ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ДЖАВБРЕЙКЕР 26-28 сентября 2001
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В вечер нашего прибытия местный персонал приготовил то, что должно было стать обычной пищей во время нашего пребывания здесь – рис с цыпленком, или тем, что должно считаться цыпленком в этой долине. Мы неуклюже расселись на подушках, уложенных кругом на полу главной рабочей комнаты, и принялись набирать еду с общих блюд на тарелки. Среди прочего там был свежий лук, какие-то маленькие помидорчики и острые зеленые перцы. Со всякими приправами и специями, которые мы привезли с собой, еда получилась достаточно вкусной. По крайней мере, нам не пришлось переходить на сухие пайки и энергетические батончики, как мы предполагали. По окончании той первой вечерней трапезы прибыл Мумтаз, объявивший, что позже вечером, около восьми часов, к нам на объект нанесет визит инженер Ареф Сарвари, глава разведки Масуда. Это будет наша первая встреча с высокопоставленным представителем Северного альянса и, поскольку нам надо было как можно быстрее установить непосредственный контакт с руководством Северного альянса, это была хорошая новость. Я переговорил с Риком по поводу встречи, и сообщил, что, по моему мнению, нам стоит иметь значительную сумму денег в готовности для передачи Арефу, чтобы убедить его в серьезности наших намерений и дать знать ему и другим лидерам СА, что мы предоставим им материальную поддержку. Мы остановились на $500000, и мы Риком отправились в заднюю комнату упаковывать деньги. По своему опыту я знал, что никто из высокопоставленных афганцев не хотел, чтобы деньги передавались открыто – наличными из моих рук в его. Мы должны будем запаковать их, завернув в бумаги или замаскировать как-нибудь еще, и положить их в сумку для простоты обращения. Деньги не будут пересчитывать во время встречи, и я знал, что Ареф будет изо всех сил стараться не проявлять никакой реакции на передачу средств. В ЦРУ обращение с деньгами, как это и положено, является серьезным делом, и надлежащей процедуре учета уделяется большое внимание. Однако в такой кризисной ситуации я был уполномочен принимать решения о том, как будут расходоваться имеющиеся у меня средства, на свое полное усмотрение. Я решал, кому платить, и сколько они должны будут получить, и мне не требовалось предварительное согласование со штаб-квартирой. Это было вне правил, но с другой стороны, это была нестандартная ситуация. В то же время я знал, что когда-нибудь в недалеком будущем ко мне обратятся с просьбой отчитаться о предпринятых мной расходах. Я вел точный учет и ввел за правило пересчитывать, упаковывать и передавать деньги в присутствии еще одного сотрудника ЦРУ. За те сорок дней, что я провел в Панджшерской долине, я потратил пять миллионов долларов. Подавляющее большинство отошло в пользование наших афганских союзников, и лишь небольшая часть была использована в качестве оплаты за жизненно важные припасы и снаряжение, необходимые нашей группе. Это большие деньги, но если сравнить с тем, чего эти деньги помогли достигнуть – крахом Талибана как военной силы, разрушением организационной структуры Аль-Каиды и лишение Афганистана статуса прибежища террористов – эти деньги были потрачены с толком. Инженер Ареф прибыл почти ровно в 20.00, и после того, как Мумтаз коротко отчитался перед ним о событиях дня, мы с Риком присоединились к нему. Ареф и в самом деле был инженером, так что в его случае титул был соответствующим. Однако многие закончившие колледж в Афганистане и Иране воспринимали этот термин просто как почетный титул. Арефу было под сорок лет, он был худощав, с темными волосами и короткой бородой. Во время, проведенное мною с ним в долине, он обычно одевался в брюки цвета хаки западного покроя, аналогичного стиля и цвета рубашку и светло-коричневый жилет. Я не припоминаю, чтобы он когда-либо носил шапку или какой-либо другой головной убор, что было необычным для афганца. Он был оживленным оратором, полным энергии, ему было сложно сколь-нибудь долго хранить молчание. С детства он говорил на дари, его пушту был столь же хорош, кроме того, он превосходно говорил по-русски, и довольно хорошо по-английски. Во время наших встреч он предпочитал говорить на дари, и хотя мой дари был, пожалуй, столь же хорош, как английский Арефа, мы предпочли использовать Мумтаза в качестве переводчика. Ареф тут же опознал меня как одного из двоих сотрудников ЦРУ, встречавшихся с Командиром Масудом в Париже в апреле 2001. Я тоже вспомнил Арефа по той