейетвилла его знали как "Марвела в маске". Позже Джерри прославился своей героической и результативной службой в качестве командира разведывательной группы в MACV-SOG. Джерри получил прямое производство в офицерский чин и был капитаном, когда я видел его в последний раз. Позже Джерри был парализован в результате парашютного происшествия под занавес своего пребывания на Окинаве в 1-й Группе Сил спецназначения. Просто жуть. Я очень часто вспоминал Джерри и вспоминаю до сих пор. Он один из тех парней, которые до сих пор заставляют меня держаться скромно, едва только я вспоминаю о них. Паралич Джерри, должно быть, был лишь временным, потому что после выхода в отставку он жил в Таиланде и умер от сердечного приступа, катаясь на велосипеде. Это было где-то между 2000 и 2010 годами.
Мы с Мэг часто виделись на протяжении следующих нескольких месяцев. У нее было четверо детей. Они тоже жили в доме Джерри. Двое из них были умственно и физически неполноценными. Я думал, что мы влюблены. Как-то Джерри сказал мне: "Вэл, ты просто подкаблучник". Я лишь рассмеялся. Как оказалось, Джерри был стопроцентно прав.
То да се, и я вдруг оказываюсь женат, и меняю свой Остин Хили 3000 60-го года на новый передвижной дом и Кадиллак 55-го года. С этого момента дела стремительно покатились под откос.
В октябре меня направили на трехнедельный курс медицинской подготовки, проводимый моей ротой. Старшим инструктором был мастер-сержант Ариф Р. Заки, темноволосый медик с небольшим брюшком и привычкой жевать табак. Позже Заки получил прямое производство в чин капитана.
Казцер, Грум и я опять были на этом курсе вместе. Обучение охватывало неотложную медицинскую помощь, а также наложение шин, гипса, хирургическую обработку ран (очистку и удаление омертвевших тканей), ампутации, внутривенные вливания, иммунизацию и т.п. Как и на курсе обращения с вооружением, нас буквально пичкали знаниями. Сложнее всего была терминология. Каждая профессия или вид спорта имеет свой язык. Чтобы овладеть ими, вы должны сначала освоить их язык. Казцер закончил этот курс номером первым, а я вторым. По окончании курса медицинской подготовки Казцера, кажется, направили инструктором в Учебную группу Сил спецназначения, а я остался в роте "А" 5-й Группы.
В конце ноября Мэг отправилась к своим родителям в Маунт-Эйри, чтобы забрать кое-какие вещи и, я думаю, проверить, что с ее разводом. В тот вечер ко мне в передвижной дом зашла жена соседа, чтобы что-то одолжить (уже не вспомню, что именно) и "споткнулась", упала на меня и сказала что-то вроде: "О, ты действительно высокий и сильный, не так ли". Тогда я подумал, что она просто шутит, но позже, много позже, здоровенный болван понял, что она флиртовала со мной. Возможно, из-за того, что я не повелся на это, позже тем же вечером она пригласила меня к себе домой на кофе. Ее муж, тоже служивший в спецназе, был в поле на учениях. Как тупая муха, я влетел прямо в паутину. Все, что я делал, оказавшись там, это пил кофе, разговаривал и решал кроссворд в газете, пока она занималась чем-то еще. Она перешла от обеденного стола на диван рядом со мной, чтобы "помочь мне с головоломкой". Ну, минут через тридцать я ушел.
Позже той же ночью вернулась Мэг, а на следующий день, когда я вернулся домой со службы, меня ждала весьма рассерженная леди. Мэг сообщила мне, что, по словам жены моего друга, я "пытался ее соблазнить". Это ошеломило меня, и я все отрицал, но это не принесло никакой пользы, потому что Мэг раньше уже была замужем и, по-видимому, за мужчинами, крутившими с другими женщинами, будучи женатыми на ней, так что я становился виновным автоматически. Я занял первое место в ее черном списке. Хуже всего было, что та женщина сказала то же самое своему мужу, моему другу. В ноябре мне сообщили, что я буду направлен в 1-ю Группу Сил специального назначения на Окинаву. Излишне говорить, что Мэг это тоже не понравилось.

1. Тут занятная игра слов, обозначающая эдакого "ныряльщика трех стихий". В оригинале – "Skydiver, Scuba-diver, and Muff-diver". Первые два, соответственно, парашютист-спортсмен (буквально, "небесный ныряльщик") и аквалангист. А вот третье – насмерть неприличное, в буквальном переводе "ныряльщик в промежность"… (прим. перев.)
2. Система эвакуации "Скайхук" (Skyhook), предназначенная для подъема находящегося на поверхности земли человека или груза на борт пролетающего самолета (прим. перев.)
3. Действующая, рабочая команда (группа) (прим. перев.)
4. Имеется в виду уклонение от контакта с противником и уход от преследования (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо. Я так понимаю, без приключений с разводом и скандалами не обойдется.

не то слово

_________________
XA2

1-я Группа Сил спецназначения, Окинава

ПОМИМО МЕНЯ, из моего радиокласса в Форт-Гордоне по тому же приказу в 1-ю Группу были переведены также Боб Казцер, Джон Рид и Джордж Грум. Нас назначили в роту "А", но мы все были в разных командах. Наши команды должны были отправиться на шестимесячную TDY (временная служба, командировка) в "Уайт Стар" (мобильные тренировочные группы Уайт Стар) в Лаос, кроме команды Джорджа. Его команду отправляли на шесть месяцев на TDY в Южный Вьетнам.
Сержант-майором роты "А" был Джеймс А. Трайон. У Трайона был дефект речи: он заикался. Однажды к Трайону прибыл новый сержант. Трайон сказал: "Д-д-добро пожаловать в роту с-с-сер-р-р-ржант", а новый сержант ответил: "С-с-сер-р-р-ржант П-п-питер-р-рс, д-д-докладываю о п-п-прриб-б-бытии на с-с-службу, с-с-сер-р-р-ржант-майор". Это так взбесило Трайона, что он перепрыгнул через стол и бросился на новичка, высмеивающего его заикание. Свидетели разняли их до того, как кто-то пострадал, и тут-то до Трайона дошло, что новичок тоже заикается. Эти двое вскоре стали лучшими друзьями. Питерс, это вымышленное имя того человека.
Дефекты речи и раньше вызывали проблемы в армии, а также служили еще одним источником развлечений. История на эту тему времен Корейской войны выглядит так:
"Пехотное подразделение, возвращавшееся с ночного патрулирования в Корее, было остановлено на аванпосту часовым, потребовавшим пароль. Противник постоянно прятался возле аванпостов, чтобы услышать пароли и использовать их для проникновения на наши позиции, поэтому парни начали использовать слова, которые жителям Востока трудно произнести. Пароль для патрулей в ту ночь был "Распутин". Головной дозорный патруля сказал: "Ра-ра-ра-спу-спу-спу… А, к х-х-херам все. С-стреляй!" Сочувствующий часовой ответил: "П-п-проходи, д-д-дружище!"
Когда нас предупредили, что мы отправляемся на задачу в Лаос, нам сказали, что мы должны использовать часть наших "суточных" денег, чтобы купить какой-нибудь простенький костюм на случай, если придется посетить официальное мероприятие. Да именно так. В то время суточные в Лаосе составляли 18 долларов в день и не облагались налогом. Тогда это было больше моего базового суточного жалования после вычета налогов.
Мы собирались стать первыми спецназовцами, которые будут в Лаосе в военной форме. До нас все были в штатском, но не в костюмах. Будучи профессиональным военным, я взял часть суточных авансом и потратил их на новый костюм. К сожалению, в тот момент в PX Сукиран не было моего размера, а мы уже запланировали поход по барам и выпивку на остаток аванса, так что я взял с вешалки первый попавшийся костюм, не глядя на размер, фасон или цвет, и купил его. У них был один костюм со скидкой, поэтому я взял его. Насколько помню, он стоил всего около 25 долларов. Брюки были так малы, что я даже не мог просунуть в них ногу, но мне было все равно: у меня был костюм, как и было указано. Как только мы приземлились в Лаосе, я отдал свой крохотный костюм одному из менее крупных членов нашей команды с договоренностью, что он по-прежнему будет моим, если потребуется предъявить его к осмотру. Из разговоров с парнями, бывавшими в Лаосе, я понял, что костюмы нам все равно не понадобятся.
Поскольку мы не брали с собой наше штатное вооружение, я потратил часть выданного мне аванса на покупку личного оружия. Наличие оружия не предполагалось, потому что мы не должны были выполнять боевые задачи. Это была ерунда, и все в SFOD (Оперативном отряде специального назначения) это знали. Лучшим из того, что имелось в PX, был револьвер Ругер Блэкхок .357 калибра, так что я купил его и кожаную кобуру, которую можно было посадить на практически любой ремень. Он был похож на старый Кольт Писмейкер. Джон Лейд также купил 357-й Блэкхок. Эд Кинг, который был в моем Отряде "В", купил Блэкхок .44 калибра с ремнем и кобурой в ковбойском стиле. Нам казалось, что это круто. Лучше бы я взял армейский сорок пятый, и пару месяцев спустя я пожалел, что у меня его нет. Черт, я бы согласился на любой полуавтоматический пистолет с парой дополнительных магазинов.
Мы также прошли языковую подготовку. Для этого у меня была действительно сильная мотивация. Отслужив два срока в Германии не зная языка, я понял, что невежество создавало мне проблемы как в городе, так и на маневрах. Командование Группа не смогло найти инструкторов по лаосскому языку, поэтому они поступили следующим образом: мы учили тайский язык. Он очень похож на лаосский, но это определенно другой язык, и мы никак не могли использовать его для общения со средним лаосцем. Как выяснилось, мы даже тайский выучили недостаточно, чтобы общаться на нем, не говоря уже о лаосском. Мы занимались по два часа в день на протяжении где-то двух или трех недель. Вот вам и языковая подготовка. Однако я научился петь государственный гимн Таиланда. Я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы произвести должное впечатление на коммунистические орды.
Перед отправкой мы должны были совершить три прыжка с парашютом, чтобы закрыть вопрос с платой за прыжки в период нашего отсутствия, потому что в период пребывания в Лаосе у большинства из нас не будет возможности прыгать. Это познакомило меня и других новичков 1-й Группы с DZ Ямитан.
Площадка десантирования Ямитан находилась на небольшом плоском плато в западной части острова, всего в нескольких милях от базы ВВС Кадена. Во время Второй мировой войны она существовала как авиабаза японских истребителей. Там так и остались изначальные взлетно-посадочные полосы, с той лишь разницей, что мы их заасфальтировали, и они использовались гражданскими частными пилотами. С двух сторон находились каменоломни, с одной – антенное поле ASA (Агентства армейской безопасности), и гарнизон ASA, втиснутый между DZ и океаном. Между взлетными полосами местные жители выращивали сахарную свеклу. Эти поля были полны больших твердых комьев земли. Такова была Ямитан. Площадка была настолько мала, что за раз выброску мог производить только один самолет. Это был мой первый срок в 1-й Группе на Окинаве, и я годами слышал множество страшилок про эту DZ. Считалось, что приземлиться на саму DZ лишь немногим лучше, чем промазать. Условия местности были плохи сами по себе, но характер ветров делал их еще хуже. Время от времени некоторым командам удавалось получить разрешение на использование в качестве DZ поля для гольфа. Грохнуться на его "неровности" было много лучше в сравнении с приземлением на DZ Ямитан.
Ямитан была самым высоким местом в данном районе Окинавы, а поскольку это был остров, ветер дул постоянно, часто менял направления, и всегда был очень сильным. Было совершенно обычно, когда целая корабельная группа промахивалась мимо DZ и приземлялась в карьере, на линиях электропередач или в гарнизоне АСА. Площадка приземления Ямитан была настолько плохой, что многие ждали выброски на воду, чтобы выполнить все требующиеся прыжки. Один из командиров 1-й Группы, полковник Френсис Келли, все время, пока был командиром нашей Группы, прыгал только на воду. Он делал это потому, что по его словам, "как командир Группы я слишком важен для подразделения, чтобы рисковать оказаться в госпитале после прыжка с парашютом". Это было хорошим поводом для смеха всякий раз, когда кто-нибудь повторял это. Естественно, его прозвищем стало "Плюх" Келли. Насколько я могу судить, каждой группе спецназа требовался только один человек в офицерском чине, да и то только потому, что армейские правила требовали, чтобы все документы подписывал офицер. В остальном они, по большей части, просто чертовски мешали.
Перед тем, как мы отправились в Лаос, все Гоу Тим должны были принять участие в учениях по нетрадиционным боевым действиям (т.е. партизанской войне) на севере Окинавы. Они длились недолго, но по какой-то причине меня выбрали старшим радиооператором Команды "B" на этих FTX. Эту позицию должен занимать SFC (Sergeant First class – сержант первого класса) категории E-7, а я же был бак-сержантом E-5, а кроме того новичком в SF и новичком в связи. Это было мое самое первое назначение в оперативный отряд SF! Старшим радиооператором должен быть самый опытный радист из числа людей, состоящих в этой Команде "B" и подчиненных ей Командах "A".
Позже я узнал, что это норма. Радиооператоров более высокого ранга и/или наиболее опытных радиооператоров почти всегда назначали в Команды "А". В любом случае, это должно дать хорошее представление о том, что за радиооператоры были в нашей Команде "В" в то время. Кажется, у нас в Команде "В" еще и не хватало одного или двух радистов. Я не имел ни малейшего представления о том, что делаю, но старался сделать все как можно лучше. После того, как мы добрались до места, я обнаружил, что старший радист Группы "C" то ли не дал мне кристаллы для моей радиостанции AN/GRC-109, то ли дал неправильные кристаллы для передатчика и приемника. Я не могу вспомнить, что именно. Но помню, как понял, что оказался в глубоком дерьме. Очевидно, сержант нашей группы или командир группы предусмотрели это заранее, потому что к нам прибыл SSG (Staff Sergeant – штаб-сержант) Гарри П. Кларк. Насколько я знаю, на тот момент Гарри П. относился к взводу связи 1-й Группы SF. Я понятия не имею, почему Гарри П. назначили туда, потому что раньше он был радистом Команды "A". Гарри П. сжалился надо мной и дал пару советов, как обойтись, пока мы не получим нужные кристаллы. Насколько я помню, у нас были 109-я и старая радиостанция AN/GRC-87, и мы взяли с собой и ту, и другую. Я ненавидел "Злую 87-ю"(1), но у нас не было выбора, мы развернули ее и использовали вместо 109-й. Гарри П. был хорошим солдатом, а также хорошим радистом, не говоря уж о том, что он был еще и чертовски хорошим парнем. Я надеялся, что Гарри П. станет старшим радистом нашей Группы "В", но этому не суждено было случиться. За исключением этого единственного провала, я не припомню, чтобы во время этих коротких учений произошло что-то серьезное.
Позже я понял, что единственными людьми, прошедшими в ходе FTX какую-либо подготовку, которая была бы полезна в Лаосе, были радисты. Иными словами, предварительная подготовка, которую мы прошли, не отличалась конкретностью. Много позже, когда это повторялось раз за разом, я понял, что это было нормой. Очень редко наша предварительная подготовка была действительно ориентирована на конкретную задачу и полезна, когда мы оказывались в деле.
В итоге мы отправились в Лаос со мной в качестве радиста Команды "B", и я был взволнован! Лаос был моей первой поездкой в Юго-Восточную Азию, моей первой войной и моей первой боевой задачей в SF. Я был в Солдатском раю. Нашим сержантом группы был сержант-майор Джон Даблью "Паппи" Бердж, штаб-сержант Кеннет Даблью Миллер был моим старшим радистом, а командиром нашей группы был майор Гордон М. Рипли.
Паппи Бердж был невысоким, тихим, покладистым, седовласым, медленно говорящим, курящим трубку парнем, которого никогда ничего не волновало. Паппи был настолько хладнокровен, что у него даже масло во рту не таяло. Паппи пережил все четыре боевых прыжка в составе 82-й воздушно-десантной дивизии во время Второй мировой войны, и я полагаю, он пошел в SF в 1952 году, когда они были только сформированы. Это было как минимум за четыре года до того, как я узнал о существовании SF. Пока мы были в Лаосе, Паппи немного рассказал мне о вторжении в Нормандию. Он сказал: "Наутро после того, как мы десантировались в тыл врага, офицер дал мне базуку и пару ракет, и послал меня, одного меня, блокировать железнодорожные пути. Он велел мне стрелять по любым поездам, которые попытаются проехать. Вскоре после этого показался длинный поезд с сотнями немецких солдат. Там было столько солдат, что они ехали даже уцепившись за паровоз". Я спросил его: "И что ты сделал, Паппи?" "Ну, они в любом случае направлялись в тыл, подальше от поля боя, так что я просто встал и помахал им рукой!" Я спросил: "А что они сделали, Паппи?" Он ответил: "О, они помахали в ответ. Я был очень рад, потому что не хотел, чтобы все эти чертовы фрицы бросились за мной".
Майор Рипли тоже был из старых офицеров SF и пользовался любовью нижних чинов. Если мне не изменяет память, майор Рипли также был в числе самых первых членов SF, и он был повышен до подполковника, когда мы были в Лаосе.
Кен Миллер был высоким, стройным, тихим парнем. После того, как мы приехали в Лаос, Кен подружился с местной группой филиппинских техников и покупал для них виски. Они любили американский виски. Разумеется, они возмещали Кену покупку выпивки. Кен почти ежедневно проводил время с филиппинцами и как-то пригласил меня присоединиться к нему. Когда он привел меня в гости, это было сочтено особым случаем, они распечатали свежую кварту (0,95 л) виски и выбросили пробку. Таков был их обычай. Считалось невежливым, если гость уходил до того, как бутылка опустеет, или хозяин затыкал бутылку пробкой в присутствии гостя. Это была безвыходная ситуация. Они были очень дружелюбными людьми, но я никогда больше не ходил к ним. Черт, я, как известно, не прочь откупорить пробку или две, и это нравится мне не меньше, чем большинству, но я не люблю, когда кто-то заставляет меня пить, будь то чертов обычай или нет.
Другими членами нашей Команды "B" были: капитаны Герман Э. "Люк" Луков, Джеймс А. Уайатт и Теодор Уилсон; лейтенанты Гарвард Р. "Харви" Мансон и Мерлин Пью; сержанты Эдгар А. Томас, Ларри Браун-младший, Джеймс Си Мур, Ричард Л. Томас, Уильям С. Ярборо, Роджер Ф. Крафт, Уильям "Ма" Бейкер-младший, Эдвард Кинг, Роберт Г. Крэбб и Дональд Б. Браун; и рядовые первого класса Пол М. Лаузон, Стивен Б. Мур и Кеннет П. Вивио.
За следующие семь месяцев я полюбил сельскую местность, образ жизни в Лаосе и лаосцев, за исключением тех случаев, когда они были нашими солдатами. Из буддистов получаются паршивые солдаты. Лаосцы были в основном буддистами и очень спокойными, любящими веселье людьми. Их любимой поговоркой было "ба-пинь-ян", что можно перевести на английский как "не парься", "нет проблем" или "не беспокойся". Лаосцы не парились, никогда не имели никаких проблем и, казалось, ни о чем не беспокоились – если только не упоминался "Вьетминь" (вьетнамские коммунисты).
Лаос ранее был частью французского Индокитая, но теперь он стал просто Лаосом. Лаос был дикой, но красивой страной. Если бы коммунисты остались дома и перестали бы стрелять, он был бы еще красивее и приятнее. В основном это горные джунгли и высокие плато, заросшие высокой слоновьей травой. В поймах вдоль рек располагались плантации и рисовые поля.
Долина Кувшинов – плоскогорье в центральном Лаосе. Согласно тому, что я читал, и что мне рассказывали другие спецназовцы, бывавшие там, слоновью траву там усеивали десятки тысяч огромных глиняных кувшинов, некоторые из которых были выше человеческого роста. Никто не знает, кто сделал эти кувшины и поставил их на это плато, и зачем это было сделано. Долина Кувшинов также является обиталищем гаров, но я могу ошибаться, возможно, их домом является Плато Боловен. Как бы то ни было, гар, это огромный дикий водяной буйвол ростом в холке от шести до семи футов (180-210 см). Рога у гара короче, чем у среднего водяного буйвола… по крайней мере, так мне говорили. Я ни разу не видел ни одного.
На плато Боловен заросли слоновьей травы и бамбука настолько густые, что они почти непроходимы. В горах нет затапливаемых рисовых чеков, вместо этого там выращивают рис на полях. Столица Лаоса, Вьентьян, расположена в западной части центрального Лаоса недалеко от берега реки Меконг. На противоположной от Вьентьяна стороне реки начинается Таиланд.
Северный Лаос это гористые джунгли, разделенные извилистой рекой Меконг, текущей с севера на юг. Река Меконг течет на юг и обычно очень мутная. Она образует границы Бирмы, Китая, Таиланда, Лаоса и Камбоджи. Наша Группа "B" размещалась в северном Лаосе, в LP (Луанг-Прабанг).
Луанг-Прабанг является религиозной столицей Лаоса и находится на реке Меконг примерно в 100 милях (160 км) к северу от Вьентьяна. В LP река не была пограничной. Будучи новичком в радиоделе и в SF, я был назначен в Команду "В" в LP, а не в одну из Команд "А" в глубинке. Команда "B" была пунктом, круглосуточно обеспечивающим радиосвязь для наших Команд "A".
Некоторые из наших Команд "А" были TDY от 1-й Группы, а некоторые – от 7-й Группы в Форт-Брэгге, Северная Каролина. Все наши Полевые учебные группы или просто FTT (Field Training Team) были "разделенными Командами "А". Разделение Команды "А" означает, что вместо 12 человек в команде было только шесть. Большинство наших FTT действовали из определенного места, лагеря. Но у одной FTT не было базового лагеря, они находились в движении на протяжении всех шести месяцев. Когда эти несчастные ублюдки, наконец, покинули Лаос, они выглядели как пугала.
За время, проведенное в Лаосе, я похудел еще больше. Мой вес снизился с 205 фунтов (93 кг) до где-то 175 или 185 фунтов (79-84 кг), и, будучи радиооператором центровой станции в LP, я отточил свои навыки радиосвязи и шифрования. По факту я дошел до того, что мог получить кодированное сообщение и расшифровать его в уме. Вместо того чтобы записать закодированное сообщение, а затем расшифровывать его после того, как закончу прием, я сразу писал обычный текст (расшифрованное сообщение). В итоге я мог делать это со скоростью около 18 слов в минуту. Было очень мало кодовых комбинаций, которые бы я не помнил.
Эти навыки позже привели к тому, что я был назначен в Команду "А" и попал в бой. Это было то, чего мне тогда действительно хотелось. По крайней мере, мне казалось, что это то, чего мне хочется. Очень скоро я обнаружил, что в этом мире нужно быть очень осторожным со своими "хотелками", потому что если вы будете достаточно сильно хотеть чего-то, вы это обязательно получите.
Тем временем Армия по указанию президента Кеннеди была занята наращиванием численности SF. Казалось, новые группы SF формировались в Форт-Брэгге каждый год, например, 3-я, 6-я и 8-я были сформированы во время моего 18-месячного пребывания на Окинаве. Армия зачем-то взяла и переименовала старую 77-ю Группу SF в 7-ю Группу SF. Это случилось как раз перед тем, как я пришел в спецназ. Почему не сохранили 77-ю, и не назвали 7-й одну из вновь сформированных Групп, для меня до сих пор загадка. Поскольку они уже переименовали 77-ю до того, как были сформированы все те новые Группы, я думал, что они собираются присвоить название 77-й одной из этих Групп.