встрече, как одного из нескольких афганцев, входивших в ближайшее окружение Масуда. Тогда мы с ним толком не общались, но были представлены друг другу. Я рассказал Арефу, что встречался с Масудом в Кабуле в сентябре 1996 и еще раз в Талукане, в конце 1997. Я отметил, что Мумтаз был моим водителем во время посещения Кабула в сентябре 1996. Я справился о здоровье моего доброго друга Халили, тяжело раненого взрывом бомбы, убившей Масуда 9 сентября. Я пояснил Арефу, что мои отношения с Халили уходят корнями в конец 1988 года, и нас связывает личная дружба. Ареф сказал, что у Халили все идет лучше, чем ожидалось, и он выздоровеет. Однако у него серьезно повреждены ноги, и ходьба для него будет проблемой. Кроме того, похоже, что он потерял зрение на правый глаз. Ареф заметил, что Командир Масуд спас Халили жизнь. Как раз перед той роковой встречей Масуд положил паспорт Халили в карман его куртки, как раз напротив сердца. Девять мелких металлических осколков попали в паспорт, но ни один из них не проник в тело Халили. Врачи сказали, что любой из них мог убить Халили, дойдя он до его сердца. Я пояснил, что Халили был посредником, все эти годы устраивавшим мои встречи с Масудом. Встреча в апреле 2001 в Париже была необычной, потому что Масуд редко покидал Афганистан. Во время этой поездки он посетил Париж как гость французского правительства. Его визит был подготовлен Главным управлением безопасности МВД Франции (Direction de la Surveillance du Territoire – DST). Масуд использовал эту возможность для оценки возможности получения помощи со стороны Франции и правительств других европейских стран. После Парижа Масуд посетил Конгресс Евросоюза в Страсбурге, где выступил с мольбой о помощи в борьбе с Талибаном. Произошедшее накануне в том же месяце разрушение двух гигантских каменных статуй Будды в провинции Бамиан, потрясло Европейское сообщество, и Масуд надеялся, что Европейский Конгресс предоставит ему столь необходимую поддержку. Халили позаботился о том, чтобы у меня был номер в парижском отеле, где разместилась делегация Масуда. Когда я регистрировался, то обнаружил, что персонал отеля записал меня как одного из членов "афганской делегации". Я был хорошо известен французскому разведывательному сообществу, как DST, так и Главному управлению внешней безопасности МО Франции (Direction General de la Securite Exterieure – DGSE). В этой поездке я был под своим настоящим именем. Мне было интересно, что подумали в DST, когда они рассматривали список делегации и увидели меня в качестве одного из официальных членов. Уверен, это было что-то вроде: "Откуда ЦРУ узнало о визите, и как один из их сотрудников оказался членом делегации? Как такое может быть?" После того, как Ареф понял, какие отношения были у меня с Масудом, и какая личная дружба связывает меня с Халили, он проникся ко мне доверием. Это доверие распространилось и на остальных лидеров СА, с которыми мне предстояло иметь дело на протяжении следующих нескольких недель. Встреча с Арефом прошла хорошо. Во время этого визита он живо интересовался нашей задачей. Надолго ли мы останемся? Каковы планы американского правительства в отношении Афганистана? Получит ли Северный альянс помощь? Я внимательно отнесся к его вопросам и объяснил, что американское правительство исключительно серьезно относится к устранению бен Ладена и Аль-Каиды, и прекращению использования Афганистана в качестве прибежища для террористов. Это означает разгром Талибана, как в военном отношении, так и с политической точки зрения. Я сказал Арефу, что не знаю всех деталей плана, но, вне всякого сомнения, президент поручил американским войскам обрушить всю свою мощь на Талибан и его арабских "гостей". Я сказал, что Соединенные Штаты признают Северный альянс как единственную силу, эффективно сражающуюся против Талибана, и то, что большая часть вооруженных формирований Талибана и арабских бойцов сконцентрировалась на линии противостояния с Северным альянсом: на юге, под Кабулом, и на западе, на так называемом Тахарском фронте. Моя задача состоит в установлении прочных связей с руководством Северного альянса, чтобы обеспечить сотрудничество вооруженных формирований Северного альянса и их взаимодействие с американскими войсками в атаке на Талибан, и превращении Панджшерской долины в оперативную базу сил Специального назначения войск США в грядущем сражении, призванном сокрушить Талибан. Наша группа останется здесь, пока наша задача не будет выполнена. Северному альянсу будут предоставлены денежные средства, и первый