МОЛОДЫЕ СОЛДАТЫ SF, назначенные в подразделения в Форт-Брэгге, росли в званиях головокружительно быстро. Было совершенно обычно видеть, что молодые солдаты SF прибывали на TDY в Лаос из частей спецназа в Форт-Брэгге, и за время своего шестимесячного пребывания с нами получали два повышения. Я видел, как несколько бойцов, направленных из Форт-Брэгга, прибыли в Лаос с одной лычкой меньше, чем у меня, и убыли, имея на лычку больше. На тот момент я имел четыре года выслуги в звании бак-сержанта, но по-прежнему был на 132-м месте в списке 1-й Группы на повышение до штаб-сержанта. Подразделения SF в Форт-Брэгге подчинялись непосредственно SWC (Центру специальных способов вооруженной борьбы), а SWC подчинялся непосредственно DA – Министерству Армии. Однако Группы SF, постоянно дислоцированные за границей, такие как 1-я и 10-я, не были в непосредственном подчинении SWC или DA. Группы SF за рубежом находились в обычной цепочке подчинения местного командования.
Единственным приличным подразделением Королевской лаосской армии, о котором я слышал, был их изначальный парашютно-десантный батальон. Им командовал капитан Конг Ли. Конг Ли, вероятно, лучший офицер во всей лаосской армии, восстал задолго до того, как наша группа прибыла в Лаос. Он превратил батальон в свою маленькую личную армию и присвоил себе звание генерала. Как мне тогда говорили, "Конг Ли сражается не против подсоветных американцам полевых подразделений, он против лаосской королевской семьи и иностранной интервенции". Конг Ли пытался свергнуть правительство, но потерпел неудачу и увел свой батальон в джунгли, где продержался до подписания перемирия. Королевская семья отбирала военачальников не за их способности. Вместо этого производства в офицеры, должности и повышения в званиях доставались членам королевской семьи. Можно лишь представить, что за армия у них получилась.
Мне говорили, что в других парашютно-десантных батальонах "добровольцами" были преступники, политические диссиденты и уличная шпана, арестованные королевской семьей. Затем они "вызывались добровольцами" для службы в парашютно-десантных войсках. Наши FTT обучали их, и по крайней мере одна FTT оставалась с ними после этого.
Эти лаосские десантные подразделения… их действительно нужно было видеть. Когда одно из них было направлено на усиление северной горной цитадели Нам-Тха, они использовали аэродром LP в качестве района сосредоточения. Их гаубицы были очень красивы. Они были отполированы, с чистыми шинами с белыми боковинами. Вместо того чтобы держать людей в лагере в ночь перед прыжком, как поступило бы американское подразделение, им разрешили шляться где угодно. Солдаты отправились в город, и когда у них закончились деньги, они махнули свои ботинки на выпивку и женщин. В Нам-Тха они прыгали в сандалиях с ремешками. Они напоминали наши шлепки для душа. Позже FTT связались с нами и попросили отгрузить боеприпасы для их артиллерии. Похоже, у них в батальоне не было боеприпасов для их маленьких миленьких пушечек. Они забыли зашвартовать их для выброски с их артиллерией.
Кто-то сказал мне, что лаосские выпускающие обычно не прыгают вместе с бойцами. Их единственным делом было убедиться, что все либо прыгнули, либо погибли в самолете. Лаосский выпускающий стоял возле двери с заряженным и взведенным пистолетом и стрелял в любого, кто отказывался прыгать или слишком долго торчал в двери. Если это правда, я сильно подозреваю, что выпускающий в лаосской армии – тоже "должность королевской семьи". Я сомневаюсь, что кроме выпускающих в лаосских десантных подразделениях были еще какие-либо "должности королевской семьи". Это не было способом подготовки бесстрашных десантников. Так можно было лишь заставить кучку перепуганных уличных шпанюков выпрыгнуть из самолета.
Тот батальон развернул свою артиллерию так далеко позади своих войск, что их снаряды падали на свои позиции или позади них. FTT попросила командира артиллеристов выдвинуться ближе, чтобы они могли добить до позиций противника. Командир ответил: "О нет, сэр. Если мы сможем стрелять по ним, они смогут стрелять по нам". Возможно, в то время в Нам-Тха находилось более одной FTT, но там точно была та, которой командовал капитан Чарльз Л. Джонсон.
При обучении местных войск наши группы столкнулись с множеством проблем. Одна группа доложила о проблемах при использовании мин. Кажется, они отправили кого-то для установки мин перед их позициями. Бойцы устанавливали мины, продвигаясь вперед. После того, как они установили последнюю, они попытались вернуться на свои позиции… по собственным минам. Получилось не слишком здорово. У них также была проблема с установкой маленьких пластиковых мин, "отрывателей пальцев"(2). После того, как они устанавливали "отрыватель" и засыпали его землей, они пытались "прихлопать" разрыхленный грунт, чтобы он выглядел ровно и аккуратно. Этот маленький трюк тоже выходил не очень удачно.
Лаосские деньги назывались "кип". Мы прозвали их купюры "одеялами" из-за их размера. Они были примерно в 2 или 3 раза больше наших. Лаосская армия, как и многие другие, включая нашу до начала 60-х, платила своим военнослужащим наличными. Для выплаты солдатам они отправляли казначейский наряд с огромной кучей баулов, набитых деньгами. Войскам в поле везло, если они получали что-то из этих денег. Было обычной практикой, когда казначей брал одну из сумок целиком в качестве собственного жалованья и отдавал еще одну сумку своим подчиненным как их жалованье, а командиры батальонов и их штаб делали то же самое. Обычно это приводило к тому, что войскам в поле не платили.
Незадолго до нашего прибытия в страну, батальон, дислоцированный в Бан-Хуи-Сай, взбунтовался, потому что им не выдавали жалованье уже несколько месяцев. Они взяли находившуюся у них FTT SF в заложники, убили своего командира батальона и весь его штаб, и потребовали деньги. Им заплатили, и заплатили быстро. Скорее всего, старые добрые США предоставили средства, чтобы благополучно вывести наших ребят. Все остальные находящиеся в стране FTT собрались и были готовы отправиться за заложниками. Как я уже говорил, все это было улажено как раз перед нашим приездом.
Одной из обязанностей радиста была отправка ежедневной сводки погоды в штаб-квартиру во Вьентьяне. Обычно это делалось вскоре после рассвета. Радиооператорам приходилось быть еще и метеорологами. Насколько я помню, термометр у нас был, но высоту облачности и видимость мы просто давали наугад. Если на тот день у нас был запланирован "молочный рейс", не припоминаю, чтобы хоть раз докладывал, что погода слишком плохая, чтобы лететь. (Молочный рейс – это вылет, которым доставляли почту и/или жратву.)
Все наше авиационное обеспечение, которое было минимальным, предоставляла компания "Эйр Америка" (Air America). "Эйр Америкой" владело и управляло наше ЦРУ, и это, вероятно, был самый общеизвестный секрет в мире. В Лаосе у "Эйр Америки" были C-119, C-47 и вертушки H-19. Экипаж каждой вертушки состоял лишь из пилота и бортмеханика, никаких вторых пилотов. Самолеты "Эйр Америки" не имели никакого вооружения.
Парни из "Эйр Америки" зашибали большие бабки в сравнении с нашим мизерным жалованьем и суточными. Бортмеханики получали около 1800 долларов в месяц, а пилоты – порядка 3600 долларов, не облагаемых налогом. В любом случае, в 1962 году для нас это были большие деньги. Один из бортмехаников, с которым я разговаривал, был там на втором 18-месячном сроке. Когда я спросил его: "Почему ты вернулся?" Он ответил: "В прошлую командировку я сохранил почти все свои деньги, но едва оказавшись в Штатах, ушел в загул. Когда я протрезвел 30 дней спустя, я был на мели". Он сказал, что, по его мнению, отлично провел время, но на самом деле не был уверен. Из всех людей из "Эйр Америки", с которыми я работал, я могу вспомнить по имени только одного пилота – "Шлепки" Уилсона и еще одного по прозвищу: одного из пилотов вертолетов прозвали "Рэд". "Шлепки" летал на самолетах, в основном на C-47 и C-119. Его прозвали так, потому что он всегда носил шлепки для душа, даже в полете. Разумеется, это не было установленной обувью, и его начальство, в конце концов, "приказало" ему носить во время полета кожаную обувь установленного образца. Что "Шлепки" разумеется, и сделал – он связал ботинки между собой шнурками и повесил их себе на шею. Ходили слухи, что "Шлепки" погиб в авиакатастрофе вскоре после того, как мы покинули Лаос.
Мы установили нашу радиостанцию в штабе "Личинок"(3) (группы военной помощи и советников) в LP. Личинки в LP состояли из подполковников Чаплана (имя изменено) и Элмера Фадда (имя изменено), и одного толстого штаб-сержанта. Личинки редко покидали LP. Наша работавшая круглосуточно 7 дней в неделю радиостанция обслуживала также и Личинок. Очень скоро Чаплан и Фадд получили печальную известность ввиду длины своих сообщений. Они всегда писали очень многословные и очень длинные сообщения. Они оба отправляли, по крайней мере, по одному сообщению ежедневно. Каждое сообщение, которое мы отправляли, требовалось зашифровать. Нам приходилось шифровать и расшифровывать сообщения вручную, а затем передавать их, обычно вручную с помощью телеграфного ключа. У нас было однополосное голосовое радио, но для шифрованных сообщений мы предпочитали использовать азбуку Морзе, потому что так обычно было быстрее. Сначала, когда они давали мне эти сообщения, я пытался уговорить их разрешить мне редактировать текст, чтобы сократить его без изменения подразумеваемого смысла, но они отказались.
Я точно не помню, сколько именно FTT было в нашей радиосети, но, кажется, их было шесть. Три, которые я помню, находились в Бан-Хоуй-Сай, Саябури и Нам-Тха. Время от времени в нашей сети появлялся совершенно незнакомый человек и присылал нам сообщения. Вскоре я узнал, что это был радист местного агента ЦРУ. У этого радиста ЦРУ был восточный "кулак". У каждого радиотелеграфиста вырабатываются определенные приемы передачи или привычки, независимо от того, как сильно он старается не делать этого, и эти привычки могут быть использованы для идентификации оператора подобно "отпечаткам пальцев". Мы называли эти привычки его "кулаком", и кулак этого парня звучал так, как у азиатских радистов, что хорошо, если вы хотите смешаться с ними. А еще он был быстрым, очень быстрым.
Иногда прием и передача азбуки Морзе по радио могут быть очень сложны и неприятны. Обычно это было связано с непрофессионализмом оператора на одном из концов или с помехами из-за погоды, другими радиосигналами или другими людьми, находящимися рядом с радистом. Штаб-сержант Роберт Г. Крэбб, крепкий, мускулистый, был радиооператором в нашей Команде "В". Крэбб уже прослужил один срок в FTT 1-й Группы. Однажды во время той первой командировки Крэбб пытался принять сообщение сквозь сильные помехи, а его молодой лейтенант, заместитель командира группы, то и дело хлопал его по плечу и заговаривал с ним. Когда он проделал это раз в третий, Крэбб развернулся и ударил его прямо в подбородок так сильно, как только мог это сделать, не вставая. Затем Крэбб взял карандаш и продолжил записывать сообщение. Когда лейтенант очухался, он пожаловался командиру группы, на что ему сказали: "Не связывайся с радистом, когда он возится со своим радио". На этом все и кончилось.
Единственными людьми, имевшими постоянные обязанности, в нашей Команде "В" были радисты, медик и помощник сержанта снабжения, который также был у нас "врио" сержанта столовой. Хотите верьте, хотите нет, но больше ни у кого не было постоянных штатных обязанностей. В нашей Команде "В" было четыре радиста и старший радист, но лишь один медик, сержант первого класса Ричард Л. Томас. Насколько я помню, согласно TO&E (оргштатному расписанию) в Команде "B" на тот момент положено было иметь двух медиков.
В амбулатории было полно народу. Док Томас принимал больных семь дней в неделю. Каждое утро к нему выстраивалась длинная очередь задолго до того, как он открывал свою лавку. Некоторые из туземных горцев шли пешком целых две недели, чтобы добраться до нашей амбулатории, а некоторых даже несли все это расстояние. Док лечил все виды заболеваний, недугов и травм, которые вы можете себе представить, и некоторые, которые только можно себе вообразить, включая проблемы с зубами. Каждый день его накрывало с головой. Он действительно нуждался в помощи. Пройдя в качестве перекрестной подготовки обучение оказанию неотложной медицинской помощи, я мог бы помочь, но уже был привязан к посменному несению круглосуточной радиовахты, поэтому он позвал нашего помощника подрывника, Стивена Б. "Стиви" Мура, у которого не было постоянных обязанностей, помочь ему. Он дал Стиви несколько кратких уроков по удалению зубов и сделал его своим стоматологом. За эту командировку Стиви, должно быть, вырвал не меньше тысячи зубов. После того, как я стал свидетелем работы Стиви, мне стало искренне жаль его туземных пациентов. Стиви был худощавым темноволосый мужчиной, выглядевший как продавец таймшерных апартаментов. (Позже Стиви пошел на медицинские курсы SF, стал полностью квалифицированным медиком и остался в SF. Это была возможность, которую я упустил. Будь у меня тогда выбор, я скорее предпочел бы стать медиком. По крайней мере, медик получал навыки, которые мог бы использовать потом в гражданской жизни.)
Большинство местных никогда раньше не бывали у врача. Док Томас говорил, что можно было дать им антибиотики, а потом просто стоять и смотреть, как все заживает прямо у вас на глазах. В отличие от жителей западных стран, у них не было никакой резистентности.
Когда дело доходило до длительного лечения таблетками или жидкими лекарствами, у него возникали проблемы. Когда Док говорил пациенту принимать по две таблетки утром и две вечером на протяжении 14 дней, некоторые из них, отойдя на милю, проглатывали все лекарства разом. Они рассуждали: "Зачем ждать две недели, чтобы выздороветь, если я могу принять все лекарства сразу и выздороветь сейчас" – так они и поступали.
Горные туземцы в нашей части Лаоса были в основном из племен мео. Их культура и условия жизни были очень похожи на жизнь некоторых племен американских индейцев в XVIII-XIX веках. У них не было понятия времени. Дни месяца определялись солнцем или луной. Время, составлявшее менее половины дня, а иногда и целого дня, казалось им загадкой. У них не было нужды в такой точности. Таковы были все жители гор Юго-Восточной Азии. Аборигены южных островов Тихого океана были еще более отсталыми.
Будучи в Лаосе, я трижды оказывался в поле в составе FTT. Перед тем, как отправиться туда впервые, я порылся на нашем складе и нашел помповое ружье 12-го калибра и коробку патронов с картечью два нуля(4), на которые еще никто не наложил лапу, и он, вкупе с моим личным револьвером в качестве резервного ствола, стал выбранным мной оружием. Оба оказались плохим выбором.
Предполагалось, что мы не должны были быть вооружены и участвовать в перестрелках. Если же нам придется участвовать, предполагалось, что мы не будем стрелять, если не будут стрелять в нас. "Если вообще не предполагается, что у нас будет оружие, то из чего нам вести ответный огонь?" – подумал я. В любом случае, никто не обращал внимания на этот дурацкий приказ, так что это не имело значения. Это было просто политическое ПЗ (прикрытие задницы) и предмет для шуток, и мы все знали это.
Когда вы находитесь в зарослях, настолько густых, что вам может устроить засаду противник, вооруженный мачете, никто из тех, кого я знал, не был настолько глуп, чтобы дать им шанс начать первыми. Кроме того, личиночный идиот-генерал, отдавший этот приказ, находился во Вьентьяне и, как и все прочие его личинки, ни разу не рискнул выбраться в джунгли.
Было одно исключение: полковник Каплан однажды попробовал, но даже он не был настолько глуп, чтобы идти безоружным. Все были вооружены, и у большинства, в отличие от меня, были винтовки, пистолеты-пулеметы, карабины и/или пистолеты. Я был единственным, у кого был дробовик. Вскоре я понял, что ружье 12 калибра привлекает внимание. Мой дробовик смешил всех: мы с дробовиком стали источником веселья. Позже, когда дерьмо попало на вентилятор, я заметил, что всем хотелось, чтобы я был рядом с ними, особенно когда мы были в густом подлеске или в высокой траве.
Когда мы были в Лаосе трое радиооператоров нашей Команды "B" работали в FTT: Крэбб, Миллер и я. Крэбб заменил радиста в одной из наших FTT, а позже я заменил Крэбба, потому что он заболел гепатитом. Кроме того, я заменил Гомера Райса, когда он отправился на R&R(5). Гомер был в FTT в Бан-Хоуй-Сай, и я не могу вспомнить название той чертовой дыры, где находилась FTT Крэбба. Позже FTT в Бан-Хоуй-Сай запросила резервного радиста – у них возникли проблемы, и они просили, чтобы к ним отправился именно я. Позже я запросил поддержки, и мне на помощь прислали старшего радиста Команды "B", Кена Миллера.
FTT, куда отправился Крэбб, обитала в крошечных бункерах на вершине небольшого холма где-то в джунглях к югу от LP. Возможно, она располагалась возле шоссе, соединяющим LP с Вьентьяном, я не помню. Термин "шоссе", используемый здесь, очень приблизителен. Чтобы проехать по нему, требовался полный привод. Что я помню, это то, что у них были ужасные условия жизни и еще худшее питание, но об этом никогда не упоминали. Они были поварами по очереди. Как они выбрали первого повара, я не знаю, но знаю, как они выбрали замену. Первый, кто выражал недовольство едой, становился следующим поваром, независимо от ранга. Это было единственное командное правило, которое я помню, и они были достаточно любезны, чтобы сообщить мне об этом сразу по прибытии – в конце концов, это было справедливо. Кажется, я помню, что у них была земляная печь, но, возможно, это воспоминания о другой команде где-то в другом месте. Как я ни старался, не могу вспомнить, сколько времени я провел с этими бедолагами, но не очень долго. Я действительно сочувствовал им, но не знал, как мог бы им помочь. К сожалению, я также не могу вспомнить никого, кто был в той FTT, но точно знаю, что на всех пятерых вместе взятых не приходилось ни фунта лишнего веса.
FTT Гомера в Бан-Хоуй-Сай квартировала в бывшем бунгало доктора Тома Дули. Оно находилось на вершине холма рядом с однокомнатным, одноэтажным блочным зданием, служившим ему больницей. Примерно в 200 ярдах (183 м) от него находился старый заброшенный французский форт. Королевская лаосская армия хранила там боеприпасы и некоторые другие предметы снабжения. Старое здание больницы Тома Дули до сих пор функционировало как больница Фонда Тома Дули. Там были немецкий врач, доктор Карл М. Видерманн, и его молодой ассистент-американец Эл Харрис, бывший санитар ВМФ. Доктор Видерманн был очень худым, тощим парнем с темными лохматыми волосами и носил очки. FTT наняла из местных лаосца в качестве повара и лаосскую женщину для стирки их одежды и уборки дома. Некоторое время у FTT в Бан-Хоуй-Сай все было замечательно.
Река Меконг лежала примерно в миле вниз по холму от дома команды. Основная часть Бан-Хоуй-Сай располагалась у реки. Почти все здания в Бан-Хоуй-Сай представляли собой крытые соломой хижины, но было и несколько каркасных домов с металлическими крышами. Некоторые дома были построены на сваях. Если вы были владельцем одного из каркасных домов, считалось, что вы стоите действительно высоко в пищевой цепочке.

1. Сокращение GRC созвучно с английским словом "angry" – злой (прим. перев.)
2. Toe-popper – общепринятое наименование малогабаритных фугасных противопехотных мин наподобие американской М14 или советской ПФМ. При подрыве их заряд, как правило, не наносил фатальных повреждений, а вызывал травматическую ампутацию части стопы (пальцев, пятки и т.п.) У нас подобного рода мины еще со времен ВОВ назывались "пяточницами" (прим. перев.)
3. Игра слов. Произношение англоязычной аббревиатуры названия группы MAAG (Military Assistance & Advisory Group) созвучно слову "Maggot" – червяк, личинка, опарыш (прим. перев.)
4. Это вовсе не то же, что наша дробь "два нуля". В Штатах она обозначается как "BB". А "00" там – это картечь .33 калибра (8,38 мм), штука чуть более чем серьезная (прим. перев.)
5. Rest and Recreation – краткосрочный отпуск (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое.
Интересно, почему Дон Валентайн счел дробовик плохим выбором, но при этом все старались в джунглях держаться к нему поближе?

Я так понял, что Валентайну просто самому было дискомфортно на фоне остальных с карабинами и ПП. А потом когда народ оценил дробовик в джунглях, начали жаться к нему.

_________________

Все не совсем так. Скоро узнаете.