платеж будет произведен этим же вечером. Мы будем работать с Арефом и военным руководством СА, чтобы определить, какие припасы и снаряжение потребуются силам Северного альянса, чтобы подготовить их к грядущей битве. Те необходимые предметы снабжения, которые будет невозможно добыть на месте, будут переброшены по воздуху в долину, а также в другие места на севере и западе, где моджахеды противостоят талибам. Я также разъяснил, что одной из важнейших задач нашей группы на раннем этапе является проведение совместно с Северным альянсом отображения GPS-координат их передовых позиций, чтобы избежать атаки нашими самолетами формирований СА и их позиций. Мы хотели найти способы обозначить тяжелое вооружение, такое как танки, чтобы пилоты могли опознать дружественные войска и уверенно сконцентрироваться на ударах по противнику. Кроме того, мы хотели совместно с Арефом сформировать совместный разведывательный пункт, который будет дислоцироваться вместе с моей группой, на нашем объекте. Вся разведывательная информация, собираемая силами СА в ближайшее время – как путем непосредственного наблюдения за действиями противника на линии фронта Северного альянса, так и путем перехвата вражеских радиопереговоров – может быть перенаправлена в единый центр, где она будет сопоставлена, проанализирована и предоставлена ЦРУ. В свою очередь мы могли бы предоставить Арефу разведданные из наших собственных источников. Для Арефа это были хорошие новости, как я мог видеть по выражению облегчения, промелькнувшему по его лицу во время разговора. С конца 80-х, когда роль Советов на полях битвы Афганистана начала значительно снижаться, главным и решающим фактором в исходе любого сражения был переход отдельных полевых командиров на другую сторону в критический момент битвы. Лишенные воли, сломленные, они были склонны сократить свои потери и заключить сделку с силами противника. Талибан, щедро финансируемый Пакистаном и арабскими фундаменталистами, такими как бен Ладен, мог оплатить большинство своих побед с момента выступления из южных пустынь провинции Кандагар в 1994 году. Эти измены не несли никакого позора. Преданность легко менялась, и измена обычно рассматривалась как лучший выход из плохой ситуации. Со смертью Масуда и укреплением фронтов Талибана за счет ежедневного пополнения студентами-добровольцами из духовных училищ в Пакистане, дела Северного альянса выглядели безрадостно. Однако лидеры СА поддерживали связь с внешним миром с помощью спутникового телевидения, и следили за заявлениями американских лидеров после событий 11 сентября. Известие о планах нашей группы прибыть в долину дало им их первый твердый повод для надежды, с тех пор как Масуд был убит. Теперь мы находились в долине, и я говорил именно то, что они хотели услышать. Была одна вещь, которая беспокоила Арефа. Я подчеркнул, что мы будем иметь дело с полевыми командирами по всему северу. С командирами, которые являлись частью Северного альянса, но действовали полуавтономно, вне ежедневного руководства лидерами СА. Ареф сказал максимально ясно, что такие прямые контакты могут создать больше проблем, чем решить, поскольку они нарушат цепочку командования. Он был уверен, что генерал Мохаммед Фахим Хан, занявший после Масуда пост верховного лидера Северного альянса, предпочел бы, чтобы все контакты с командирами СА шли через него. Я ответил, что предвидел позицию Фахима, но успех грядущих сражений потребует прямой координации ЦРУ непосредственно на местах со всеми и каждыми командирами, желающими и способными выставить бойцов для борьбы с Талибаном. ЦРУ уже установило непосредственный контакт со многими высшими командирами, включая генерала Дустума в районе Мазари-Шарифа, Исмаил Хана в Герате и Халили, шиитского лидера из провинции Бамиан – и продолжим развивать подобные прямые контакты с пуштунскими командирами в южных районах страны. Я затронул проблему, являющуюся ключевой для Арефа, заявив, что в отличие от 1992, когда мы оставили моджахедов после того, как достигли победы, американское правительство вступает в эту борьбу на длительный срок. Мы хотели изменить условия в Афганистане, так, чтобы после сокрушения Талибана и устранения бен Ладена и его арабских террористов страна могла восстановиться, экономика возродиться, и в Афганистане мог, наконец, настать мир. Мирные, экономически стабильные условия будут гарантией того, что страна никогда не будет вновь использована иностранцами как прибежище для террористов. Чтобы гарантировать это, американское правительство должно будет