_________________
Amat Victoria Curam

НАМ-ТХА НАХОДИЛСЯ примерно в 100-120 км к востоку от Бан-Хоуй-Сай. Чтобы добраться до Нам-Тха от нашего дома, нужно было свернуть налево по главной дороге у подножия холма. Чтобы отправиться в центр прекрасного Бан-Хоуй-Сай и к берегу реки, вы сворачивали направо. Аэродром находился на берегу реки примерно в трех километрах к югу от дома команды. Чтобы добраться до аэродрома, нужно было ехать по дороге Нам-Тха, а затем на первой развилке свернуть направо. Оборудование аэропорта состояло из взлетно-посадочных полос, собранных из металлических конструкций времен Второй мировой войны, название которых я не могу вспомнить, и одного навеса из четырех бамбуковых шестов с жестяной крышей. Если вы хотели лететь, то платили пилоту наличными. Будучи там, я совершил две поездки через реку в Таиланд, в маленькую деревню, находившуюся всего в паре миль от реки. Помимо домов с соломенными крышами, я помню лишь, что там были магазин и публичный дом, или, по крайней мере, мне так говорили, но сам я этого так и не узнал – вот честное слово. В первую поездку в ту деревню я отправился с одним из других членов команды, но не помню, зачем мы ездили, должно быть, за припасами. Во второй раз команде понадобились какие-то продукты, а все остальные были заняты, так что я "вызвался" отправиться один.
Чтобы добраться до деревни, от таиландской стороны реки мне пришлось идти через джунгли по узкой глинистой тропинке. Ее поверхность была гладкой, как попка младенца. На обратном пути из деревни начало темнеть – в джунглях темнеет рано. Странное чувство охватило меня: у меня было ощущение, что за мной наблюдает "нечто". Волосы на затылке, казалось, встали дыбом. Оглядываясь по сторонам, я продолжал идти, но ничего не видел. Затем я поглядел назад – прямо в глаза слону, который был всего футах в десяти (3 м) позади меня, и меня чуть не хватил кондратий. Потом я увидел маленького мальчика, сидящего на слоне. В пацане было не больше четырех футов роста, и этот маленький бесенок улыбался от уха до уха. Судя по его виду, он думал: "Боже, я действительно здорово позабавился с этим тупым круглоглазым".
Окей, я знал, что в этом районе водятся стада диких слонов, и что дикие слоны чрезвычайно опасны, но я полагал, что могу заметить слона за милю. Клянусь, я не знал, что слоны могут ходить так чертовски тихо. Я больше никогда не ходил по джунглям в одиночку. Я взял это за правило – прямо там и тогда. Большинство горных туземцев передвигались парами, когда совершали длительные переходы. Если вы будете один в глубине джунглей, упадете и сломаете ногу или сильно растянете лодыжку, это, скорее всего, будет стоить вам жизни. Тот маленький мальчик точно был не один, с ним был его "приятель", и этот приятель был самым большим и самым крутым чуваком в джунглях. За следующие несколько лет у меня также значительно улучшился слух. С тех пор, когда я был в джунглях или какой-либо зоне боевых действий, я был гораздо внимательнее.
Группу из шести человек в Бан-Хоуй-Сай возглавлял капитан Генри Л. "Хэнк" Эллисон. Капитан Хэнк был высоким, среднего телосложения, и хорошим офицером. Сержант первого класса Роберт Л. Дерринджер, светловолосый, тихий, невысокий, жилистый человек с суховатым чувством юмора, был сержантом группы. Сержант первого класса Вирджил Мерфи, веселый, среднего роста и среднего телосложения парень был медиком. Сержант первого класса Френсис Э. Рассел, невысокий комичный парень, был специалистом по вооружению. Штаб-сержант Гомер Л. Райс, очень тихий, высокий и стройный, был радистом. Сержант Мерл Э. Луби, высокий, стройный, очень тихий солдат, был подрывником. Рассел, Райс и капитан Хэнк были чернокожими, а остальные трое – обычными белыми бедолагами. Рассел и Райс были черными, как туз пик. Нос Гомера был больше похож на римский, чем на негритянский. Теперь капитан Хэнк, он был совсем другим, он был почти таким же белым, как и я. Единственная причина, по которой я упоминаю об этом, это чтобы вы могли представить этих людей в своем воображении.
Из трех запланированных ежедневных радиосеансов мы должны были хотя бы один раз войти в связь с LP, чтобы они знали, что с нами все в порядке. Когда я собирался начать свой первый сеанс связи, капитан Хэнк передал мне сообщение для передачи. Оно не было похоже на те, что я привык получать от тех двух Личинок. Сообщение было довольно кратким, всего тридцать или сорок групп. Группа состоит из пяти символов. Символ может представлять собой цифру, либо букву. Когда я достал шифроблокнот, чтобы закодировать его, Дерринджер взял шифровальную таблицу и сел рядом со мной. Судя по всему, Дерринджер помогал Гомеру шифровать и расшифровывать сообщения. За время работы на базовой станции в LP я уже запомнил девяносто процентов из семидесяти восьми возможных комбинаций. Шифруя сообщение, я спросил его про соответствующие коды лишь примерно для трех комбинаций. Он уставился на меня, но оставался там до тех пор, пока я не передал сообщение. Из LP сообщили, что у них также есть сообщение для меня, так что, полагаю, он решил помочь мне расшифровать его. Когда по радио пришло зашифрованное сообщение, я расшифровал его в уме и записал по-английски вместо того, чтобы писать зашифрованный текст, за исключением нескольких сложных комбинаций, которых я не помнил. Когда LP закончил передачу сообщения, я попросил их подождать. Опять же, я спросил у Дерринджера значение примерно трех комбинаций. Где-то через десять или пятнадцать секунд я вызвал LP, подтвердил получение их сообщения и выключил радио. Дерринджер выронил шифровальную таблицу и пошел поговорить с капитаном Хэнком.
С тех пор в той команде у меня был второй дом. В SF больше всего на свете уважали мужество, верность и компетентность. Если вы также были хороши в бою, вам, пожалуй, сошло бы с рук, убей вы кого-нибудь между задачами. Им было плевать, как хорошо вы маршируете или как стильно носите форму. Гомер отсутствовал всего около пяти дней. Когда мне пришло время покинуть Бан-Хоуй-Сай и вернуться в LP, мне очень не хотелось уходить из команды капитана Хэнка, но в этом вопросе у меня не было выбора.
Всего через неделю или две после того, как я вернулся в LP, кажется, это было еще в мае, команда в Нам-Тха сообщила, что все их войска: десантники и все прочие, "смылись" (сбежали). Похоже, их бесстрашные буддийские бойцы поспешно ушли посреди ночи, еще до того, как раздался хоть один выстрел. Они дезертировали без какого-либо предупреждения, побросав и артиллерийские орудия. FTT проснулась на рассвете, когда ее атаковали около 5000 бойцов Вьетминя и Патет-Лао. Им едва удавалось уклоняться и ускользать от противника, пытаясь связаться с LP и запросить помощь. Члены моей Команды "В" вытащили наших парней. Я немного путаюсь, что в итоге стало с артиллерией, но им удалось или спасти орудия, или уничтожить их – я просто не помню, что именно. Поскольку я опять был в Бан-Хоуй-Сай по запросу капитана Хэнка, я не принимал участия в спасательной операции в Нам-Тха. Капитану Хэнку на всякий случай понадобился дополнительный радист, и он запросил именно меня. Когда мне сказали, что капитан Хэнк просил именно меня, меня расперло так, что на рубахе чудом не поотлетали пуговицы. Старина Вэл наконец-то нашел свой дом. Возможно, там было опасно, но это был дом, и тогда я не променял бы его на пост президента Соединенных Штатов, потому что в команде SF хотели меня, никого другого, только меня. Кроме того, нахождение в Команде "А" SF вызывало гораздо больше уважения, чем пребывание президентом, потому что мы не были политиками.
Наши разбегающиеся лаосские воины убивали своих офицеров, если у них была машина, и забирали ее, чтобы убраться побыстрее. Ближайшее безопасное место было за рекой, в Таиланде. Ближайшим местом, где можно было заиметь лодку для переправы через Меконг, был Бан-Хоуй-Сай, так что именно туда направились наши быстроногие воины. Наши бесстрашные воины шли так быстро, что многие из них умерли по дороге от теплового удара. Почти все тяжелое вооружение было выброшено, чтобы облегчить ношу. Эти ребята дали новое значение понятию "путешествия налегке". Дезертиры, у которых были машины, распространяли вести об отступлении среди основных сил отходящих войск. Жители всех деревень между дезертирами и Бан-Хоуй-Сай также бежали в Таиланд. Охваченные паникой, они превратились в толпу, когда собрались на берегу реки в Бан-Хоуй-Сай.
Позже мы узнали, что противник применил одну из своих излюбленных тактик. Они связались по радио непосредственно с лаосским командующим нашими войсками и поговорили с ним. Они сообщили ему, сколько у них войск, минометов и пушек, и что они нападут на рассвете. Они также сказали, что с ними отряд Вьетминя, и они собираются съесть печень всех наших убитых и раненых. Что ж, позвольте мне сообщить, что обычно это срабатывало как заклинание, и в этот раз тоже сработало. Обычно наши бесстрашные воины сбегали еще до рассвета, и Нам-Тха не был исключением.
Я слышал, что именно так были взяты в плен сержант Орвилл Р. Балленджер и его командир группы, капитан Уолтер Х. Мун. Их держали в ямах, покрытых бамбуковыми решетками, и Патет Лао использовали эту яму как уборную. Балленджер пережил более года этого ада и стал единственным американским солдатом, выжившим после пленения в Лаосе. Как ему это удалось, выше моего понимания. Мун предпринял две глупые попытки побега, а затем сошел с ума и напал на своих охранников. Им надоело возиться с Муном, и они казнили его.
Позже Балленджер стал инструктором курса выживания в Центре специальных способов вооруженной борьбы. Один из сержантов команды Муна умчался без ботинок, потому что противник был всего в 25 ярдах (23 м), когда он проснулся. Он шел босиком трое суток, и когда его наконец подобрали, он был в ужасном состоянии. Задолго до того, как я вызвался служить в SF, я решил учиться на чужом опыте. С тех пор находясь на операции, я никогда не снимал ботинки, кроме как для смены носков. Когда я менял носки, я ни разу не расшнуровывал оба ботинка одновременно. Я всегда старался учиться на ошибках других парней, возможно, это одна из причин, почему я был таким "счастливчиком".
По факту, как правило, в SF старались учиться на своих ошибках. Всякий раз, когда команда SF отправлялась на операцию, им приходилось писать итоговое донесение. Предполагалось, что эта информация будет предоставлена командованию любой следующей группы спецназа, которая должна будет действовать в этом районе в надежде, что следующий командир группы и ее сержант попытаются извлечь уроки из ошибок предыдущей команды. Насколько мне известно, в обычных подразделениях такого не делали, а если и делали, то командир заменяющего подразделения их не видел, или не обращал на них никакого внимания.
На следующее утро после того, как я вернулся в Бан-Хоуй-Сай, капитан Хэнк отправил штаб-сержанта Гомера Райса и меня на берег реки с рацией. Мы должны были выйти на связь с LP и передать сообщение, которое он нам дал, а затем оставаться там, пока кто-нибудь не придет забрать нас. Кто-то из парней собирался проехать на джипе по дороге на Нам-Тха, чтобы попытаться разобраться в ситуации. Остальная часть команды собиралась эвакуировать наше снаряжение на вертолете на находящуюся неподалеку от реки тайскую военную базу. Был ли это армейский или пограничный пост, не помню. Так или иначе, вертолеты принялись летать туда и обратно, и так продолжалось весь день.
Беженцы хлынули в эту крошечную деревушку тысячами. Поползли новые слухи, что наше разбегающееся воинство идет сразу за ними, а враг наседает им на пятки. Чем больше беженцев набивалось в деревню, тем более дикими были слухи, и тем больше паниковала толпа. В тот день через Бан-Хоуй-Сай в Таиланд бежало примерно 15000 человек. Это был буквально ад на земле. Мы с Гомером развернули радио неподалеку от места, куда причаливали лодки. Люди теснились на дорожках и немощеных улицах, плечом к плечу, животом к спине. Никогда в жизни не видел такого количества несчастных людей. Они бежали, плакали, кричали, толкались и с боем пробирались к берегу реки, чтобы сесть на лодку и отправиться в Таиланд. Эта маленькая деревушка и особенно тот крошечный пятачок у лодок буквально кишели людьми, тысячами людей. Те, кто были слишком слабыми, искалеченными или слепыми, были брошены, предоставлены сами себе. Один слепой, безногий мужчина волочился на краю толпы и что-то кричал, думаю, он умолял о помощи или взывал к Будде.
Ближе к вечеру стали слышны беспорядочные выстрелы и короткие очереди автоматического оружия. Постепенно стрельба приближалась. Я не поворачивался спиной к толпе. Я уселся на генератор лицом к ним, положив дробовик на колени и направив ствол в их направлении. Они не пытались приблизиться к нам. Затем появился первый из наших храбрых бегущих воинов. Они были единственными, у кого было оружие. Солдаты прорвались вперед толпы, а затем держали жителей деревни под прицелом, чтобы получить возможность эвакуироваться на первых попавшихся лодках. И это та самая армия, которая должна была защищать этих несчастных туземцев. Смотреть тошно.
Несколько солдат бесновались и орали на нас, и махали винтовками в нашу сторону. Мы не понимали по-лаосски, и поэтому понятия не имели, что происходит. Дуло моего ружья 12 калибра по-прежнему было небрежно направлено в их сторону. Разглагольствования и жесты, этим все и ограничилось, они оставили нас в покое. Единственным оружием Гомера был карабин М-2. Вид этой мелкой штуковины не способен внушить кому-либо страх божий. Однако здоровенная дыра дула 12 калибра вызывает уважение, и ближайший из этих придурков держался где-то в 30 футах (9 м) от меня. Никто в здравом уме не спорит с 12 калибром на таком расстоянии, разве что в кино.
Нам с Гомером не нравилось наше положение. Разрозненная стрельба продолжалась, в то время как солдаты продолжали прибывать, и пока солдаты не переправились, никому из деревенских жителей не дозволялось приближаться к лодкам. Мы понятия не имели, кто стреляет, и в кого или во что они стреляют. Капитан Хэнк отправил нас туда, потому что не знал истинного положения дел. Если противник вдруг появится на окраине Бан-Хоуй-Сай, у нас будет больше шансов спасти наше радиооборудование, шифроблокноты и шифровальные таблицы и, конечно же, самих себя.
Впервые в жизни мне действительно захотелось кого-нибудь убить, и даже не коммунистов. Мне так хотелось пальнуть в наших собственных лаосских солдат, что я чувствовал это на вкус, но мы ничего не могли сделать. Мы даже не говорили на их языке, поэтому не знали об обстановке ничего, кроме того, что видели сами. Так что мы с Гомером держались в стороне от толпы и ждали.
Ближе к вечеру последние солдаты погрузились, и жители деревни снова заполнили пятачок у лодок. Некоторые пытались переправить через реку скот. Река в этом месте была более мили шириной, очень глубокой и с очень быстрым течением. Они загнали скотину в воду, а затем залезли в лодки и попытались гнать ее на противоположный берег, колотя палками: это не сработало. Путь на лодке от причала до причала составлял около пяти миль (8 км), потому что они находились не прямо один напротив другого. На нашей стороне реки было полно утонувших лошадей, коров и буйволов. Затем как минимум одна лодка оказалась перегружена и утонула. Некоторые из пассажиров были очень-очень старыми, а некоторые – очень-очень молодыми. Кто-то выжил, а кто-то нет.
Это был мой первый военный опыт и, должен сказать, это был полный отстой. Как ни старайся, я не могу подобрать слова, которое адекватно описали бы эту сцену или мои чувства. Она до сих пор перед глазами, выжженная в моей памяти. Конечно, я многого не помню, но есть вещи, которых я никогда не забуду. После этого я поклялся не паниковать, никогда, ни при каких обстоятельствах. Надеюсь, я чему-то научился, став свидетелем этого фиаско. С тех пор, как я увидел ту охваченную паникой толпу в Лаосе, я терпеть не могу находиться в большом скоплении людей, особенно незнакомых. Просто невероятно, насколько легко они могут поддаться панике и превратиться в толпу, а толпа очень опасна.
Наконец, ближе к закату на нашей стороне реки осталась лишь горстка жителей деревни и брошенные домашние собаки. Собак было много. Должно быть, там собрались все собаки в пределах пятидесяти километров. Едва стемнело, один из тайских лодочников на языке жестов дал понять, что его лодка будет последней, которая пересечет реку в этот день. У нас не было никаких вестей от нашей команды с тех пор, как мы рано утром спустились на берег реки. Прошло несколько часов с тех пор, как мы видели вертолет, и он направлялся в Таиланд. Мы понятия не имели, что происходит и где находятся наши парни. У нас были с собой шифроблокноты и радиооборудование. Гомер был старшим, поэтому я спросил его: "Гомер, плывем на этой лодке или останемся на месте?" В конце концов, Гомер решил: "Нам лучше воспользоваться лодкой, чтобы шифры точно были в безопасности". Меня это устраивало, но должен признать, что не беспокоился о шифроблокнотах – я мог легко зашвырнуть их в реку прямо с того места, где мы находились.
На той стороне у таиландских пограничников была куча оружия размером с хороший дом. Они разоружили наших бесстрашных воинов, как только они добрались до берега. Они жестами показали, чтобы мы добавили наше оружие в кучу. Я не говорил по-тайски, но одним движением ясно дал понять, что мое оружие они не получат. Ружье лежало на сгибе моего левого локтя, и было направлено прямо на них, единственное движение, которое я сделал, это покачал головой. Мы собрали свое снаряжение и сидели с ним, пока капитан Хэнк не подобрал нас позже ночью и не отвез в наш новый лагерь. Мерфи и Луби остались, чтобы подорвать припасы в старом форте и несколько брошенных машин, и переправились позже ночью.
На следующий день я получил сообщение от командующего MAAG-Лаос во Вьентьяне, кажется, это был генерал Такер. Он приказал FTT из Бан-Хоуй-Сай, "с лаосскими солдатами или без них", выслать патруль по дороге на Нам-Тха до вступления в соприкосновение с приближающимся противником.
Помните, изначально у нас был приказ не участвовать в боевых действиях, а теперь нам приказали пойти и ввязаться в драку. Та штука, что звалась войной, становилась все интереснее и интереснее. Хорошо, что мы "вооружились".
Капитан Хэнк совершил несколько поездок в лагерь беженцев, чтобы поговорить с высокопоставленным лаосским офицером и попытаться заполучить нескольких бойцов, которые пошли бы с нами. Ему не повезло. Наконец, еще через день ему удалось раздобыть 50 лаосских "коммандос". Состоящая из шести человек FTT капитана Хэнка отправилась на патрулирование. Их по воздуху перебросили через реку, и они начали движение. За день до их убытия полковник Чаплан решил осчастливить нас своим выдающимся руководящим опытом и прилетел на вертолете. Состоящая из шести человек FTT капитана Джонсона находилась в Нам-Тха и была направлена к нам на усиление. Команда капитана Джонсона была откомандирована из 7-й Группы в Форт-Брэгге.
Капитан Джонсон был добродушным человеком среднего роста и телосложения и также хорошим офицером. Их сержантом группы был сержант первого класса Эдмундсон, среднего роста и худощавого телосложения. Их специалистом по вооружению был штаб-сержант Винсент О'Рурк, невысокий, темноволосый и худощавый. Рядовой первого класса Эдвард Ф. Экерман, тихий парень среднего роста и телосложения, был их радистом. Медиком у них был штаб-сержант Эд Л. Миллер, выше среднего роста, среднего телосложения, бывший морской пехотинец. Их подрывник, специалист четвертого класса Роберт Х. "Текс" Симмонс, был очень высоким, стройным техасцем, целиком покрытым веснушками и полным юмора. Капитан Джонсон был черным, а остальные – белыми парнями. Все славные ребята.
Они оставили меня единственным радистом в тайском лагере, дежурить на связи, чтобы передавать сообщения в LP и обратно. Кроме того, я постоянно был на приеме, ожидая вызова от патруля. Вскоре после их отбытия я сообщил в LP, что я один и мне нужен еще один радист. Этот придурок Чаплан ни разу не спросил меня, не нужно ли мне что-нибудь из еды и питья, когда ходил в деревню раздобыть какую-нибудь пищу. Он просто уходил, набивал брюхо и возвращался. Из LP, наконец, прислали мне на помощь Кена Миллера. Почти сразу после прибытия Кена я вырубился и заснул прежде, чем свалился на пол. Ведь я не спал трое суток.
На третий день они поменяли патрулирующую FTT, чтобы все могли отдохнуть, кроме радистов. Было решено ротировать FTT чаще, чтобы все было максимально справедливо. Это было похоже на игру в русскую рулетку. Патруль преодолел 75 километров, не встретив противника, и провел ночь в заброшенной деревне Бан-Фонг. На следующий день FTT капитана Джонсона вышла прямо на головной элемент противника. На тот момент они находились примерно в 80 километрах от Бан-Хоуй-Сай. (На всякий случай, если вы не уловили, я повторю – противник все еще находился в 80 километрах от реки, где из-за слухов и паники погибло столько людей и животных.) Члены головного дозора противника расположились по сторонам дороги и принимали пищу.
Текс Симмонс и Эд Миллер были в голове и вошли прямо в гущу врага, и разверзся сущий ад. Наши ребята поспешно отступили, отстреливаясь, как могли. Текс и Эд Миллер оба были вооружены Гарандами М1. Текс клянется, что Миллер застрелил как минимум трех солдат противника. Текс получил пулю в передний карман своих штанов. Он клялся, что пуля запуталась и так и осталась в кармане, ушибив бедро, но я до сих пор не особо верю в эту историю. Эти техасцы умеют навешать лапши. Они отошли на пять километров к Бан-Фонгу и устроили заслон на его окраине.
На следующее утро FTT капитана Джонсона сменила FTT капитана Эллисона, и я "вызвался" занять место Гомера. Да, у меня все еще была эта вредная привычка, должно быть, это был нервный тик в моем правом плече, из-за которого моя правая рука непроизвольно подпрыгивала вверх. В основном это происходило, когда я был напуган. Я сделал мысленную пометку – обратиться к доктору и проверить, что это со мной. На этот раз я был единственным радистом в патруле, но у нас был дополнительный медик, Дональд Л. Веллингтон. Док Веллингтон был медиком в команде лейтенанта Аммермана.
Док Веллингтон был единственным, кроме меня, кто оказался настолько туп, чтобы вызваться добровольцем, так что я думаю, для нас было естественно подружиться. Мы сразу поладили. Мы с Доком были единственными, кого "придали" к FTT на заслоне. Все остальные в FTT "скорешились" уже давным-давно, так что хорошо, что мы с Доком нашли общий язык. В любом случае, у нас не было особого выбора. Когда мы прибыли, Мерфи и Луби стояли на блокпосту с легкой тридцаткой и примерно дюжиной наших бесстрашных лаосских коммандос. Остальные находились в крохотной деревушке, состоящей где-то из пяти или шести крытых соломой хижин на сваях. Блокпост был всего в нескольких сотнях ярдов в сторону Нам-Тха, на перекрестке, где тропа к Бан-Фонг пересекается с дорогой Нам-Тха – Бан-Хоуй-Сай. Всем было интересно, что задумал враг. Нам не пришлось долго ждать, чтобы выяснить это.
Мы с Доком пошли к ближайшему ручью, чтобы наполнить пятигаллонную (19 л) канистру. На обратном пути мы услышали разгоревшуюся на блокпосту перестрелку, поэтому остаток расстояния промчались как зайцы. Капитан Хэнк велел мне попытаться передать сообщение в Бан-Хоуй-Сай. Как я ни старался, мне не удалось получить от них ответа. Наконец в эфир вышел кто-то с незнакомым мне позывным и сказал, что будет ретранслировать. Я так и не понял, кто это был. В любом случае, в Бан-Хоуй-Сай так и не получили сообщение и не знали, что на нас напали. (Эта неудача беспокоит меня и по сей день, но было совершенно очевидно, что нашу связь там никто не прослушивал.)
Когда я снова огляделся, то увидел, что наши грозные лаосские коммандос быстро исчезают вдали, направляясь к Бан-Хоуй-Сай. Двое коммандос, по-видимому, получили известие не сразу, потому что они выскочили из деревни прямо на меня, так что я схватил их за воротники и удержал при себе, чтобы они помогали нести радиостанцию. Им это немного не понравилось, но они остались. В конце концов, у меня был дробовик, и его огромное дуло смотрело в их направлении.
Мы отошли к пересечению троп к югу от деревни, где тропа из деревни снова соединялась с дорогой Бан-Хоуй-Сай – Нам-Тха. Капитан Хэнк решил ждать тут, надеясь, что появятся Мерфи и Луби. Предполагалось, что это будет нашим пунктом сбора, если мы разделимся.
Мы знали, что нам никак не остановить целую армию. Мы просто надеялись, что двое наших парней появятся раньше, чем противник. Стрельба прекратилась прежде, чем мы достигли пересечения троп. Мы ждали и ждали, но Мерфи и Луби так и не появились. Подошла пара лаосцев, стоявших с ними на блокпосту. У одного была отстрелена ягодица, и вниз свисал большой кусок мяса размером с кулак. Меня не удивило, что ему влепили в задницу – похоже, это, было единственное, что они обращали в сторону противника.
Тем временем над нами появился один из наших вертолетов, мы вошли в контакт, и он вернулся в Бан-Хоуй-Сай за помощью. Вскоре они радировали, что везут подкрепление. Кто-то поклялся: "Если в вертушке будут опять лаосцы, я пристрелю их на месте". Когда вертолеты приземлились, из одного выскочила FTT капитана Джонсона, а следующая вертушка доставила FTT лейтенанта Аммермана. Капитан Хэнк решил, что Мерфи и Луби, вероятно, схватили и увели в деревню. Он решил, что мы атакуем деревню, все 19 человек, в надежде, что Мерфи и Луби в суматохе удастся сбежать. Они оставили О'Рурка и меня вместе с оставшимися лаосскими "коммандос" охранять посадочную площадку на пересечении дорог.
Поскольку я с ними не шел, Дока Веллингтона заставили тащить полевую радиостанцию, "Хер десять" (Prick Ten)(6). Когда я взгромоздил рацию на спину Дока, он тут же принялся ныть. Он сказал: "Для человека медицинской профессии унизительно быть навьюченным, как проклятый мул". Я продолжал слышать, как он бубнит себе под нос, когда они выходили на битву с коммунистической ордой.
Почти сразу же после их ухода вернулся вертолет, и среди прочих наружу вывалился Чаплан и еще один отряд лаосских коммандос. Мы доложили Чаплану о ситуации, и он решил, что возьмет своих храбрых воинов, догонит ушедшую группу, и они двинутся по тропе к деревне. Вертолет взлетел и начал кружить над районом, наблюдая за действом.
Первая группа свернула с тропы налево и двинулась в обход деревни. Чаплан и его храбрые маленькие воины этого не знали, и продолжали идти по тропе. Первая группа рассыпалась вдоль изгороди и через пастбище открыла огонь по противнику в деревне.
Естественно, по ним открыли ответный огонь. В этой деревне была как минимум рота противника, а в окрестностях еще больше. Ответный огонь был довольно плотным. Пули летели повсюду, долетая даже туда, где притаились О'Рурк, я и наша маленькая группа "коммандос".
Чаплан и его лаосцы добрались до окраины села незамеченными, все стреляли по первой группе. Деревня находилась между двумя группами. Примерно в 75 метрах между ними и деревней он заметил минометный расчет, развертывающий орудие для обстрела наших войск. Он попытался заставить своих лаосцев обстрелять их, но один из них сказал: "Нет, нет, Вьетминь". Потом они сбежали и оставили его в полном одиночестве. Чаплан сказал, что выпустил по ним магазин из своего сорок пятого и тоже сбежал. Этот пистолет был единственным оружием, которое тот идиот взял с собой. Это как взять ивовый прутик на поножовщину.
О'Рурк потерял терпение и захотел узнать, как дела у его команды, в конце концов, стрельба была сильной. Он связался с вертушкой: "Что происходит? Где наши люди?" Пилот сообщил нам: "Наши войска бегут в тыл". Мгновенно в эфире раздался голос Дока Веллингтона: "Мы… уф-уф – не – уф-уф – бежим – уф-уф-уф – мы – уф-уф – быстро идем". Это сильно рассмешило нас.
Вскоре после этого появились наши доблестные войска, не слишком сильно выдохшиеся. Через несколько минут вернулись лаосские коммандос во главе со своим командиром Чапланом. Вскоре обнаружилось, что отсутствуют еще двое SF. Это были те, у кого была легкая тридцатка. И это сразу заставило меня чувствовать себя виноватым – я знал, что у меня больше опыта обращения с этим оружием, чем у кого-либо из присутствующих. Рядовой первого класса Уильям Ф. Смит, среднего роста и телосложения, бывший в далекие 40-е флотским водолазом, и его помощник, чьего имени я не помню, появились примерно через десять минут, тоже не слишком потрепанные. Это подняло мне настроение. Тем временем я заметил дырку от пули прямо по центру задней части батарейного отсека рации, которую все еще нес на спине Док Веллингтон. Я спросил: "Док, твое радио еще работает?" Док ответил: "Да, конечно, работает отлично. А что?" "Я просто хотел проверить, потому что сзади точно по центру дырка от пули", - ответил я. Док спросил: "Вэл, у нас есть под рукой еще одно такое радио?" Я сказал ему: "Док, твое все еще работает, так что оставь его себе". Док рассмеялся: "Черт, я твердо намерен оставить это прекрасное радио висеть на спине, я просто хочу еще одно, чтобы прицепить на груды".