играть роль нейтрального посредника в постталибском Афганистане. Чтобы достичь этой цели мы должны сейчас вступить в непосредственный контакт с как можно большим числом лидеров страны. В заключение я вежливо, но твердо сказал, что мы приложим все усилия, чтобы гарантировать, что Фахим и лидеры СА будут иметь всю информацию о наших взаимоотношениях с их полевыми командирами на севере, но мы будем иметь дело напрямую с этими командирами. Ареф неохотно признал этот факт, но несколькими неделями позже проблема встала вновь, осложнив наши отношения. Как и обещал, я принес рюкзак, в который поместил $500000 и передал его Арефу. Он взвесил сумку в руке, но не стал заглядывать внутрь, и затем вручил ее Мумтазу. Я озвучил ему сумму и сказал, что эти деньги – мой первый платеж Северному альянсу. Я также высказал надежду, что лидеры СА должны позволить разведывательной организации Арефа, Национальному Управлению безопасности (NDS), потратить большую часть этих денег. Я сказал Арефу, что хочу, чтобы его разведслужба могла работать эффективно и объединенная сеть, которую мы должны были развернуть, как можно быстрее была готова к работе. Я сказал, что генерал Фахим наверняка воспользуется частью денег для обеспечения снабжения своих войск, и попросил, чтобы Ареф заверил Фахима, что у него будет еще больше денег на чисто военные нужды. Ареф записал сумму в свой карманный ежедневник и повторил ее Мумтазу. Я улыбнулся про себя: было ясно, что в обращении с деньгами Ареф предпринял такие же меры безопасности, что и я. Он хотел, чтобы Мумтаз мог подтвердить сумму переданных денег на тот случай, если у Фахима или других лидеров Северного альянса возникнут вопросы. На этом встреча завершилась. Мы все обменялись рукопожатиями, а затем запланировали встречу с Арефом следующим вечером. Мумтаз должен будет начать работу по оборудованию разведпункта, и мы выделим Криса для тесного сотрудничества с ним в этом направлении. Ареф должен будет скоординировать с генералом Фахимом доставку членов группы на линию фронта под Кабулом чтобы начать привязку позиций СА к GPS-координатам. Это будет опасное дело – позиции талибов находились достаточно близко, чтобы мои сотрудники оказались под прямым огнем – и нам всем хотелось бы, чтобы это было выполнено как можно более безопасно и скоординировано. Мы с Риком вернулись в другое здание, и я сел за составление шифротелеграммы о прошедшей встрече. Рик позвонил по защищенному каналу в штаб-квартиру чтобы переговорить с Хэнком К, которого только что назначили от КТЦ осуществлять общее руководство всей деятельностью в Афганистане. К полуночи мы закончили все дела. Я чувствовал удовлетворение от проделанной работы, но физически ощущал себя очень плохо. Головная боль, начавшаяся после обеда, усилилась, а мой кишечник вел себя громогласно и угрожающе. Я ушел в свою комнату в нижнем доме. Спальный мешок, расстеленный поверх матраса местного производства из толстой и мягкой пены длиной около пяти футов, служил мне кроватью. Я был слишком усталым и больным, чтобы ощущать чувство вины за то, что все это пространство предназначено мне одному, поскольку был рад оказаться один. Однако я отметил, что нахожусь очень, очень далеко от единственного туалета, расположенного позади кухни, в другом конце комплекса. Два часа спустя я проснулся то того, что это началось. Мой кишечник взбурлил, и я понял, что должен немедленно добраться до ванной. Проведя слишком много лет в Южной Азии, я был прекрасно знаком с тем, как начинается диарея. Я судорожно попытался натянуть штаны, но было слишком поздно. Я старался как мог, но был не в состоянии остановить свой кишечник. Я оторвал кусок бумажного полотенца от рулона, чтобы прекратить это безобразие, но добился лишь частичного успеха. Меня охватила паника. Я знал, что не смогу выйти из помещения и дойти через двор до туалета. Не в моем состоянии. Я схватил пустую литровую бутылку из-под воды, которую допил как раз перед тем как погасить свет и воспользовался карманным ножом, чтобы срезать ее верх. Я прижал неровный край бутылки к заднице и расслабился. Каким-то образом мне удалось быть точным. Я сидел там на корточках, испытывая боль и стыд, больной, охваченный замешательством. Меня лихорадило, я был обезвожен, а мой кишечник терзали спазмы. Я уделал и себя, и пол, и знал, что этой ночью мне ничуть не полегчает. Это было отличное начало моей работы в Афганистане.
_________________ Amat Victoria Curam
Последний раз редактировалось Den_Lis 06 июл 2017, 20:00, всего редактировалось 1 раз.
|