Когда Док Веллингтон попал в SF, он заинтересовался змеями и начал их коллекционировать. Он провел много выходных, охотясь на них. Док держал своих змей в клетках у себя дома вне гарнизона. Во время одной из охотничьих вылазок в выходные черная змея выбралась на свободу и заползла за приборную панель машины Дока. Док никак не мог вытащить эту змею, не раскурочив приборную панель и всю электропроводку, и он знал это. Док решил оставить ее там, пока она не проголодается или не захочет пить и не вылезет сама. Никаких проблем, она была неядовитой. Как-то жене Дока понадобилась машина, так что она отвезла его на службу. По пути домой змея решила, что время выбираться из своего укрытия, и заползла на рулевую колонку. Когда в тот вечер Док вернулся домой, его разбитая машина стояла на подъездной дорожке. Вся одежда Дока была свалена на крыльце с одной стороны входной двери, а клетки с его змеями стояли на крыльце по другую сторону от двери. Его весьма агрессивно настроенная жена стояла в дверях, скрестив руки на груди. Она сказала Доку: "Одна из этих куч сегодня уберется отсюда, выбирай, какая". На этом увлечение Дока змеями закончилось.
Никаких признаков Мерфи или Луби по-прежнему не было, но мне не терпелось начать двигаться. Мы собрались на пересечении троп, отмеченном на всех топографических картах. Будучи в свое время минометчиком, я вспомнил, что мы использовали такие особенности местности в качестве ориентиров при развертывании позиций и стреляли по ним, чтобы пристрелять наши орудия. Поскольку идея сидеть на минометном репере мне не нравилась, я улегся в канаву у края дороги. Я был единственным, кто лежал. Я спросил капитана Хэнка: "Сэр, если вы не возражаете, я хотел бы отправиться в отпуск, когда прибудет следующий вертолет". Он расхохотался, видимо, подумал, что я шучу.
Тактиком Вест-Пойнта я не был, но пару книг прочел. Из некоторых из этих книг я узнал об излюбленной тактике коммунистов и Чингисхана. Она была примерно такова: "Когда головной элемент вступает в соприкосновение с противником, он поддерживает контакт с ним. Тем временем два других элемента быстро обходят его с флангов и отрезают". Наконец я достучался до капитана Хэнка, и вскоре мы оттянулись немного дальше по дороге, подальше от этого проклятого минометного ориентира, и еще немного подождали наших двоих пропавших без вести. По-прежнему ни Мерфи, ни Луби.
Я предупредил своих товарищей: "Если мы окажемся под огнем, и я заору "очки", это означает, что я либо потерял свои очки, либо они запотели, и все движущееся, что я увижу, принадлежит моему дробовику. Так что убедитесь, что я знаю, где вы находитесь". Это вызвало громкий смех, но я не шутил. Это было одной из причин, почему я выбрал дробовик. При тамошней влажности было почти невозможно уберечь очки от запотевания. Это одна из причин, почему будучи в джунглях я всегда брал с собой несколько пар очков.
Примерно на закате того дня капитан Хэнк вызвал вертолеты и начал грузить нас. Текс Симмонс и Экерман отправились в охранение, чтобы обеспечить безопасность LZ, пока мы грузились. Когда мы вернулись на аэродром Бан-Хоуй-Сай, всех пересчитали по головам. Теперь вместо двух у нас не хватало четырех "голов". Симмонс и Экерман остались на LZ, и уже стемнело. "Эйр Америка" не разрешала своим пилотам летать после наступления темноты. Им также не разрешалось лететь на заведомо "горячую" LZ. Все пилоты были бывшими военными, в основном бывшими морпехами. Пилот, которого мы все знали как "Рэда", сказал, что вернется за ними. Капитан Джонсон отправился с Хэнком, потому что это были его люди, но Хэнк не позволил идти кому бы то еще. Когда они, наконец, добрались до того места, где, как предполагали, оставили их, Рэд включил посадочные огни, чтобы что-то разглядеть, и из-под деревьев выскочили Симмонс и Экерман, несущиеся к вертушке.
По словам Текса, бойцы Вьетминя катились сквозь джунгли по обе стороны дороги. Текс сказал мне: "Мы с Экерманом спрятались в кустах. Как только линия перестрелки приблизилась к нам, включились огни вертолета. У меня было преимущество перед Экерманом. Я думал, что мои длинные ноги смогут тащить мою тощую задницу чертовски быстро, но этот Экерман обошел мимо меня, как стоячего". Именно тогда Текс узнал, что Экерман был бегуном-спринтером в своей школьной легкоатлетической команде. Мы снова развернули лавочку у реки со стороны Бан-Хоуй-Сай. Двое врачей из Фонда Тома Дули также вернулись и снова открыли свою больницу. Кое-кто из жителей деревни тоже вернулся, но не многие, Бан-Хоуй-Сай по-прежнему был безлюдным. Мы переехали в один из каркасных домов на сваях рядом с лодочной пристанью в Бан-Хоуй-Сай.
На следующий день, когда я был в хижине один, я потянулся к кофейнику на горелке. Он стоял у стены, где была большая балка. Из-за этой балки примерно в трех дюймах (7,62 см) от моей руки высунулась голова крупной рептилии. Прежде чем я сообразил, что делаю, я отпрыгнул назад, выхватил револьвер и отстрелил башку этой чертовой твари, даже не целясь. Черт возьми, я подумал, что это кобра. Это оказалась самая большая ящерица-геккон, какую я когда-либо видел. Поскольку она высунула только голову, это было все, что я видел. Эд Миллер просунул голову в дверь, чтобы разобраться, и, смеясь, заявил: "Мы лишились всех наших оставшихся коммандос и некоторых из вернувшихся жителей деревни. Когда они услышали твой выстрел, они бросились в реку и отправились в Таиланд".
Позже той же ночью основная часть наших коммандос, бежавших из Бан-Фонга, протопала через город, нашла несколько бревен, столкнула их в реку, зацепилась, используя их как поплавки, и двинулась через реку. Возможно, все крокодилы были южнее – очень жаль. В районе LP совершенно точно были крокодилы. Слухи, которые распространяли эти вояки по пути через город, вызвали новую волну паники, и все снова бежали за реку.
Врачи из Тома Дули прикрыли свою лавочку и снова съехали. Примерно в это же время начали ходить слухи, что я прострелил из своего дробовика задницу одному из наших коммандос, и именно из-за этого лаосский солдат потерял ягодицу. Мои приятели тоже стали называть меня "Дробовиком". Но клянусь, если кто и стрелял в него из дробовика, то не я. Я никогда не выпускал эту штуку из своих рук. Слух вскоре умер естественной смертью ввиду отсутствия свидетелей и из-за моих постоянных опровержений.
Капитан Луков, один из штабных офицеров нашей Команды "В", отправил капитану Хэнку сообщение и запросил подробный перечень наших "учебных пособий". Капитан Хэнк проигнорировал это.
Мы переместились в жилье попроще в районе похуже, который был ближе к аэродрому – обратно в бамбуковые хижины. Что ж, в любом случае, жить на широкую ногу было нам не по карману. Мы поставили пару парней на нашем единственном джипе в охранение на дороге на Нам-Тха сразу перед въездом в город.
Капитан Луков повторил свой запрос. Капитан Хэнк вновь проигнорировал это.
Затем я получил от генерала Такера еще один гениальный приказ: "Никому из американских военнослужащих больше не следует переправляться в Таиланд. Что бы ни случилось, все вы (21 человек) будете оборонять аэродром Бан-Хоуй-Сай". Поскольку у нас уже была информация, что численность противостоящего нам противника составляет порядка 5000 человек, эта новость нас не порадовала. Кто-то решил, что на следующий день нам стоит снова перебазироваться, и мы оставили на аэродроме одну FTT, развернутую спиной к берегу реки. Остальные парни должны были находиться на острове посреди реки вне досягаемости огня стрелкового оружия. Капитан Хэнк предположил, что остров не в Таиланде, по крайней мере, он был не "за" рекой.
Вскоре у нас закончилось продовольствие, а у меня осталось всего четыре патрона для дробовика, шесть патронов для моего револьвера .357 калибра и две ручные гранаты. Больше никаких боеприпасов к моему довольно нетрадиционному оружию не имелось. Именно тогда я понял, что мне следовало взять один из Гарандов М1: для них у нас было полно боеприпасов. Да, господа, мне бы хотелось, чтобы у меня была моя милая винтовка Гаранд, армейский пистолет .45 калибра и много патронов к ним обоим. Ну да ладно, именно так и учатся новички, при условии, что они выживут в процессе, конечно.
У нас не было полевых пайков и нас не снабжали никаким продовольствием по военным каналам. Мы были единственными людьми в округе, так что не было ни магазинов, ни фермеров, у которых можно было бы купить еду. У нас определенно была проблема. Капитан Хэнк запросил продовольствие, и мы принялись ждать.
Первой дежурство на аэродроме несла FTT капитана Джонсона. Полковник Чаплан остался со мной и моей верной рацией. Чаплану по-прежнему нравилось давать мне для шифрования и передачи те проклятые романы, которые он называл сообщениями. Первое, что мы сделали – отрыли несколько ям в Г-образной земляной насыпи у берега реки. Это было место, где аэродромный персонал хранил бочки с бензином. Моей задачей было держать левый фланг: на протяжении примерно пятидесяти ярдов (45,7 м) он был ровным и открытым, если не считать густой высокой травы. У других парней, прикрывающих район аэродрома, были винтовки и карабины, а О'Рурк, кажется, держал густой подлесок вдоль реки на правом фланге со своим пистолетом-пулеметом. За тылом никто не следил, мы были прижаты к реке. Берег там был очень крутым и возвышался над водой примерно на 15-25 футов (4,5-7,6 м).
Текс приступил к изготовлению импровизированных картечных зарядов, чтобы установить их перед нами. Прилетел легкий самолет, и из него выскочили гражданский пилот, американец, и трое репортеров, тоже американцев, из английской газеты в Бангкоке. Эти репортеры совали нос повсюду и задавали нам кучу вопросов, но мы не были заинтересованы предоставлять им какую-либо информацию. В основном мы отсылали их к офицерам. Один подошел к Тексу и спросил: "Чо делаешь, приятель?" Текс улыбнулся и ответил: "Играю в куличики!" Текс собрал подрывную сеть, но присоединил к ней только детонаторы. Он хотел протестировать схему без зарядов, чтобы убедиться, что она потянет такое количество детонаторов. Затем Текс замкнул цепь.
Взрывающийся детонатор звучит как выстрел пистолета .22 калибра, и там их было несколько штук, одновременно. Репортеры рванули к своему самолету. Они схватили своего пилота, который хохотал так, что едва мог идти, не то что бежать, затащили его в самолет и улетели. На следующий день тот же пилот вернулся – без пассажиров, которые оплатили бы рейс. Он просто хотел привезти нам свежий номер газеты, только что вышедший из печати. От нас до Бангкока было примерно шестьсот миль (965 км). Не помню, на какой странице, но она там была – небольшая статья о "страшном минометном обстреле", которому мы подверглись, пока они были там. Над этим стоило посмеяться.
Тем временем мы целыми днями напролет с помощью вертушек искали Мерфи и Луби. Мы летали по очереди. На третий день после того, как они пропали, мы их нашли. Они были голодны, но в остальном в порядке. С ними была брошенная собака одного из деревенских жителей. Собака прибилась к ним, и они не возражали, потому что это была потенциальная еда, и им даже не нужно было ее нести. Они решили съесть ее той ночью, если их не подберут. Это была очень удачливая собака.
Когда их начали обходить с фланга, они разобрали пулемет, разбросали части по кустам, а затем попытались уклониться от противника. Все, кто были с ними, уже свалили. В основном они прятались. Когда они снова решили двигаться, Мерфи прополз через какой-то подлесок и столкнулся лицом к лицу с вражеским солдатом. Мерфи и солдат Патет Лао держали друг друга на мушке. Это была безвыигрышная ситуация, оба человека, не произнеся ни слова, отступили, пока не скрылись из виду друг друга: затем оба побежали. Мы были очень рады видеть Мерфи и Луби, особенно парни из их команды.
Прилетели вертушки с несколькими ящиками C-Rations, которые обнаружились у какой-то команды в южном Лаосе. Прошло три дня с тех пор, как мы ели. Нам раздали пайки, и я вскрыл свой. Он был датирован 1952 годом. В моей банке с галетами были лишь пыль и дохлые мотыльки. Понятия не имею, как эти мотыльки попали в запаянную банку. Пайки были несъедобны, так что мы по-прежнему были голодны.
У нас также не было свежей питьевой воды. Температура днем и ночью превышала сто градусов по Фаренгейту (37,7ºС). Рядом с аэродромом не было ни колодца, ни родника, а деревня была слишком далеко, и мы понятия не имели, где сейчас находится орда коммунистов. Отправившиеся за водой могут быть отрезаны и не смогут вернуться к нам. Так что мы наполняли пятигаллонные канистры в той мутной реке – боже, какая она была грязная. Мы сыпали в них обеззараживающие таблетки в количестве, достаточном, чтобы убить лошадь, а затем оставляли на пару дней, надеясь, что грязь осядет. Это было не так, вкус был ужасен, и я старался не думать о том, что видел в этой реке всего несколько дней назад.
Капитан Луков вновь повторил свой запрос. Капитана Хэнка мучили жара, голод, усталость, жажда, и он был зол. На этот раз капитан Хэнк написал сообщение, которое я должен был отправить капитану Лукову. Оно звучало примерно так: "Люку Гуку! Состав наших учебных пособий следующий. Один батальон лаосских солдат, которые только что закончили отработку способов переправы через реку с использованием моторных лодок, каноэ и бревен. Упомянутому батальону так понравилось, что они больше не вернулись. Два человека только что испытали в полевых условиях наш курс ускользания и уклонения. Десять ящиков несъедобных пайков и 5000 подъемных мишеней разного калибра. Если ты, тощий сукин сын, еще раз потребуешь от меня список, я клянусь, что допинаю твою задницу до самой Окинавы, если выживу в этом бардаке. Хэнк Сендс."
Больше мы не получали глупых запросов от капитана Лукова. В тот же день капитан Хэнк принял то, что в "Зеленой машине" обычно именуют "командным решением". Он отправил наших переводчиков в Таиланд со всеми деньгами, которые у нас были, чтобы купить еды. Нашими переводчиками были тайцы, не американцы. Так что в тот вечер мы, наконец, поели. Не помню, что мы ели, и, честно говоря, в то время это не имело большого значения.

6. Жаргонное прозвище носимой УКВ-радиостанции AN/PRC-10. Произношение последних трех букв аббревиатуры названия созвучно английскому слову "prick" – нецензурному наименованию мужского полового органа (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Ничего так себе "сходить за речку", однако.
Спасибо большое.

ЧАПЛАН ОТПРАВИЛ ВСЕХ назад по дороге на Нам-Тха на короткое патрулирование посмотреть, смогут ли они обнаружить противника. Пошли все, кроме Чаплана и меня. Все еще стоял жаркий день. Из LP уведомили, что прибывает вертолет, и на борту находится Элмер Фадд, приятель Чаплана по "Личинкам". Они также сказали, что вертолет немедленно вернется в LP. Романист Чаплан сел и принялся писать еще одно из своих печально известных сообщений. Оно состояло, должно быть, из 500 групп (слов). Когда он, наконец, закончил, то принес его мне: "Вот, сержант Валентайн, немедленно отошлите это в LP". Я предложил: "Сэр, почему бы нам не отправить это сообщение обратно с вертушкой? Оно прибудет в LP примерно в то же время, что и по радио, к тому времени, как я зашифрую и отправлю, а ребята из LP расшифруют его". Чаплан надулся: "О нет, оно должно быть отправлено немедленно". "Да, сэр! Я займусь этим прямо сейчас", - сказал я. Произнося это, я, должно быть, ухмылялся, как кот с канареечными перьями в усах.
Я зашифровал последнее произведение Чаплана в рекордно короткий срок, полный надежды, что наши парни не вернутся, пока я не закончу. Когда я, наконец, зашифровал его, я сказал Чаплану: "Сэр, я готов отправить ваше сообщение. Вы можете подойти сюда и занять место на генераторе прямо сейчас".
Не знаю, как мне удалось при этом не заржать в голосину, но я вытерпел.
Чаплан выглядел озадаченным и спросил: "Что ты имеешь в виду?" Я объяснил: "Сэр, если вы не знаете азбуку Морзе и порядок ведения радиосвязи в спецназе, я буду передавать это сообщение, а вам придется крутить генератор".
Позвольте мне занять немного времени, чтобы рассказать о генераторе с ручным приводом и влиянии, которое передача азбукой Морзе оказывает на него. Если просто зажать телеграфный ключ, наш самый сильный человек едва сможет пошевелить рукоятки этого генератора. Это очень похоже на взбивалку для твердого мороженого с ручным приводом, когда мороженое готово, и вы "останавливаете" вращение. Чем быстрее вы работаете на передачу, тем легче вы касаетесь ключа, и тем меньше времени вы удерживаете его нажатым, но чем медленнее вы передаете, тем сильнее давите на ключ, и тем дольше удерживаете его. Если бы я хотел, я мог бы передавать около 22-25 слов в минуту, и я знал, что наши ребята в LP могут принимать на этой скорости. Однако всему на этом свете есть свое время и место, и я знал, что сейчас было не время и не место для того, чтобы передавать быстро. Это было время мести.
Чаплан вздохнул: "Ох, ладно, давай покончим с этим". Он сел и принялся крутить, а я начал медленно передавать его последний роман. То есть очень, очень медленно. Моя скорость передачи была всего около пяти слов в минуту. Всего через несколько минут с моего дорогого, маленького, подающего надежды писателя полился пот. Оператор в LP прервал меня: он сообщил, что слышит мой сигнал громко и четко, а затем попросил меня ускориться. "Отрицательно, Отрицательно. Чаплан крутит", - отстучал я. А затем продолжил передавать с той же скоростью. Мне потребовалось очень много времени, чтобы закончить отправку того сообщения.
Чаплан стал свекольно-красным, а затем побелел как полотно, но, надо отдать ему должное, продолжал крутить. Я думал, что у этого помешанного на написании романов сукиного романа будет тепловой удар, потому что мы сидели на солнце, а температура в то время была хорошо за сотню (37,7°С). Мне было совершенно наплевать, выдержит ли он, я наслаждался каждой минутой происходящего. Этот сукин сын получил урок краткости сообщений, который он никогда не забудет, если, конечно, выживет. Когда мы, наконец, закончили, Чаплан буквально отполз от генератора в тень своего крытого жестью жилища. Там он и лежал, тяжело дыша, как старая теннессийская дворняга.
Почти тут же прилетела вертушка, и оттуда выскочил его приятель-личинка, Элмер Фадд. Фадд направил свою жирную, маленькую, напыщенную задницу прямо туда, где я сидел, скрестив ноги по-восточному, вручил мне пятистраничное сообщение, которое он написал по пути из LP, и приказал: "Сержант, немедленно передайте это сообщение в LP". Я до сих пор не представляю, что такого важного этот жирный придурок мог обнаружить во время полета, что он просто обязан был немедленно уведомить об этом LP.
Фадд сказал несколько слов Чаплану, пока я разгружал припасы, а затем вернулся к вертолету. Чаплан не отрывал глаз от пригоршни бумаг, которые вручил мне Фадд, изредка отчаянно оглядывались на дорогу в поисках каких-либо признаков возвращения наших бойцов. Однако дорога была пуста, если не считать поднимающихся от нее волн жары. Внезапно в глазах Чаплана появилось дикое отчаяние. Он выхватил бумаги у меня из рук и бросился вслед за Фаддом. Их общение было кратким, очень кратким, и я мог сказать, что оно было жарким. Они размахивали руками, и Чаплан несколько раз указывал на меня и на то маленькое зеленое чудовище на треноге рядом со мной. Вскоре после этого Фадд отбыл, оставив послание в своих пухлых ручонках. По всей видимости, Чаплан очень хорошо усвоил урок написания сообщений, пока был человеком-мотором. Все это время я улыбался от уха до уха. Не позволяйте никому обмануть вас: месть сладка! Когда ребята вернулись, они хорошо посмеялись над этим.
Считая двух переводчиков и Чаплана, нас было 21 человек. Мы были единственными людьми на лаосской стороне реки в северном Лаосе, не считая противника и китайцев. Китайцы жили в джунглях где-то к северу от Бан-Хоуй-Сай, и они не сбежали в Таиланд. Они жили отдельно от лаосцев, и лаосцы и тайцы считали их бандитами, и возможно, так и было. Им не разрешали селиться ни в одной стране.
Они были потомками последователей Чан Кайши и бежали из коммунистического Китая еще в сороковые. Они точно не собирались возвращаться в Китай. Это было бы самоубийство. Они перемещались туда и обратно между Таиландом и Лаосом в зависимости от наличия военных в месте, где они находились в данный момент. Капитан Хэнк встретился с их лидером и попытался завербовать их для помощи в обороне нашей маленькой посадочной площадки. Китайский лидер был очень рад поводу убить нескольких вьетнамцев, и поклялся, что они не захватят аэродром, если его войска будут защищать его, но мы не смогли заключить сделку. Я не помню, чего именно хотели китайцы, но что бы это ни было, мы не могли или не хотели это дать. Но я знаю, что ни тайское, ни лаосское правительство не хотели, чтобы этих парней хорошо вооружили, и я подозреваю, что это они положили конец нашим планам.
Так что единственными, кто заправлял вокруг Бан-Хоуй-Сай, были собаки. Сотни брошенных домашних собак одичали и большими стаями бродили по окрестностям. Их можно было слышать всю ночь, каждую ночь. Никто не отваживался пойти куда-либо в одиночку ни днем, ни ночью. Большая стая одичавших домашних собак – самое опасное зверье в мире.
Доктор Видерманн и Эл Харрис из Фонда Тома Дули вернулись и снова попытались восстановить свою больницу. Они бежали и возвращались трижды. Возвращаясь, они всякий раз обнаруживали, что там побывали туземцы, опорожнили кишечник на операционный стол и вообще все разгромили. Это были те самые туземцы, помощи которым они посвятили свои жизни. На этот раз доктор Видерманн сошел с ума. Он пытался порезать себе запястья. Им занялся наш медик, Мерфи, взявшийся караулить его. Каким-то образом, когда Мерфи отвернулся, доктор стащил его сорок пятый и вышиб себе мозги.
Чаплан вступил в спор с несколькими из наших парней о способностях наших лаосских солдат нести службу. Он был единственным, кто поддержал их, заявив: "Все, чего не хватало лаосцам, это руководства". Один из наших сержантов, вспомнив, что Чаплан лишь недавно возглавлял отделение лаосцев, спросил его: "Сэр, кто, черт возьми, им нужен в качестве командира отделения, генерал?" Что ж, господа, на этом дискуссия закончилась.
Это фиаско заставило лаосское правительство согласиться на создание коалиционного правительства, в котором Конг Ли, королевская семья и Патет Лао имели "равные" права голоса. Это соглашение было подписано, когда мы все еще охраняли тот дурацкий аэродром, и я, например, вздохнул с облегчением. Раньше я на всякий случай положил большое сухое бревно возле воды внизу 20-футового (6 м) обрыва.
Позже генерал Такер вручил всем парням, находившимся в Бан-Хоуй-Сай в тот период, "Почетные Грамоты", в которых сделал несколько высказываний, сделавших их "классикой", которую стоило сохранить. Разумеется, свой экземпляр я потерял. Большинство американских офицеров в тот период были по своей натуре подхалимами, особенно генералы, и скорее умерли бы, чем сделали что-то спорное, однако в этом документе говорилось, что "ваши лаосские войска бросили вас". Сомневаюсь, что вы найдете еще один такой же, и именно поэтому он стал предметом коллекционирования, а я свой потерял. Это показательно.
Не могу вспомнить, кто из Личинок это был, и кто из радистов в этом участвовал, но один из радиооператоров Команды "В" получил от одной из наших FTT сообщение, что китайцы строят крупную магистраль через Лаос из Китая, и с ними находится русский советник. Личинка разорвал сообщение и дал указание радисту не пересылать информацию во Вьентьян, потому что это может вызвать международный инцидент. Насколько я помню, это произошло в самом начале нашей командировки, а может даже случилось в Команде "B", которую мы сменили, и об этом мне рассказал их радист.
Я отправился обратно в LP. У большинства из нас больше не было никаких задач, но мы все равно оставались в Лаосе до октября. Группа майора Рипли была последней Командой "B", покинувшей Лаос. Мы помогали процессу вывода наших FTT одной за другой за пределы страны, а затем, наконец, тоже уехали. Все это время мы по-прежнему посменно дежурили на связи, но у нас и близко не было такого объема работы, как раньше, поэтому жизнь стала скучной для всех, кроме Дока Томаса и его дантиста-самоучки. У них по-прежнему было предостаточно пациентов. Я едва не попросил Чаплана написать еще один роман, чтобы мне было что шифровать, но решил, что это испортит урок краткости сообщений, который я ему преподал. Мне до сих пор интересно, понял ли он вообще, что я расквитался с ним.
Мы выменяли у членов горских племен около двух десятков дульнозарядных ружей. Все они были сделаны вручную деревенским кузнецом. Некоторые были кремневыми, а некоторые капсюльными, и они сильно различались по калибру, от .30 до .50. Я привес домой кремневое ружье .30 калибра с рогом для пороха и сумкой для пуль. Мы менялись на карабины М-2 с магазинами и патронами к ним. Пара единиц представляли собой очень старые британские дульнозарядные кремневые винтовки "Браун Бесс". Браун Бесс была стандартной винтовкой, которая выдавалась солдатам британской армии почти двести лет назад. Мы понятия не имели, как они оказались в племени мео. Мы полагали, что уроженцам гор понадобится лучшее оружие, потому что новое коалиционное правительство означало, что Лаосом скоро будут править коммунисты, а они ненавидели горцев, потому что они были слишком независимы, чтобы подчиниться рабству. Ровно так же, как наши деревенщины здесь, дома. Позже я подарил Браун Бесс моему дяде Гленну, а кремневую дульнозарядку с пистолетной рукояткой – музею Центра специальных способов вооруженной борьбы в Форт-Брэгге.
Время от времени штаб-сержанту Уильяму "Ма" Бейкеру, нашему помощнику сержанта по снабжению и начальнику кухни, каким-то образом удавалось добывать для Команды "В" какие-нибудь фильмы. Мы крутили их на открытом воздухе, и лаосцы собирались толпами и смотрели их вместе с нами. Они очень любили кино.
Позже я узнал, что горным аборигенам во Вьетнаме действительно удалось попасть в хороший фильм. Их любимыми фильмами были вестерны Они любили боевики, но вестерны особенно. Они легко узнавали, какие парни по сюжету были хорошими, а какие плохими, и если плохой парень обставлял хорошего парня, а тот не замечал его и стрелял недостаточно быстро, чтобы угодить нашим аборигенам, они стреляли в плохого парня за него. Буквально. Простыни, на которых показывали фильмы, иногда издырявливали настолько, что картинку едва можно было разобрать.
Ма Бейкер, среднего роста и немного толстоватый, был родом из Кентукки, где раньше работал на железной дороге. Его прозвали Ма, потому что он вел себя как наша мама. Всякий раз, когда вы что-нибудь просили, он читал лекцию по экономике снабжения, но если вы терпеливо сносили это, раскаивались и обещали исправить свои расточительные наклонности, он, в конце концов, уступал и давал все, что вам было нужно.
Однажды Ма подал на ужин пиццу. По два куска на человека. Начинка была из коробки, которую он купил в магазине во Вьентьяне. Примерно через час после ужина у меня все начало чесаться. По всему телу появились большие рубцы, я едва мог дышать и чуть не умер. Док Томас думал, что это нервное, но я так не считал, потому что я никогда не был тем, кого можно было бы назвать нервным человеком.
На следующий вечер у нас снова была пицца. Та же реакция. Тот же диагноз. Док боялся, что я не выживу, а я наоборот. Когда я опять оклемался, то решил, что мне больше не нужна эта чертова пицца. Это была единственная связь, которую я мог установить между обоими приступами. Когда я попросил у Ма коробку от той смеси для пиццы, ее у него не было, а мусор уже сожгли. Но я решил, что, должно быть, в той начинке для пиццы был какой-то консервант, на который у меня аллергия. Так как я так и не узнал, что было в той смеси для пиццы, на которую у меня была аллергия, я перестал есть вообще какую-либо пиццу – на следующие десять лет.
Это не было внесено в мою медицинскую карту, потому что мы не брали их с собой, и я не просил, чтобы это внесли туда после моего возвращения на Оки(7), потому что спецназовец должен быть способен есть любую пищу, и я боялся, что меня выпнут из SF. В то время я скорее рискнул бы умереть, чем добровольно покинуть SF. В SF я нашел свой дом – они были семьей.
Однажды вечером мы пошли в ресторан Мими в центре LP. Для лаотянки Мими была очень милой, и она владела и управляла совсем крошечным ресторанчиком. Вам следует понимать – к этому времени даже южный конец идущего на север водяного буйвола казался милым. Мы сидели рядом со столом лаосских офицеров. Она подала им большое дымящееся блюдо с чем-то, и вскоре после этого все вокруг наполнилось ужасным запахом, похожим на серу. Мы не могли понять, откуда он исходит, пока я не обернулся и не увидел огромную тарелку с вареными яйцами, стоящую посреди стола позади меня. Я видел, как один из офицеров разбил яйцо и съел его. Внутри был вареный птенец – цыпленок или утенок. Оказывается, они считают это деликатесом. Они выкладывают яйца на солнце на несколько дней, пока они не протухнут, а затем варят их. Фу! Это требовало больше выпивки.
У Мими закончилось местное пиво, поэтому мы пили местный виски. Это даже хуже, чем местное пиво. На следующее утро я проснулся на брезентовой солдатской койке в задней комнате Мими, с Мими, лежащей на мне. Мы оба были голые, так что, думаю, что-то имело место. Что бы это ни было, я решил, что это лучше, чем есть те яйца.

ПАРУ ДНЕЙ СПУСТЯ, когда я принимал душ, я заметил в моих лобковых волосах множество мелких частиц грязи и принялся прилежно выскребать их. К моему большому удивлению, эти частички принялись бешено метаться по моей промежности. "Вот дерьмо, механизированная перхоть (мандавошки), а-ля Мими". Я побежал к Доку Томасу за порошком. У него его не было, и он не мог получить его до следующего "молочного рейса" – возможно, через неделю. "Через неделю лобковые вши будут у всей команды. Я не могу допустить этого".
Затем я пошел за помощью к Ма Бейкеру. Ничего. Все, что у него было, это пара армейских шашек ДДТ. Отчаявшись, я взял одну. Черт возьми, стоило попробовать хоть что-то, так что я разделся и распылил его по всей промежности и заднице – на яйца и все такое. Было видно, как эти мандавошки сигают прочь с моего тела. Примерно через две секунды меня пронзила боль, и мне захотелось, чтобы я тоже мог прыгнуть ласточкой прочь из моего тела. Я бросился бежать и, проносясь мимо стола, схватил журнал и принялся скакать, обмахивая им промежность и ругаясь во всю глотку. Мои товарищи по команде сочли эту выходку весьма зрелищной. Лечение сработало и, по словам доктора Томаса, даже намного быстрее, чем армейский порошок от лобковых вшей. Однако я не готов сказать, что могу рекомендовать это.
Ма Бейкер уволился из армии и вернулся в Равену, Кентукки, где вернулся к работе на железной дороге, а позже также уволился и с нее. Ма Бейкер умер вскоре после начала нынешнего века.
Примерно тогда же мы получили пару коробок с зелеными беретами. Это были наши недавно утвержденные головные уборы. Примерив свой, я засунул эту забавную штуку в сундучок и оставил там. Моя широкополая шляпа в австралийском стиле была намного лучше. Это была настоящая шляпа, и она стоила мне всего около полутора баксов.
Во время нашей командировки каждому из нас выделялось по три дня R&R в Бангкоке, так что я отложил немного денег и отправился на отдых. Парнями, отправляющимися на R&R, должна была заниматься наша Команда "C" во Вьентьяне. Сержант-майор Команды "C" Кертис Кэрролл сообщил мне, что мой рейс в Бангкок вылетает с местного аэродрома следующим утром в 09:00. До этого времени я был предоставлен сам себе, так что я нанял самлой, который по факту был рикшей, с той разницей, что возница не бежал, а крутил педали. На Востоке их называют по-разному. Он отвез меня в гостиницу, которую рекомендовал сержант-майор.
Еще до моего отбытия из LP, у нас разместилась Команда "А", которая должна была покинуть Лаос, и их командир обратился ко мне: "Если увидишь нашего радиста, Билла Баскона (имя изменено), скажи ему, чтобы он тащил свою задницу в LP. Немедленно. Он уехал на выходные во Вьентьян три недели назад, и с тех пор мы не слышали от него ни звука".

ВСКОРЕ ПОСЛЕ ТОГО, как я получил номер в отеле, я столкнулся со своим соседом. Это был не кто иной, как пресловутый Билл Баскон. Билл, натурально, был пьян и очень рад меня видеть, потому что у него кончились деньги, и все, кого он знал, уже отбыли. Я выполнил свой долг и сообщил, что он уже три недели как в самоволке, и его командир очень хочет его видеть, а он в ответ рассказал мне о самом лучшем во всем мире ресторане, который он нашел прямо здесь, во Вьентьяне. Он назывался "Белая роза". "А почему бы и нет", - подумал я. "Я голоден. Начнем с этого". Мы пару раз выпили за Белую розу, а затем наняли пару самлоев.
Насколько помню, мы решили, что возницы двигаются недостаточно быстро, что нас не устраивает. Белая роза действительно была отличным рестораном, и мы очень торопились, по крайней мере, я, так что мы заставили возниц остановиться. Мы с Биллом выскочили, затолкали наших возниц на сиденья и принялись крутить педали этих чертовых штуковин. Это было нашей первой ошибкой. Мы с Биллом затеяли гонку. Это была наша вторая ошибка. Имейте в виду, пройти поворот в девяносто градусов на этом дурацком трехколесном велосипеде очень трудно. Мой завалился в кювет на первом же перекрестке: в процессе я перелетел через руль и сложил переднее колесо пополам. У моего возницы едва не случился инфаркт, пока я не сунул ему горсть кип, извинился и не прыгнул в повозку Билла. Должно быть, я дал ему достаточно, чтобы заменить всю его чертову клымагу, потому что он просто стоял и лыбился, как сытый медведь. Черт, возможно, он собирался уйти на пенсию.
Наконец мы прибыли в Белую Розу. Едва набрав слова "Белая роза", я после всех этих лет вновь испытал теплое чувство, но не могу точно вспомнить, от чего. Все, что я знаю, это то, что Билл был прав, она была и остается лучшим в мире рестораном. Это был ресторан, бар, танцевальный зал, гостиница, паровая баня, массажный кабинет и бордель в одном лице. Все работавшие там женщины были завезены из Бангкока, а Таиланд славится красивыми женщинами. Насколько я помню, еда тоже была отличной.
Нам потребовалось трое суток, чтобы промотать мои деньги, и я смутно помню, как прекрасная девушка взяла нас под руку, вывела нас с Биллом на улицу и попрощалась с нами. Когда мы, наконец, вернулись в Команду "С", мне пришлось столкнуться с сержант-майором Кэрроллом, который был несколько разозлен тем, что я пропустил свой рейс в Бангкок – три дня назад. Как я ни пытался объяснить ему, что мне не нужно было ехать в Бангкок, потому что меня и так все устроило, мне, похоже, это не удавалось. Моя распухшая голова была, по крайней мере, втрое больше головы нормального человека, и все его вопли и угрозы причиняли сильную боль. Он орал: "Ты отправишься прямо в аэропорт и сядешь на следующий самолет обратно в LP, который вылетит примерно через час. Ты больше никогда не вернешься во Вьентьян, и мне все равно, как долго ты в Лаосе. Ты останешься там, в джунглях". Мне казалось, что это несколько жестковато. В конце концов, меня отправили отдыхать, и я нашел себе отдых. Так что с того, что между моими предполагаемым и конечным пунктами назначения была разница в несколько сотен миль? Ну да ладно, сержант-майоры, как правило, ужасно придирчивы. Им никак не угодишь. Кроме того, моя голова болела как-то уж очень уж сильно.
Билл так и не дал сержант-майору заметить себя, он прятался снаружи в холле, пока я не вышел. Кажется, Билл вернулся со мной, но я не уверен. Билл был настоящим экскурсоводом, и я вряд ли видел кого-то, кто вот так прятался от сержант-майора. Возможно, он встретил еще какого-нибудь парня из SF по пути на R&R, и тоже устроил ему тур в Белую розу. На самом деле расходы на Билла были минимальными и стоили той экскурсии, да и ел он мало. Если она еще существует, я настоятельно рекомендую Белую розу. Она должна быть излюбленным туристическим местом – у туристов-мужчин, то есть. По факту, мужские шовинистические свиньи всего мира должны объединиться и спонсировать строительство 100-футового (30,5 м) мраморного монумента в честь Белой Розы.
Позже я узнал, где именно в южном Лаосе находится Команда "B" Боба Казцера, и передал ему весточку через Команду "C" во Вьентьяне. Мы договорились встретиться – в Белой розе, где же еще. Нам удалось провести вместе пару дней во Вьентьяне. Конечно, мы держали эту встречу в секрете, и сержант-майор Кэрролл так и не узнал, что я снова проскользнул в город. По крайней мере, я думаю, что это так, потому что я никогда не слышал от него об этом.
В монастыре в LP была группа итальянских священников, и как-то вечером они пригласили кое-кого из нас на ужин. Паппи Бердж включил меня в число гостей. Это был фантастическая трапеза, и священники приготовили ее сами. Это было действительно здорово. Что именно помимо риса я ем, было совершенно непонятно. Будь у меня их рецепты, я бы разбогател.
После трапезы главный священник вызвал нас на состязание по армрестлингу. Представлять нас Паппи выбрал меня. Должный этикет армрестлинга вылетел в трубу, потому что моим противником был священник – священник, который жульничал. Этот негодяй вскочил со стула, схватился за нижнюю часть стола свободной рукой и нарушил все правила армрестлинга, которые я когда-либо слышал. Естественно, матч я в итоге проиграл. Результатом были бурные аплодисменты и свежие бутылки их домашнего вина со всех сторон, так что я считаю, что проиграть было неплохо.
Действительно ли священники, которые обманывают в спорте и пьют вино, попадают в рай? Если так, то быть священником не кажется таким уж плохим делом.
В те последние пару месяцев нашим единственным врагом была скука. Мы смотрели фильмы, когда удавалось их достать, играли в бадминтон и покер и, конечно же, выпивали. Играя в покер в LP, я впервые в своей жизни получил "каре королей". Мы играли в пот-лимитный пятикарточный стад, и я "продул" эту сдачу, потому что у Дьюи Денсона было четыре туза.
Мы с Доком Веллингтоном играли в "книгминтон", а кое-кто из ребят делали ставки на бои "ящерица против паука". Мы с Доком Веллингтоном изобрели книгминтон, чтобы бороться со скукой. В то время мы с Доком делили то, что раньше было нашей гостиной. Наши койки стояли в противоположных концах комнаты. Мы поставили между нами стол и завалили его книгами, журналами, всем, чтобы он стал достаточно высоким и служил препятствием, и это стало нашей сеткой. Затем мы играли в бадминтон, используя книги вместо ракеток и волан, сидя на своих койках. Единственными правилами были: оба игрока должны быть пьяны, игрок не мог вставать со своей койки, если птичка падала на пол на вашей стороне, вы теряли очко, игра была до 15 очков, а проигравший покупал круг выпивки. За всю нашу военную карьеру мы с Доком Веллингтоном встретимся еще лишь однажды.
В нашем доме было полно всевозможных мелких ящериц-гекконов и пауков. Иногда паук был крупнее ящерицы, но это не мешало ящерице пытаться заполучить его на ужин. Следовала отчаянная схватка, и тогда мы делали ставку на исход поединка. Можно было с уверенностью утверждать, что мы отчаянно нуждались в развлечениях. Эта игра длилась недолго, потому что вне зависимости от разницы в размерах и того, насколько уродливо или свирепо выглядел паук, ящерица всегда побеждала.
Наконец, через семь месяцев мы покинули Лаос. В сравнении с собой прежним я был таким тощим, что выглядел как смерть, грызущая соленый крекер. Нам пришлось приземлиться в Бангкоке на базе ВВС США, чтобы дозаправиться и пройти небольшое техобслуживание перед тем, как отправиться на Окинаву. Несколько наших ребят пошептались с бортинженером. Он пообещал нам, что у нашего самолета будут "технические проблемы", и нам придется RON (остаться на ночь) в Бангкоке. Он сдержал свое слово. Нас разместили в расположении MAAG-Тай в Бангкоке. У них были PX и кафетерий. В кафетерии даже было молоко, возможно порошковое, но для нас это было молоко, и чизбургеры. Что касается меня, то я съел три чизбургера с картошкой фри, выпил литр молока, а затем откинулся на спинку кресла и похлопал себя по животу. Несколько месяцев я мечтал о молоке и чизбургерах. Некоторые из молодых парней впали в раж. Они выбегали на улицу, блевали, а затем возвращались и обжирались снова.
Во время службы я обнаружил, что экипажи самолетов американских ВВС и Армии – славные парни. Экипаж, везший нас из Лаоса, отличный тому пример. На Окинаве их, наверное, ждали семьи, но они не возражали дать нам дополнительную ночь в Бангкоке, даже если это означало, что они проведут вдали от своих детей еще один день. Наша авиация много раз спасала наши задницы. Я не гордец и признаю это.
Позже, во Вьетнаме, когда я видел наши вертолеты, прилетающие, чтобы "вытащить" меня из затруднительного положения, или истребители, оказывающие нам непосредственную поддержку, они, несомненно, были бальзамом на душу, особенно рейды B-52 (Арк Лайт) и "Пафф, Волшебный Дракон"(8). Однако должен признать, что был совсем не рад видеть эти вертушки, когда они везли меня в бой. Когда я был в Лаосе, я много раз путешествовал попутными рейсами на пустом месте второго пилота вертолетов "Эйр Америка", когда не дежурил на связи, просто чтобы чем-нибудь заняться. Пару лет спустя, когда я был в 5-й Группе, после нескольких вылетов во Вьетнаме я зарекся от вертолетов и больше никогда по собственной воле не летал на них, за исключением спасательных вылетов.
Луби позже был направлен во Вьетнам, где погиб в бою. Мерфи и Бердж вышли на пенсию и до самой смерти жили в Фейетвилле, Северная Каролина. Эд Миллер и Симмонс вышли на пенсию и живут в Техасе. Кеннет Миллер и Ярборо вышли на пенсию и живут в районе Фейетвилла. Полковник Рипли ушел в отставку, но я потерял его из виду. Д.Б. Браун после выхода на пенсию переехал во Флориду. Капитан Хэнк ушел из SF после всего одного срока в их составе, и я потерял его из виду на 40 лет, а затем обнаружил, что он живет в южной Флориде. Это единственные парни, о которых у меня есть какая-то актуальная информация.

7. Сокращение от Окинава (прим. перев.)
8. Первый вариант ганшипа – сделанный на базе транспортного С-47 самолет огневой поддержки, вооруженный шестиствольными пулеметами "Миниган". Получил свое прозвище от популярной песенки группы "Питер Пол и Мэри" (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam