Текущее время: 28 мар 2024, 11:56


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 142 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6 ... 8  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 06 июл 2017, 21:00 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Следующий день до полудня был для меня полностью потерян. Ранним утром я, шатаясь, добрался до соседнего здания, чтобы найти Дока. Бак вместе с обоими пилотами, Мюрреем и Стэном собирались отправиться в Астанеш, на посадочную площадку, чтобы заняться перекраской нашего вертолета. В своей нынешней окраске он был как прыщ посреди долины, чего нам хотелось бы избежать. Новая схема окраски должна была соответствовать зеленому камуфляжу, используемому Северным альянсом.
Я едва обратил внимание на их сборы и отъезд. У доктора не было средств проверить и определить, что же я подцепил, но он был убежден, что "Ципро"*, новый сильный антибиотик, которым он только начал пользоваться, справится, что бы это ни было. Я взял его и потащился обратно к себе в комнату. Приняв имодиум, чтобы ослабить симптомы, я смог отдохнуть и выпить немного жидкости. Ближе к полудню я почувствовал себя немного лучше, однако держался поближе к туалету, или возле одной из нескольких доработанных бутылок из-под воды, что были у меня в комнате. Сразу после ланча, который я пропустил, мы с Риком обсудили план наших действий и в общих чертах обрисовали приоритеты на следующие несколько дней.
Мы должны были встретиться с генералом Мохаммедом Фахим Ханом потому что нам было чрезвычайно важно убедиться в его согласии на полное сотрудничество с ЦРУ и американскими войсками, и подтвердить утверждение инженера Арефа, что американские силы Специальных операций могут воспользоваться Панджшерской долиной в качестве оперативной базы. Я не сомневался в словах Арефа, но должен был услышать то же самое непосредственно от Фахима. Нам также было нужно подтверждение согласия генерала Фахима на начало картографирования с помощью GPS позиций Северного альянса, находящихся к северу от Кабула.
Мы привлекли Криса к обсуждению вопросов, связанных с разведывательным пунктом, и, как я и ожидал, у него уже были кое-какие серьезные идеи. Они с Мумтазом выбрали подходящую комнату в нижнем здании, которая удовлетворяла нашим нуждам, и уже полным ходом шли работы по установке в ней нескольких больших столов. Крис сказал, что стены там имеют площадь, вполне достаточную, чтобы повесить карты района наших действий, а Мумтаз принес множество советских крупномасштабных карт, которыми пользовался СА.
В 13.00 прибыл Мумтаз и сообщил, что генерал Фахим, инженер Ареф, и министр иностранных дел Северного альянса, доктор Абдулла Абдулла, должны будут приехать на встречу с нами через час. Прошлым вечером Ареф дал понять, что наша первичная встреча с Фахимом состоится поздно вечером, и я надеялся, что выбранное время сохранится. Помимо обеспокоенности тем, что нужно отбросить все и встречаться с Фахимом, я также был усталым и ослабленным, и крайне нуждался в нескольких часах отдыха.
Хотя я прошлым вечером я передал Арефу $500000, я хотел выдать вторую, большую сумму наличных генералу Фахиму для приведения его фронтовых подразделений в близкое к боеготовому состояние. Еще одна крупная выплата также внушит руководству СА, что ЦРУ серьезно относится к оказанию помощи и укрепит в мысли, что сотрудничество с нашей группой принесет непосредственные положительные плоды. Мы с Риком вернулись к черному чемодану, подготовили миллион долларов и упаковали его.
Встреча состоялась точно в срок, их колонна из трех машин прибыла, подняв облако серо-коричневой пыли. Афганский персонал поднял большую суматоху, приветствуя Фахима и его сопровождающих. Мы встретились в нижнем здании, в комнате, которую занимал Мумтаз, которую застелили дешевым шерстяным ковром, разложили множество напольных подушек местного производства и поставили пять или шесть стульев. Окна были открыты, и задувающий в комнату ветерок развевал тонкие хлопковые занавески подобно парусам.
Я прежде никогда не встречался с генералом Фахимом, и, по большому счету, слышал его имя упомянутым мимоходом раз или два за все годы, что я имел дело с Масудом и Северным альянсом. Фахим был среднего роста, пять футов девять дюймов или около того, с коренастой, крепко сложенной фигурой, выдававшей недюжинную силу. У него было круглое лицо, а нос был, по-видимому, не однажды сломан и таким и остался. Свою шапку читрали он носил, надвинув низко на лоб, чуть выше густых бровей. Он был в песочно-коричневой одежде походного кроя, столь любимой Масудом и инженером Арефом. Что было необычно для панджшерских старейшин, он был чисто выбрит. Разговаривая с вами, он имел привычку смотреть вам прямо в глаза, почти не мигая. Он также внимательно наблюдал за вашими ответами, слегка наклоняясь вперед и уделяя вам все свое внимание. Он не говорил по-английски, и не понимал язык даже на рудиментарном уровне. Ареф и доктор Абдулла использовали это в своих интересах во время этой и прочих встреч, которые были у нас с Фахимом. Мумтаз был официальным переводчиком во время наших дискуссий.
В течение следующих нескольких недель я узнал, что, когда Масуд в начале 1980 вернулся Панджшерскую долину, Фахим присоединился к нему, будучи командиром небольшой группы моджахедов, действующих в северных районах вдоль таджикской границы. Жесткий, упрямый боец, Фахим добился уважения Масуда и тот передавал ему все больше командных обязанностей. К концу 80-х Фахим был старшим полевым командиром Масуда в звании генерала. Мне сказали, что, хотя лично Фахим не особо нравился Масуду, он полностью доверял его полководческим способностям и считал его незаменимым.
Позже инженер Ареф и доктор Абдулла независимо друг от друга сообщили, что в день убийства Масуда Фахим был тем, кто принял на себя командование и сплотил руководство Северного альянса. Оба говорили, что они и остальное окружение Масуда были шокированы, ошеломлены и потрясены произошедшей катастрофой. Фахим взял на себя ответственность, жестко навязал окружающим свою волю, и придумал план, по которому отложил объявление о смерти Масуда, пока не удастся связаться с другими старшими командирами на севере и убедить их в стабильности альянса. Он организовал вылет вертолета, которым в тот день перевез Масуда и Халили в Душанбе, а потом лично обратился ко всем старшим командирам Северного альянса. Без силы Фахима и его решительных мер Северный альянс, вполне возможно, развалился бы в течение первых нескольких дней после смерти Масуда.
В прошлом я встречался с доктором Абдуллой несколько раз, включая наше знакомство в Талукане в мае 1997, при посещении Масуда, и еще раз в Париже в апреле 2001, когда я присоединился к Масуду в начале его политического турне по Европе, призванного увеличить поддержку со стороны Евросоюза. В обоих случаях доктор Абдулла был единственным членом окружения Масуда, также активно участвовавшим в моих разговорах с Масудом. Доктор Абдулла был среднего роста, примерно пять футов девять дюймов, худощавый, с небольшой, аккуратно подстриженной бородкой. Он всегда одевался элегантно, предпочитая западный повседневный стиль одежды: обычно спортивный пиджак, костюмную рубашку и брюки цвета хаки. Его английский был великолепен, и на всех встречах, на которых я присутствовал, он оказывал помощь в качестве эксперта по переводу с дари на английский, вежливо поправляя переводчика (как правило, Мумтаза), чтобы подобрать точное слово на английском языке. Доктор Абдулла вел разговор мягко, вежливо и с хорошими манерами. Его не считали истинным "панджшири"**, поскольку лишь его мать была родом из Долины. Это не помешало Масуду проникнуться настоящим доверием и привязанностью к Абдулле. За эти годы Масуд превратил его из медицинского советника в одного из своих ключевых политических консультантов.
Я не знал, каким будет подход генерала Фахима к этой встрече. Я знал, что он, конечно же, был полностью проинформирован Арефом обо всем, что я говорил вчера вечером по поводу наших целей и намерений нашей группы. Я ожидал, что Фахим будет позитивен и приветлив, однако некоторые из вопросов, которые мы выложили на стол Арефу, вызывали тревогу у наших афганских хозяев. Присутствие в Панджшерской долине большого количества американского личного состава в форме могло разбудить давно бытующее среди афганцев неодобрение в отношении присутствия иностранных войск на их земле. Наш план установления прямых контактов со старшими командирами СА в других северных районах был еще одним возможным поводом для разногласий. Фахим мог попытаться занять бескомпромиссную позицию по этим и другим вопросам.
Я не возражал против отстаивания своей точки зрения в ходе наших дискуссий. Мы были просто обязаны не соглашаться по какому-то количеству вопросов, поскольку мы пытались отстоять более широкие интересы США, а руководство СА старалось защитить свою хрупкую власть над альянсом. Но я хотел, чтобы любые разногласия решались коллегиально, на основе откровенности и компромисса.
Так что я планировал в скользких вопросах быть с Фахимом искренним, затрагивая их, даже если наши хозяева откажутся поднимать эти темы сами. У нас не было простора для переговоров по вопросу установления независимых, прямых контактов с командирами СА. ЦРУ не только установит такие контакты, мы отправим группы сотрудников ЦРУ к этим ключевым командирам, как только сможем договориться о безопасной организации этого. Такая же позиция, несомненно, будет и по другим вопросам. Через шестнадцать дней после 11 сентября правительство США не было расположено к тому, чтобы кто-то мешал его планам борьбы с Аль-Каидой. Возражения, выдвинутые Фахимом по таким вопросам как независимые контакты, в Вашингтоне будут рассматриваться как мелкие ссоры в попытке защитить свои узкие политические интересы.
В Пакистане и некоторых кругах в Вашингтоне уже поднялся шум о необходимости призвать на борьбу пуштунские племена на юге, прежде чем полноценно привлекать Северный альянс. Пуштуны традиционно правили Афганистаном, и пакистанцы все чаще высказывали мнение о том, какая это будет катастрофа, если таджики и другие этнические меньшинства с севера приобретут контроль над страной. Я не хотел подливать масла в то, что могло превратиться в настоящий пожар.
Стратегическая ситуация казалась мне совершенно прозрачной. Талибан и их арабские союзники использовали большинство своих боевых формирований на севере, на двух основных фронтах. Один фронт протянулся с запада на восток, от окрестностей Кабула до Джелалабада, находящегося около пакистанской границы. Второй – с севера на юг, от таджикской границы вниз, до соединения с позициями севернее Кабула. На карте это выглядело, как будто кто-то нарисовал большую букву L, отрезав северный угол страны с долиной Панджшера, образующей сердце этого куска территории. Силы Северного альянса, примерно восемь тысяч бойцов, были развернуты на стационарных позициях, образующих линию фронта, противостоящую формированиям Талибана. Ни одна из сторон не была достаточно сильна, чтобы сломить другую, и ситуация уже больше года оставалась патовой.
В южных районах страны талибам удалось победить всю пуштунскую племенную оппозицию своей власти и успешно разоружить большинство ее бойцов, по крайней мере, в части тяжелого оружия. Какими бы ни были усилия США, направленные на сплочение пуштунской оппозиции талибам на юге, потребуется несколько месяцев, прежде чем из тамошних раздробленных племенных элементов можно будет организовать эффективное вооруженное сопротивление.
Передовые позиции Талибана представляли четко идентифицируемую, богатую целями местность, словно предназначенную для нанесения ударов американскими ВВС. Я был уверен, что сосредоточенные массированные бомбардировки позиций Талибана будут разрушительными для морального духа и эффективности талибов и арабских формирований. Большинство успехов Талибаном было одержано не в упорных битвах, а с помощью осад и подкупа, а большинство боестолкновений представляли собой небольшие, короткие стычки с немногочисленными потерями. Формированиям Талибана не приходилось сталкиваться с такого рода бомбардировками, которые в качестве кары обрушат на них в грядущей битве американские ВВС. Тяжелые потери, наносимые на протяжении нескольких дней подряд, сломят войска Талибана. Арабские бойцы могут продержаться дольше и попытаться выстоять, но Северный альянс сможет преодолеть их сопротивление.
Если мы сможем укрепить силы таких старших командиров СА как Исмаил Хан в районе Герата, а также генерала Дустума и Устада (профессора) Атта к югу от Мазари-Шарифа, они могли бы связать силы талибов в этих районах. Как только будет достигнут перелом в районе Панджшера, весь северный Афганистан, несомненно, должен будет пасть. Когда американские ВВС, работая совместно с этими командирами, перекроют дороги, ведущие на юг, большинство бойцов Талибана окажутся отрезанными на севере и должны будут сдаться или умереть. Как только Кабул и крупнейшие города на севере окажутся в руках СА, племенные вожди пуштунов на юге ободрятся и начнут выступать против Талибана. Бои на юге могут затянуться на более длительное время, потому что пуштуны слишком раздроблены и плохо вооружены, чтобы одержать к быструю победу. Однако как только американские ВВС, сосредоточатся на юге, расстановка сил там быстро обернется против Талибана.
Ключ к победе был на севере, и эта победа опиралась на плечи сил Северного альянса под командованием Фахима. Я хотел избежать любого отвлечения от сосредоточения на этом стратегическом факте. Я полагал, что ситуация настолько ясна, что все вовлеченные в планирование боевых действий, полным ходом идущее в Вашингтоне, будут смотреть на вещи так же, как и я. Я не понимал, что предстоит выдержать бой, чтобы убедить Вашингтон и высшие военные чины, ответственные за планирование, сосредоточить усилия на севере.
Встреча с генералом Фахимом длилась почти два часа и охватывала почти те же основные вопросы, которые мы с Риком и инженер Ареф рассматривали предыдущим вечером. Зачем мы находимся тут, в долине? Каковы наши планы в отношении сотрудничества? Что предпримут Соединенные Штаты в ближайшие недели? Я давал такие же разъяснения, как и Арефу, затрагивая все ключевые проблемы. Фахим воспринял мое сообщение хорошо.
Рик обсудил возможность со стороны генерала Фахима предоставить около тридцати бойцов, которых наша группа могла бы подготовить и использовать в качестве поисково-спасательного подразделения (ПСС). До тех пор, пока не прибудут подразделения сил Специальных операций, наш русский вертолет будет единственным летательным аппаратом, имеющимся в наличии, который можно использовать для эвакуации сбитого американского летчика из-за позиций талибов. Фахим согласился предоставить тридцать человек, и был разработан примерный план, предполагающий начало подготовки, как только они будут набраны.
Рик вновь подчеркнул необходимость точного картографирования передовых позиций СА. Поскольку мы не знали, когда начнутся бомбардировки, это было приоритетно. Фахим согласился организовать для членов нашей группы выезд на Кабульский фронт, чтобы начать работу, заявив, что поручит генералу Бисмулле Хану, командующему Кабульским фронтом, лично работать с группой. Тогда я поднял тему контакта ЦРУ с другими командирами за пределами долины, указав, что мы уже имеем связь с Исмаил Ханом и Дустумом и сказав, что запланировал в ближайшие нескольких дней личную встречу с профессором Абдулом Расулом Сайяфом.
Как и предполагалось, Фахим высказал возражения по поводу этой идеи. Однако он был вежлив в своей аргументации, говоря, что ЦРУ нет никакой нужды иметь прямой контакт с этими командирами, поскольку у лидеров СА имеются хорошо налаженная структура управления всеми входящими в альянс командирами.
Односторонний прямой контакт будет размывать эту структуру, запутывать ситуацию и создавать проблемы там, где их в данный момент не существует. Я перешел к нашим умозаключениям о желательности прямого контакта и объяснил, что Вашингтон будет действовать независимо от того, согласится ли Фахим. Я обязался информировать Фахима об этих контактах и помощи, предоставленной нами этим командирам. Он получил наш посыл и, хотя это ему не понравилось, согласился с тем, что контакты будут иметь место.
Интересным аспектом встречи было взаимодействие Арефа с доктором Абдуллой и их реакция на генерала Фахима. Когда речь шла о военных вопросах, Фахим говорил властно и явно был главным. Когда разговор перешел к политическим вопросам, Абдулла и Ареф время от времени обменивались взглядами после некоторых комментариев, сделанных Фахимом. В те моменты, когда Мумтаз заканчивал переводить мне замечания Фахима, доктор Абдулла добавлял комментарии на английском, чтобы усилить или изменить то, что говорил Фахим.
В какой-то момент доктор Абдулла сказал что-то о том, что у Фахима отсутствует полное представление по данному вопросу, и что над этой проблемой мы будем работать с ним. Когда он переводил сделанные им по-английски комментарии на дари для Фахима, Абдулла завуалировал сказанное им. У меня было впечатление, что, хотя Ареф и Абдулла уважали Фахима как военачальника Северного альянса, в то же время никому из них не нравилось, что генерал берет на себя лидерство на политической арене. Из поведения Арефа и Абдуллы на той последовавших позднее встречах я вынес подозрение, что они могут планировать использовать Фахима, чтобы одержать военную победу, а затем попытаться изолировать в ходе постталибской политической борьбы.
Я продемонстрировал рюкзак с миллионом долларов и объяснил Фахиму, что эти средства должны помочь подготовить его вооруженные формирования к предстоящему сражению. Я сказал, что предыдущим вечером передал Арефу $500000 и надеялся, что те деньги будут использоваться в первую очередь для укрепления организации Арефа. Я подчеркнул, что в случае, когда определятся конкретные потребности, на них будут выполнены дополнительные деньги. Я положил деньги на столик, стоящий в центре нашего полукруга стульев, но никто двинулся, чтобы взять их. Когда встреча закончилась, и мы встали, чтобы обменяться рукопожатиями, никто так и не сделал попытки взять рюкзак, даже когда мы начали покидать комнату. На мгновение меня посетила глупая мысль, что они могут не взять деньги. Тогда Ареф указал на него Мумтазу, который небрежно ухватил рюкзак одной рукой, но потом, напрягшись под его весом, чуть не уронил свою ношу. Он взглянул на меня и улыбнулся, а я сказал: "Да, миллион долларов тяжелее, чем ты думаешь".
Я выдохся. Мы помахали на прощание, стоя у ворот, и я пошел в административную зону, чтобы составить шифротелеграмму о встрече. Когда я вошел, Крис проинформировал меня об успехах, которых они со Стэном добились в деле организации объединенного разведывательного пункта. Комната была обставлена, на стенах висели карты, оборудование связи Северного альянса установлено. Ареф поручил четырем молодым офицерам работать под руководством Мумтаза в качестве сменного персонала. Как минимум двое из них будут спать в комнате, так что круглосуточно, семь дней в неделю в ней кто-нибудь будет. Также в группу был назначен еще один афганец, Хафиз, закаленный боевой ветеран, посвятивший себя нашему делу и невероятно трудолюбивый. Именно благодаря Хафизу работа началась в тот же день. Они с Крисом немедленно нашли общий язык, и с помощью Хафиза у Криса уже было достаточно информации для трех или четырех разведывательных сводок. Крис собирался отправить их в штаб-квартиру в Вашингтоне в ближайшие несколько часов. Я не ожидал от афганцев готовности в течение как минимум еще двух или трех дней. Это было впечатляющее начало и обнадеживающий признак ответственного отношения Арефа.
Я сел за компьютер и принялся за работу над телеграммой, сообщающей о результатах встречи с Фахимом. Я сказал Рику, что составлю черновик, который потом отдам ему на редактирование и окончательное оформление для передачи. Я чувствовал дурноту и легкое головокружение, и понимал, что продержусь не слишком долго. Пока я работал над шифровокй, остальные члены группы обсуждали события дня.
Летный экипаж был доволен результатами деятельности по перекраске вертолета: к концу дня они закончили работу. Бак был занят вырезанием картонных трафаретов цифр чтобы иметь возможность нарисовать регистрационный номер вертолета на его хвостовой балке. Я подумал, что это несколько излишне – эта "регистрация" будет полнейшей фикцией – но чувствовал себя слишком плохо, чтобы что-то комментировать. Я закончил телеграмму, не слишком довольный результатами моих усилий, но не особенно заботясь об этом. Рик взял завершение составления шифротелеграммы на себя.
Я чувствовал приближение еще одного приступа диареи, так что я забрал у Дока очередную дозу "Ципро" и отправился к себе в комнату. Я провел в дремоте остаток дня и весь вечер, но ближе к ночи вернулся в офис, чтобы проконтролировать сеанс связи со штаб-квартирой. При десяти с половиной часовой разнице во времени между нами, они в Вашингтоне только начинали работать, когда мы завершали свой день. Я лег спать в полночь, оставив Криса и Стэна работать над разведсводками и Паппи, упорно трудящегося над поддержанием своего оборудования в лучшем виде. Этой ночью мне вновь пригодились мои доработанные бутылки из-под воды.

* Ципрофлоксацин – антибиотик широкого спектра действия из группы фторхинолонов. Один из наиболее эффективных в своей группе. Выпускается в разных странах под разными названиями (прим. перев.)
** Панджшерец, уроженец Панджшерской долины (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 07 июл 2017, 05:40 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое.
Непонятно, почему в ЦРУ так упорно настаивали на прямых контактах непосредственно с полевыми командирами.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 07 июл 2017, 08:43 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4641
Команда: A-344
Зная восточный менталитет, скорее всего обоснованно опасались, что половину денег украдут, а вторую используют по своему усмотрению, не всегда совпадающую с планами ЦРУ. У наших была ситуация с договорными бандами малишей под Кандагаром. Деньги и матпомощь их варбосс брал, но поступал, как считал нужным, в результате его постоянно приходилось наставлять на путь истинный.

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 09 июл 2017, 14:18 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА ПЯТАЯ

Хотя наши условия жизни в Панджшерской долине с большой долей снисхождения можно было бы описать как спартанские, там был большой гостевой дом прямо напротив вертолетной посадочной площадки в Астанеш, который выглядел впечатляюще даже по западным меркам. Он использовался теми немногими западными журналистами, которые сумели пробраться в долину. Много лет назад Масуд узнал о силе хорошей рекламы, и с середины 80-х годов Северный альянс принимал многочисленных журналистов. Пансионат был одним из нескольких красиво оформленных зданий, чье состояние СА поддерживал для журналистов и посещений иностранных сановников.
Требования безопасности требовали, чтобы мы находились в более защищенном, изолированном месте, поэтому мы разместились дальше на север по долине. Небольшой кишлак Барак был зажат на узкой полоске земли между западными холмами и рекой. К югу от него долина сужалась, поэтому всех, кто двигался по дороге на север, можно было легко направить на контрольно-пропускной пункт, прежде чем они доберутся до кишлака. В Бараке река Панджшер расширялась примерно до трехсот ярдов и будучи довольно глубокой, с ледяной водой и быстрым течением, образовывала для кишлака естественную защитную преграду с востока. Кроме того, долина на восточной стороне реки, напротив кишлака, была голой и скалистой, и любое движение там было легко обнаружить.
Сразу к северу, на восточном берегу реки, вне видимости из кишлака, находился объект Северного альянса, используемый для размещения захваченных талибских мулл. По-видимому, это были священнослужители высоких рангов, считающиеся чрезвычайно ценными пленными. Охрана на объекте была усиленной, кроме того, СА поставил на вершине зенитную установку ЗУ-23, разместив ее так, чтобы она могла вести огонь вниз, по дну долины.
Наш объект был выстроен на склоне холма, который позади нас поднимался еще примерно на шестьсот футов, а за ним возвышались вторая и третья гряды холмов. Мы располагались в северной части кишлака, и вокруг нас было множество домов, находящихся на разных этапах строительства. Ян Мохаммед рассказывал, что во времена, когда территория страны была оккупирована Советами, они восемь раз вторгались на территорию Панджшерской долины, пытаясь разбить Масуда и его Северный альянс. Барак был ярким образцом этих вторжений. Хотя Советы захватывали кишлак шесть раз, им так и не удалось пробиться дальше на север. Всякий раз они были отбиты и несли большие потери. Множество ржавых остовов советских танков и бронемашин по-прежнему усеивало долину вокруг кишлака, прямое свидетельство жестоких боев. Ян Мохаммед сказал, что все дома в кишлаке были разрушены, а однажды Советы бомбили и обстреливали кишлак и окружающие холмы ежедневно по четыре-пять часов в течение трех месяцев. Ян Мохаммед заверил нас, что в районе кишлака и на нижних склонах неразорвавшихся боеприпасов нет. Количество детей, играющих повсюду вокруг нашего объекта, казалось, доказывало его правоту. Он сказал, что за последние три года не было никаких несчастных случаев, но это касается только нижней части склонов. Холмы, лежащие выше, никто не разминировал, и мы не пытались соваться туда без провожатого.
Как того требовали афганские традиции, наши хозяева настаивали на том, чтобы готовить для нас всю еду. На объекте была простейшая кухня с грубо сделанными бетонными дровяными печами и духовками. Круглые отверстия, проделанные в верхней части печей, были рассчитаны так, чтобы горшок или сковорода располагались над открытым пламенем. Блюда готовились в облаках дыма – в печах не было труб, дым выходил в комнату, где он образовывал толстый слой, висящий от потолка до нескольких футов от пола. Иногда дым был настолько густым, что от повара, и его помощников были видны только ноги. Пол обычно был мокрым от мытья посуды, котлов и сковород, что делалось в больших ведрах с водой. Из-за дыма большая часть приготовления пищи происходила на уровне земли. После нескольких посещений кухни мы все решили, что лучше не знать, что там происходит.
Еда, которую нам подавали, была самой лучшей, какую могли найти наши хозяева. Когда мы прибыли, был уже конец сентября, так что в наличии были свежие помидоры, лук, маленькие острые перцы, морковь и редис. Основным продуктом был рис, но его нужно было есть с осторожностью, потому что в нем обычно попадались камешки, один или два на котел, пропущенные поваром при мытье. Каждое утро из кишлака приносили свежий хлеб. Это был типичный для этого региона хлеб – плоско раскатанные и выпеченные в каменной печи лепешки треугольной формы. К вечеру они черствели. Каждое утро я с удовольствием угощался куском этого еще теплого, вкусного свежего хлеба с арахисовым маслом и джемом. Большую часть проведенного там времени у нас были маленькие яблоки, сладкие и хрустящие. Яйца готовились исключительно на топленом масле – полужидком осветленном масле, столь популярном по всей Южной Азии. Оно поступало расфасованным в галлонные банки, и в большом количестве использовалось при приготовлении практически всех блюд, которые нам подавали.
Мясо иногда подавалось на ланч и ужин, но оно всегда было некоей "загадкой". Кажется, мы ни разу не получили мяса, похожего на жаркое или стейк. Чаще всего нам подавали куски мяса, в котором были связки и суставы, а также много хрящей и жира. Птица была представлена тощими цыплятами, свободно бегающими по нашему объекту и его окрестностям. Поскольку они, похоже, предпочитали кормиться тем, что вытекало из нашего туалета, мы старались избегать курятины – когда могли распознать ее в том, что нам подавали.
На ланч и ужин готовился суп. Главным образом это был бульон. В котле попадалось лишь немного овощей. Мы предполагали, что работники кухни утаскивают большую часть овощей себе. Возможно, это же происходило с лучшими кусками мяса, которых мы ни разу не видели, но мы не могли это доказать.
Мой типичный ланч и ужин состоял из нарезанных помидоров, лука, миски бульона с острым зеленым чили и ложкой или двумя риса, и куска местного хлеба. В начале января Ян Мохаммед достал чесночный и острый перечный соусы таджикского производства, которые добавили пряную нотку в нашу суповую мешанину, и я озаботился, чтобы в список последующих закупок продовольствия, которые он осуществлял в Душанбе, было внесено несколько банок этой смеси. С ними и набором приправ, привезенных нами – соус Табаско был наиболее популярным предметом на нашем столе – еда была вкусна, хотя и несколько однообразна. На десерт было яблоко или, если я был все еще голоден, немного арахисового масла и джема на местном хлебе. На этой диете в сочетании с хроническими проблемами с желудком и кишечником я потерял двадцать фунтов за сорок дней. Я бы не рекомендовал такую программу в качестве способа похудения.
Мытье было еще одним приключением. Душевая представляла собой голую комнату десять на десять футов с бетонным полом. Там был единственный кран в стене примерно в восемнадцати дюймах от пола и небольшое сливное отверстие в полу, в нескольких футах от крана. В течение первых нескольких дней нашего пребывания молодые афганцы, работающие на кухне, грели воду на печах, и приносили по ведру теплой воды на каждого члена группы. Вода всегда была мутной, с грязным осадком на дне. Мы зачерпывали из ведра пластиковой чашкой, чтобы намочиться, затем намыливались и использовали остаток воды для ополаскивания. Через несколько дней мы усовершенствовали процедуру, купив на местном рынке электрический водогрей. Он мог нагреть ведро воды до комфортной температуры примерно за десять минут. Всякий раз, когда им кто-нибудь пользовался, свет в холле резко тускнел. Я все время боялся, что кого-нибудь ударит током, но каким-то образом мы все выжили в нашем душе. Через несколько недель после нашего прибытия, когда наступили холода, утренние "омовения" в этой неотапливаемой бетонной комнате приняли еще менее привлекательный аспект. Однако это сократило время ожидания в очереди на мытье.
Ян Мохаммед организовал "постирку" нашей одежды в кишлаке. Мы сами никак не могли справиться с этой задачей, учитывая ограниченные источники воды и наши стесненные условия проживания. Одежда исчезала в середине дня и возвращалась к вечеру, еще влажная, но, вроде бы, выглаженная и сложенная. Должно быть, ее стирали в реке, поскольку мы заметили, что наши белые трусы и футболки становились все более серыми.
Первые пару дней мы обедали в большой комнате, которую мы использовали для работы. Сразу же выяснилось, что это вносит слишком много нарушений и беспорядка. На время еды нам приходилось прекращать работу, сдвигать рабочие столы и стулья, ноутбуки и другое оборудование. Наши хозяева врывались, набрасывая на расчищенное место клеенку, и расставляли на ней миски с едой. Затем мы рассаживались на полу вокруг еды, накладывали ее на тарелки и старались не путаться.
В конце второго дня я попросил Яна Мохаммеда переоборудовать большую комнату в нижнем здании, в которой я размещался, в столовую и комнату для совещаний. На следующее утро мои вещи перенесли в соседнюю комнату, освобожденную этим утром Мумтазом. Он перебрался в комнату разведпункта, и теперь будет спать там. Пол застелили вездесущим плотным войлоком, служившим ковровым покрытием по всей стране. Из свежих кусков белой хлопчатобумажной ткани были вырезаны шторы, были отремонтированы противомоскитные сетки и вымыты полки. Там как-то разместился большой стол, за которым могло усесться двенадцать человек, с соответствующим количеством стульев, который служил нашим обеденным столом и местом для совещаний. Другой конец комнаты, обставленный двумя диванами и несколькими мягкими креслами, стал основным местом для наших встреч с Арефом. Эта перестановка позволила нам расширить рабочее пространство, позволив выделить столы и стулья для работы с ноутбуками. Приемы пищи стали более расслабленными и приятными, и не приходилось трижды в день прерывать работу.
Мы ожидали, что найти пригодную для питья воду будет проблематично, так что каждый из нас взял с собой небольшой походный фильтр. Док взял с собой хлорку, которой предполагали пользоваться. Но нам не пришлось волноваться. Ян Мохаммед распечатал свою заначку из тридцати или около того ящиков воды в бутылках, привезенных для группы КТЦ, находившейся в долине перед нами, что отлично дополнило ту воду, что мы привезли с собой. Док изрек, что если крышка была нетронута, и вода не выглядит изменившей цвет, мы можем без опаски пить ее.
Хотя мы приспособились к условиям и импровизировали, чтобы все шло по возможности гладко, одна вещь изводила нас на протяжении всего времени нашего пребывания – туалет. По прибытии в долину наша группа состояла из десяти человек, и в течение следующих трех недель нас пополнили еще двумя сотрудниками. Это означало, что двенадцать взрослых человек пользовались одним совершенно неподходящим для этого "удобством". Сама комната была восемь на десять футов, не более. Справа от входа был ржавый, отключенный водонагреватель. Рядом с ним была небольшая раковина с одним краном с холодной водой и маленьким старым зеркалом с отслаивающейся серебряной подложкой. Туалет находился рядом с раковиной. На стене над дырой был установлен фарфоровый сливной бачок. Единственное маленькое окошко с выбитым стеклом располагалось высоко в торцевой стенке комнаты и являлось единственным средством вентиляции.
Чтобы воспользоваться "удобствами", нужно было встать на приступки и спустить штаны, крепко удерживая их, чтобы они не свалились на мокрый и постоянно грязный фарфор. Затем вы присаживаетесь на корточки и откидываетесь назад, упершись одной рукой в стену за спиной. После позиционирования, вам нужно было прицелиться, глядя вниз между ног, пытаясь поразить центр сливного отверстия, чтобы избежать брызг. Это было крайне неловко и неудобно, особенно когда кишечник скручивала диарея.
Но настоящей проблемой была сама дыра. На уровне пола она была около четырех дюймов в диаметре, но, по-видимому, примерно двумя футами ниже она сужалась до гораздо меньшего размера. Если бы ей пользовались только два или три человека, малый размер сливной трубы, возможно, не составил бы проблемы. Но туалет просто не мог справиться с десятью, а затем с двенадцатью взрослыми людьми, особенно когда среди членов группы начинались проблемы с кишечником. Пользование "удобствами" стало чем-то ужасным, особенно по утрам. Засоры были обычным делом, а у одного или двух членов группы, похоже, была медвежья перистальтика. Я научился планировать свои утренние визиты так, чтобы оказаться перед ними.
Мы держали на подоконнике бутылку приготовленного Доком знаменитого раствора хлорки, помогающего держать под контролем микробов и запах. Кроме того, на раковине у нас лежало антибактериальное мыло, и после каждого посещения я мыл руки, как хирург. Если бы была какая-нибудь возможность отрыть траншею на улице, я бы сделал это, но местные ребятишки не давали нам возможности уединиться, когда мы оказывались за пределами стен объекта.
Ситуация с туалетом стала источником черного юмора, исходя из того, что лучше было смеяться над ней, чем плакать. Особенно "выдающиеся" события, в особенности, если их виновник мог быть опознан, вызвали волну грубых шуток. Мы обнаружили, что все чаще и чаще говорим об испражнениях. Кто-то добавил в шифротелеграмму, отправленную в штаб-квартиру с запросом на предметы снабжения, предложение прислать маленькие зеркальца с перекрестием, чтобы мы могли лучше целиться. (Мы их так и не получили.) В начале октября туалет наводнили маленькие, надоедливые черные мухи, что усилило наши страдания. Крис нашел в кишлаке архаичные липкие ленты от мух, и они помогли в определенной степени контролировать их популяцию.
Была еще одна проблема, беспокоившая нас на протяжении всего времени пребывания. Оказалось, что Паппи страдает жутким метеоризмом. Этот человек начинал пердеть, как только просыпался, и делал это на протяжении всего дня, пока не отходил ко сну. Мы орали на него, подшучивали над ним, злились на него – но это не помогало. Он пожимал плечами и говорил: "Ничем не могу помочь. Это все наша еда. Что я могу поделать?" И минуту спустя выдавал еще одно облако поражающего сознание газа.
Несмотря на это несчастье, Паппи был самым работящим членом группы, и он оправдал свою репутацию лучшего из действующих специалистов связи. Используемая в полевых операциях ЦРУ система связи гораздо более громоздка и сложна в использовании, чем фантазийный мобильный телефон и система передачи видео и данных, изображаемые в фильмах. У Паппи был спутниковый приемопередатчик размером с чемодан, обеспечивающий шифрованную передачу данных и голосовую связь, установленный на подоконнике рядом с двумя используемыми им ноутбуками. Мы составляли телеграммы на наших собственных ноутбуках, и записывали их на гибкий диск. Периодически Паппи собирал дискеты, а затем запускал замысловатый процесс передачи их в штаб-квартиру. После того, как наши телеграммы были отправлены, он переключал систему на прием входящих сообщений из Вашингтона. Все шифротелеграммы для нашей группы, независимо от того, откуда они исходили, оставались в штаб-квартире, пока мы не устанавливали с ней сеанс связи. Учитывая тот факт, что мы получали, пожалуй, по сотне сообщений в день, а отправляли от тридцати до сорока, плюс ежедневные разведывательные донесения, на плечи Паппи ложилась огромная утомительная работа. Добавьте к этому его обязанности по обслуживанию генераторов (которые включали очистку топливного фильтра два или три раза в день), устранение проблем с компьютерами и борьбу с пылью, постоянно накапливавшейся в нашем оборудовании – все это обычно выливалось для Паппи в двадцатичасовой рабочий день.
Я, со своей стороны, сразу же решил, что метеоризм был невысокой ценой за его опыт и преданность делу.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 10 июл 2017, 09:47 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Проблема с туалетами знакома, хотя в моем случае обошлось без диареи и дело было зимой. :)
А вот есть местную еду я бы не рискнул.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 20 июл 2017, 00:04 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Перед самым ланчем на третий день нашего пребывания в долине с вертолетной площадки вернулся Бак и объявил, что нанес регистрационный номер на хвостовую балку. Он был взволнован и спросил меня, можем ли мы после ланча отправиться всей группой на посадочную площадку, чтобы сфотографироваться у вертолета. Рик сказал, что, по его мнению, это хорошая идея.
Мы приехали на посадочную площадку сразу после ланча, с нашим афганским пилотом, Насиром, который должен был сделать фото. Как и Бак, все были очень взволнованы по поводу этой фотографии, что показалось мне странным. Да, это была хорошая идея, и впоследствии это фото станет для нас очень ценным, но все это казалось некоторым перебором. Когда мы подходили к вертолету, я залюбовался его новой окраской. Потом я увидел регистрационный номер. На светло-зеленом фоне жирным черным шрифтом было написано: 9-11-01. Я обернулся, глядя на остальных членов группы. Они все были в курсе и широко улыбались. Мы собрались двумя короткими рядами под хвостовой балкой, улыбаясь в камеру, пока Насир делал четыре или пять фотографий. Там были мы, десять сотрудников ЦРУ, первые американцы в Афганистане, оказавшиеся там всего через семнадцать дней после терактов 11 сентября. Улыбки на наших лицах означали, что мы были рады попасть туда.
К полудню того дня наш объединенный разведпункт начал исправно выдавать информацию, благодаря усилиям Криса и Стэна, и отличному сотрудничеству с Мумтазом и Хафизом. Последний обладал примечательной способностью извлекать важнейшие данные из массива информации, собираемой силами Северного альянса. На точках, обустроенных СА на своих позициях, радиопередачи Талибана перехватывали, записывали и переправляли непосредственно к нам. С этих же точек столь же регулярно пересылали данные непосредственного наблюдения за перемещениями сил талибов.
Кроме того, мы ежедневно получали сообщения от "человеческих активов", поступающие с позиций Талибана. Их источниками были либо солдаты талибов, привлеченные Северным альянсом к сотрудничеству, либо гражданские, живущие в расположении СА, семья или друзья которых находились на стороне талибов, и которые рисковали пробираться через позиции противника для сбора информации. Крис тесно сотрудничал с Хафизом и младшими офицерамиСА, чтобы убедиться в качестве и полноте поступающих сведений.
В месячный период с 27 сентября по 26 октября наша группа подготовила более четырехсот разведывательных донесений, в большинстве своем по итогам работы объединенного разведпункта. Эти разведданные позволили американским боевым самолетам наносить удары по позициям Талибана и Аль-Каиды с большой точностью и минимальным побочным ущербом. Все это было невероятным достижением, особенно с учетом условий, в которых мы работали, а также эмоционального напряжения и реальной физической опасности, которой мы ежедневно подвергались. Крис, Стэн и их афганские коллеги должны были гордиться своими успехами.
Ближе к вечеру мы провели короткую встречу с инженером Арефом, и он подтвердил договоренность о том, что съемка GPS-координат Кабульского фронта начнется на следующий день. Он сказал нам, что генерал Фахим настаивал на том, что группа должна быть малочисленной, чтобы быть как можно менее заметной. Линия фронта СА проходила достаточно близко от позиций Талибана, чтобы визуальное наблюдение за передвижениями с обеих сторон представляло реальную проблему. Также выяснилось, что иранский Корпус Стражей Исламской Революции (КСИР) направил в силы СА, находящиеся на Кабульском фронте, группу наблюдателей в составе двух человек, и Фахим был озабочен тем, чтобы иранцы не обнаружили присутствия американцев, по крайней мере, не на столь ранней стадии развертывания.
Назначение Стэна в группу GPS было очевидным. Он был экспертом в использовании этого оборудования, и обучал группу пользоваться им, пока мы торчали в Ташкенте. Со Стэном будет работать Мюррей: за годы, проведенные в составе SEAL, он получил предостаточно опыта работы в поле. Группу возглавит Рик. Он также имел большой опыт работы с GPS, как в Африке, так и в Боснии. Ареф сказал, что генерал Бисмулла Хан будет лично взаимодействовать с группой Рика в этом важном деле. Мумтаз будет сопровождать группу в качестве переводчика.
Крису удалось установить прямую радиосвязь с профессором Сайяфом, выразившим горячее желание встретиться с нами. Мы рассказали Арефу, что мы с Крисом собрались встретиться с профессором Сайяфом на следующее утро. Ареф был не в восторге от этой новости, однако согласился с нашими планами и сказал, что поручит водителю и Хафизу сопровождать нас. Сайяф разместился в кишлаке, именовавшемся Гульбахор (весенний цветок), у самого входа в Панджшерскую долину, на равнине Шомали. Это был тот же путь, которым двинется группа GPS, за исключением того, что выехав из Панджшерской долины на равнину, они сразу же свернут направо и направятся в Джебель-ос-Сарадж, городок, в окрестностях которого находилась штаб-квартира генерала Бисмуллы.
На следующий день группа GPS в составе трех человек выдвинулась с объекта на рассвете. Я чувствовал обеспокоенность тем, что они отправились на это задание без меня, но мы были маленькой группой, и у каждого из нас были свои сильные стороны. Мы с Крисом были двумя членами группы, которые лучше всех могли вести политические дела с нашими афганскими хозяевами. Через час мы выехали на нашу встречу с Сайяфом.
Пока мы готовились отправиться в нашу поездку вниз по долине, мне пришло в голову, что по пути мы минуем могилу Масуда. Я спросил Хафиза, можем ли мы сделать остановку и посетить ее, потому что нам очень хотелось бы воздать должное Командиру. Думаю, моя просьба вызвала некоторое удивление у Хафиза: он секунду-другую внимательно разглядывал меня, словно оценивая мою искренность, потом улыбнулся и кивнул. Когда водитель дал знать, что он готов, Хафиз сказал, что у него есть пленка с записью речи Командира, которую он часто слушает. Мы выбрались на ухабистую, пыльную дорогу, когда машину наполнил голос Масуда. Он говорил на дари, ясно, четко, с раскатистой модуляцией, его голос захватывал слушателя. Хафиз сидел неподвижно – по крайней мере, насколько это позволял подпрыгивающий и дергающийся автомобиль – и я понял, что он вернулся назад, во время, когда он был с Масудом.
Наш потрепанный внедорожник видывал лучшие дни, и езда на нем была серьезным испытанием. Когда мы только попали в Афганистан, то думали, что наша короткая поездка от вертолетной площадки была жесткой. Однако это было ничто в сравнении с нынешним утренним зверским тридцатипятимильным заездом по долине. "Дорога" в лучшем случае была в полторы полосы шириной. На ней ее осталось даже остатков твердого покрытия, исходная поверхность была разбита бронетехникой, бомбами, артиллерийскими снарядами и минами, разрушена оползнями, и изъедена двадцатью годами эрозии. Большие выбоины, часто больше похожие на воронки, попадались с изматывающей регулярностью. Будучи сухой, как в нашем случае, поверхность дороги была покрыта слоем пыли в несколько дюймов глубиной, клубящейся вокруг машины, лишая какого-либо обзора в стороны и ослепляя любого, имеющего глупость держаться за нами слишком близко.
Дорога проходила вдоль западного берега реки Панджшер и была вырублена в склонах, образующих западную стену долины. В некоторых местах она шла на уровне реки, но могла подниматься над ней, достигая высоты шестисот футов. Дорога никак не обслуживалась, за исключением, по-видимому, того, что делали несколько стариков с их юными внуками, стоящие в тени возле особенно плохих участков проезжей части. Когда машина подъезжала, они кидали в выбоину немного грунта, а затем вставали, держа лопат в руке и слегка склонив голову, надеясь, что автомобиль замедлится достаточно, чтобы позволить пассажирам вознаградить их "работу", бросив несколько центов местными скомканными бумажками.
В ходе нашей поездки мы бились головами об крышу и окна, тыкались коленями в приборную панель или спинки передних сидений. Но некоторые выбоины были настолько велики, что никакие попытки держаться не помогли избежать защемления коленей или, в худшем случае, сдавления позвоночника.
Особенную тревогу вызывали встречи с другими машинами, особенно на тех участках дороги, что были высоко над руслом реки. Водители действовали согласованно, и, похоже, у них было неписаное правило, указывающее кто должен уступить и прижаться к стене, позволяя другой машине протиснуться мимо. Я не возражал против того, чтобы пропустить кого-нибудь, если бы наш автомобиль был тем, что держался у стены, но чаще всего оказывалось, что наш водитель должен быть тем, кто объезжает с внешнего края, и наши шины оказывались в дюйме от падения на сотни футов.
Приключением, примерно приближающимся к нашей поездке, может быть первая в жизни поездка на муле по Гранд-Каньону. Эту нашу первую двухчасовую поездку я завершил реально покрытый синяками, и убежденный, что мы скорее пострадаем или погибнем в результате дорожно-транспортного происшествия, чем от огня талибов.
Примерно через двадцать миль езды вдоль долины холмы с обеих сторон разошлись, а широкая речная равнина начала расширяться, принимая V-образную форму. Расположенный на излучине реки привлекательно выглядящий кишлак – зеленый, заросший деревьями, занимал лежащую перед нами местность. Линия холмов пересекала долину справа налево, определяя границу кишлака, а наша дорога извивалась направо, а затем снова налево вдоль подножья. Лента с записью Командира закончилась несколько миль назад, и до сих пор Хафиз сидел молча. Он обернулся и сказал: "Впереди, на высоком холме, это там находится могила Командира".
Мы перегнулись вперед с заднего сиденья, чтобы взглянуть в сторону линии холмов, и лишь смогли разглядеть, что верхняя часть последнего холма была покрыта следами недавних земляных и строительных работ, в результате которых большая часть вершины превратилась в большую ровную площадку. С одной ее стороны было припарковано несколько машин, а на фоне голубого неба трепетали маленькие зеленые флажки – знак могилы мученика. Хафиз сказал, что есть планы построить над могилой Масуда небольшой памятник, но работа над этим проектом только началась. Пока это была простая могила, а площадка вокруг нее была грязной и разрушенной ведущимися работами.
Когда мы добрались до вершины холма, и пыль рассеялась, открывшийся вид на кишлак и долину за ним был впечатляющим. Это было одно из немногих виденных нами в долине мест, богатое деревьями и кустарниками, простирающимися от дна долины далеко по склонам окружающих ее холмов. Большая часть Панджшерской долины являла грубую, скалистую, суровую красоту, но здесь вид был мягким, успокаивающим и зеленым. Это был идеальный выбор для места последнего отдохновения Масуда.
Хафиз провел Криса и меня к глинобитной постройке, увенчанной крышей из парусины, натянутой на толстых деревянных жердях. Проход вел в прямоугольную "комнату", защищенную от солнца холстом. В центре была вытянутая, узкая прямоугольная насыпь, которая, очевидно, и была могилой Масуда. Мы проследовали к месту захоронения мимо, по меньшей мере, двух десятков афганцев, находившихся на площадке в момент нашего прибытия, и теперь молча стоявших, наблюдая за нами. Возможно, это был неловкий момент, когда все они разглядывали нас, но я смог отрешиться от окружающего мира и сосредоточиться на своих воспоминаниях о Масуде, представляя его в тех случаях, когда я был рядом с ним. Я смотрел на земляную насыпь, и мне было трудно поверить, что человек такой жизнеспособности и силы может покоиться там, уйдя навсегда. Я осенил себя крестом, и мы молча постояли несколько минут. Когда мы повернулись, чтобы обойти вокруг могилы и вернуться на солнечный свет, я увидел, что Хафиз плачет. Я понял, что мои щеки тоже мокры от слез.

Профессор Абдул Расул Сайяф был в значительной степени анахронизмом. Он был одним из политических лидеров "большой семерки" во время джихада против Советов. Его религиозные регалии выпускника университета Аль-Ансар в Каире и близость к убеждениям саудовской фундаменталистской секты ваххабитов обеспечили ему финансовую поддержку из частных источников в Саудовской Аравии. Эта комбинация образования, религиозных убеждений и денег позволила ему иметь сильных последователей среди военных и в обществе. Филиппинская мусульманская террористическая группа, которая в 2002 году похитила и удерживала троих американских граждан, получила имя Абу Сайяф в честь того самого профессора, с которым я собирался впервые встретиться. Во время катастрофической гражданской войны 1992-1994 годов, разрушившей большую часть Афганистана, Сайяф потерял престиж и влияние, и в последующие годы оказался во все большей изоляции и оттесненным на второй план. После 1994 года с возвышением Талибана Сайяф пересмотрел свои отношения с Северным альянсом Масуда. Хотя и не являясь реальным игроком на политической арене, он по-прежнему контролировал две тысячи бойцов, а его силы занимали позиции СА на востоке от Кабула до Джелалабада.
Мне было интересно встретиться с Сайяфом, потому что в 1990-1992 годах он через свои связи в Саудовской Аравии оказал поддержку относительно неизвестному саудовскому моджахеду по имени Усама бен Ладен. Уже будучи настроенным фанатично антизападно, и начиная строить организацию, которая станет известна нам как Аль-Каида, бен Ладен тогда был известен только как богатый саудовец, готовый финансировать боевые действия моджахедов. Бен Ладен был человеком, которому нравилось сражаться, оставаясь в стороне, и он мог заплатить за привилегию сидеть в первом ряду. Мы понимали, что и сам Сайяф не является другом Соединенных Штатов – он неистовствовал в своей публичной оппозиции США во время войны в Персидском заливе – но мы надеялись, что после 11 сентября он будет готов помочь нам.
Незадолго перед тем, как смениться равниной Шомали, Панджшерская долина сужается, превращаясь в ущелье шириной всего в сто футов. В этот момент склоны долины становятся почти вертикальными, а речной поток превращается в белую стремнину. Дорога огибает излучину, внезапно выскакивает из долины, и на многие километры вперед раскидывается равнина Шомали. Дорога вскоре раздваивается, в правую сторону она направляется к Джебель-ос-Сараджу и Чарикару, а налево уходит в кишлак Гульбахор, куда мы направлялись этим утром.
Небольшой лагерь Сайяфа не выглядел впечатляющим, но нас тепло приветствовали. Вчера вечером Крис связался по радио, а затем говорил по спутниковому телефону с Сайяфом и его людьми, чтобы завершить последние приготовления к нашей встрече. Нас увлекли в главное здание и провели в комнату для встреч, где рассадили. После короткого, но подобающего ожидания к нам присоединился Сайяф.
Сайяфу было за пятьдесят, и со своей длинной белой бородой он сильно напоминал покойного аятоллу Хомейни. Его английский был превосходен, и, казалось, ему нравилось общаться с посетителями на этом языке. Хотя Сайяф произнес массу правильных слов о борьбе с терроризмом и противодействии бен Ладену и Аль-Каиде, он стал неопределенным и уклончивым, когда мы начали настаивать на конкретизации того, как именно он сможет нам помочь. Он согласился помочь нам в охоте на арабских приспешников бен Ладена, таких как Айман аз-Завахири, но не высказал ничего конкретного. В основном он хотел донести до нас то, почему правительство США не должно поддерживать возвращение бывшего афганского царя Захир-шаха из изгнания в Риме. Я сказал Сайяфу, что мало кто в американском правительстве считают, что бывший король может сыграть какую-то долгосрочную роль в постталибском Афганистане, однако он сможет оказать некоторое позитивное влияние на стабильность в ближайшие дни после поражения Талибана.
Когда встреча завершилась, я объявил, что хочу оказать Сайяфу некоторую поддержку, чтобы помочь ему лучше подготовить свои войска к предстоящей битве и содействовать в любых усилиях, которые он может предпринять, чтобы выманить лидеров "Аль-Каиды" в нашу досягаемость. Я достал из своего рюкзака 100000 долларов и передал их через стол Сайяфу, который инстинктивно взял пакет. В отличие от денег, которые я передавал Северному альянсу, я оставил эту пачку в ее оригинальной прозрачной пластиковой упаковке, чтобы Сайяф мог видеть, что это такое. Секунду или две Сайяф держал пачку, глядя на нее, выглядя несколько смущенным тем, что оказалось у него в руках. Затем его глаза расширились, и он повернулся к своему гороподобному помощнику. Он буквально швырнул пачку денег этому человеку, как будто ему вручили горячую картофелину. Сайяф посмотрел на меня, и его глаза сузились. "Это первый раз, когда я принял от кого-то деньги напрямую". Он покачал головой, как будто его обманули, и еще раз внимательно посмотрел на меня, на его губах была легкая улыбка.
Мы поднялись, поблагодарили его за согласие помочь правительству США, и каждый из нас пожал ему руку. Крис задержался с его помощником еще на минуту, чтобы обсудить договоренности о последующих контактах, затем мы отправились в двухчасовую обратную поездку в наш лагерь. Несмотря на тряску, большую часть обратного пути я улыбался.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 22 июл 2017, 18:16 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ОЦЕНКА ПРОТИВНИКА


29 сентября - 1 октября 2001 года

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ


В то время как мы с Крисом встречались с профессором Сайяфом, Рик, Мюррей, Стэн и Мумтаз тряслись, бились и кувыркались в своем внедорожнике, пока ехали на встречу с генералом Бисмуллой Ханом. Через несколько миль после поворота на Джебель-ос-Сарадж, дорога уже оказалась мощеной, хотя поверхность асфальта была покрыта выбоинами и периодически попадающимися засыпанными воронками. Относительно спокойная езда стала неожиданностью для Рика, который уже было предположил, что в стране нет дорог с твердым покрытием. Здания, которые они миновали, были намного солиднее тех, что они видели в долине. Хотя многие из них были несомненные повреждены в ходе боев, и всем им требовался тот или иной ремонт, они выглядели долговечными, чего не хватало постройкам в долине.
Неожиданно они увидели справа высокий забор из сетки, увенчанный колючей проволокой, окружающий ряд крупных и более ухоженных строений. Среди зданий были расставлены старые танки Т-72, русские артиллерийские установки и большие грузовики, а между ними группами расхаживали солдаты. Их несущийся внедорожник не привлек внимания со стороны солдат или гражданских, мимо которых они проезжали – реакция, в корне отличающаяся от той, что обычно имела место в долине. Впереди Рик увидел большой холм, возвышающийся над расположением, и увенчанный небольшим комплексом из нескольких крупных зданий.
Подъехав к холму, они притормозили и свернули в главные ворота. Двое солдат в чистой форме цвета хаки, уставных кепи и с АК-47 дали внедорожнику знак остановиться. Один из солдат подошел к машине и переговорил с Хафизом, перегнувшимся через водителя-афганца. Охранник взглянул на троих пассажиров и утвердительно кивнул. Рик заметил 12,7-мм пулемет с расчетом из еще четырех солдат на обложенной мешками с песком позиции слева от них, в тени брезентового навеса. После короткого обмена репликами и еще одного взгляда на пассажиров они взмахом дали сигнал проезжать. Водитель сразу же свернул на грунтовую дорогу, которая огибала большой холм и серпантином шла вверх по его заднему склону. Это был не партизанский лагерь, а настоящая воинская часть, руководствующаяся порядком и дисциплиной.
Хан ждал их на вершине холма, стоя в группе из шести или семи человек. Трое американцев неуклюже выбрались из машины, пытаясь размять сведенные от долгой езды члены, когда Хан подошел к ним, улыбаясь и протягивая руку в приветствии. Он поочередно схватил их за руки, энергично пожимая их, и представился, в то время как Мумтаз переводил: "Я Бисмулла Хан. Добро пожаловать, добро пожаловать в мое расположение". Хан был около пяти футов десяти дюймов, с бочкообразной грудью, приятным круглым лицом и аккуратно подстриженной бородой. В отличие от других офицеров в группе, которые не были представлены, он был не в форме, а носил одежду западного покроя – светло-коричневые брюки и рубашку, черный жилет и коричневые туристические ботинки. Рик предположил, что Хану было немного за сорок. Хотя он казался немного грузноватым, было видно, что он в отличной физической форме.
Генерал Хан провел их в здание, быстро пройдя сквозь лабиринт комнат и коридоров, затем поднялся на несколько лестничных пролетов в комнату на верхнем этаже. Он пригласил их рассаживаться на стульях, стоящих перед широким окном. Его шарнирная рама была втянута внутрь и закреплена на потолочных крючках, открывая панорамный вид на равнину Шомали и Кабул, виднеющийся размытым темно-коричневым пятном на горизонте. В одном из углов стояла искусно сделанная кровать, а на столе, который, по мнению Рика, служил в качестве рабочего, было несколько ламп. Эта комната, несомненно, использовалась и как рабочая, и как личная спальня Хана.
Когда они расселись, произошел всплеск суеты, когда три или четыре молодых солдата вбежали, неся подносы с фруктами и чаем. На фоне этих шума и суматохи Хан вновь поприветствовал группу. Он сказал, что генерал Фахим Хан подробно проинформировал его об их задачах по определению координат, и заверил группу в своем полном личном сотрудничестве в их деятельности. Из своего опыта он понимал важность точного отображения линий фронта для предстоящих бомбардировок. Рик подчеркнул, что американские военные твердо убеждены в необходимости минимизировать побочный ущерб союзникам Северного альянса, включая войска Бисмуллы Хана.
Генерал улыбнулся. "Честно говоря, меня больше интересует, чтобы вы бомбили противника посильнее. Возможно, некоторые из ваших бомб упадут на мои позиции. Такое всегда случается на войне. Мы не будем высказывать претензий по поводу таких потерь – если вы будете бить врага сильно". Он сделал паузу, затем продолжил: "Но да, мы должны принять меры предосторожности". В середине октября произошло несколько печальных ошибок при бомбардировках, в результате которых погибло несколько солдат СА и ряд гражданских лиц. Хан воспринял эти потери спокойно.
Хан встал, давая понять, что приветственная чайная церемония окончена. "Пожалуйста, джентльмены, если вы готовы, мы начнем". Хан вышел из комнаты, группа отправилась за ним. Последовал еще один раунд беготни со стороны многочисленного личного состава, ожидающего снаружи. Они распахивали двери перед группой и прижимались к стенам, чтобы дать им возможность быстро спуститься по лестнице и вновь пройти через лабиринт коридоров и комнат.
Оказавшись на улице, Хан занял переднее сиденье покрытого пылью, но находящегося в хорошем состоянии "Ленд Крузера", в то время как группа и Мумтаз влезли назад. Их рюкзаки-однодневники уже были уложены в задней части машины. У Хана была небольшая шипящая и потрескивающая портативная радиостанция. Внедорожник тронулся, окруженный облаком серо-коричневой пыли, место за ним занял пикап Тойота "Хай Люкс". Рик успел увидеть, что в его кузов набилось четверо вооруженных охранников, один из которых стоял прямо за кабиной, держась за хромированную дугу безопасности, когда они врезались в клубящееся облако пыли и направились вниз по склону.
Хан говорил по рации, видимо, связываясь с позициями, находящимися впереди движущейся колонны. В промежутках между краткими переговорами Хан дал группе краткий комментарий относительно ситуации на поле боя, которое они собирались посетить.
"Вы увидите, что наша линия фронта – вовсе не то, что вы могли бы ожидать. У меня тут побывало множество западных журналистов, и все они ждали увидеть непрерывную линию окопов с обеих сторон. Мы занимаем высоты в этой местности, и у нас есть мощные оборонительные сооружения в ключевых точках вдоль гребня – прочные бункеры со стенами метровой толщины, мощными перекрытиями и с хорошими секторами обстрела. Но, как вы увидите, мы также удерживаем позиции у подножия этих холмов, на лежащих внизу равнинах". От Гульбахора к западу и на большей части авиабазы Баграм. Наши позиции в некоторых местах простираются от шести до восьми миль от подножия холмов. К западу от Баграма был выступ, простирающийся еще дальше к Кабулу. Высоты позволяли войскам Хана вести наблюдение на большую глубину, что затрудняло противнику организацию крупных наступлений – Хан всегда заранее узнавал об их подготовке. "Наши разведчики хорошо информируют нас о перемещениях противника. Наша артиллерия и танковые орудия могут нанести большой урон в случае любой атаки, предпринятой ими на мои позиции внизу, и я могу довольно быстро перебросить туда подкрепления. Если они каким-то образом сумеют прорваться внизу, на равнине, из-за крутой, сильно пересеченной местности противнику будет очень трудно атаковать вверх по склону, чтобы пробиться через нас. Небольшое количество людей, находясь наверху, сможет нанести большие потери противнику, когда он попытается атаковать. Артиллерия талибов неточна, а их авиаудары неэффективны. Мы не размещаем на этих позициях по многу людей за раз. По большей части мы держим наши основные силы в резерве, размещенными в трех лагерях, находящихся позади наших позиций. И даже они являются лишь небольшой частью наших общих сил. У меня нет системы снабжения, позволяющей держать передовые позиции полностью занятыми. Резервы – те, которыми мы воспользуемся, чтобы отразить крупномасштабное наступление или, по воле Аллаха, наступать самим – мы держим в Панджшере. С имеющимися здесь у меня войсками, с моей артиллерией и танками, я легко смогу продержаться целый день, а к тому времени здесь смогут оказаться резервы из Панджшера".
Хан сделал паузу, чтобы ответить на вызов, а затем продолжил.
"Что касается противника, как вы увидите, он удерживает цепочку кишлаков на лежащих внизу равнинах. Они очистили их от всех местных жителей, и теперь используют их дома в качестве фортов. Толстые каменные стены, маленькие окна. Отлично подходят для обороны – их очень трудно разрушить. Разве что прямым попаданием снаряда в крышу, но…" – он сделал паузу и улыбнулся – "тяжело попасть, даже для моих людей. Здесь требуется ближний бой, с поддержкой танка или тяжелого безоткатного орудия, чтобы пробить стены. Вы также увидите, что кишлаки находятся близко друг к другу, и между ними есть боевые позиции, но их занимают, только если мы атакуем. Эти кишлаки усеивают равнину до самого Кабула, а линия холмов на полпути между нами и Кабулом представляет собой очень хорошую вторичную оборонительную линию. Множество талибских и резервных арабских формирований располагается позади этой цепочки холмов, вне досягаемости моей артиллерии. Честно говоря, у меня не хватает сил, чтобы прорвать позиции противника. Но я и мои люди готовы попытаться, если не будет иного выбора".
Стэн спросил: "А как насчет арабских бойцов, генерал?" Хан улыбнулся: "Ах, хороший вопрос. Арабские подразделения держатся отдельно от формирований талибов, занимая ключевые позиции на общей линии фронта. Их позиции легко обнаружить. Они укрепили занимаемые ими здания бетоном и мешками с песком. Они хорошо вооружены и хорошо обучены. Они сражаются, как дьяволы, особенно те из мусульманских бойцов, что прибыли из Чечни и из Узбекистана. В отличие от афганцев, эти черти целятся, когда стреляют. А не так". Он поднял руки над головой, выставив одну перед другой, словно держа оружие. Потом он закрыл глаза и принялся трясти руками вперед-назад, имитируя стандартную "изготовку" для ведения огня, применяемую афганцами в течение долгих лет борьбы с 1978. "И они не любят сдаваться. Они сражаются упорно, сражаются храбро. Они будут… эх, как вы это называете?" Он сделал паузу, задумавшись. "Ах да, они будут клеем, который будет удержать талибов вместе, когда мы атакуем".
Рик наклонился вперед, чтобы лучше слышать среди шума машины. "Генерал, скоро ВВС США начнут наносить удары по позициям Талибана". Ущерб будет невероятным. Мы стремимся как можно точнее определить ваши передовые позиции, но как только мы это сделаем, мы хотим отметить позиции талибов и арабов. Нам надо поработать с вами, чтобы составить список приоритетов, согласно которому эти позиции должны быть поражены первыми. Вскоре, генерал, поддержку вам будут оказывать все американские ВВС".
Генерал широко улыбнулся при мысли об этом. "Иншаллах (если того пожелает Аллах)", сказал он. "Если это случится, если их линии фронта будет нанесен серьезный урон, мои силы смогут завершить их уничтожение".
Внедорожник затормозил, генерал открыл дверь и оказался снаружи еще до того, как машина полностью остановилась. Пока группа выбиралась и вытаскивала свои рюкзаки, генерал вступил в оживленный разговор с дородным солдатом, одетым в традиционную афганскую одежду, рядом с которым стояло еще трое. Мужчина улыбался и, оглядев группу, кивнул. Генерал похлопал его по плечу и обернулся к группе: "Это майор Хаджи Ага, он здесь командует, и его люди на вершине ждут нас. Это крутой подъем, но сегодня надо многое успеть, так что поторопимся".
С этими словами генерал повернулся и направился к хорошо натоптанной тропе, зигзагообразно поднимающейся по склону к гребню, который, похоже, находился на высоте не менее восьмисот футов над ними. Майор подождал, пока группа последует за генералом. Рик отметил, что на губах майора была легкая улыбка, и он вежливо кивал каждому из них. Когда они двинулись в путь, майор последовал за ними.
С самого начала генерал задал быстрый темп, по мнению Рика, увеличивающийся с каждым зигзагом тропы. Американцы изо всех сил старались не отстать, тропа была крутая, местами рыхлая и каменистая.
К тому времени, когда они поднялись на пятьсот футов, Рик был весь в поту и тяжело дышал. Он благодарил себя за пробежки, которые он совершал на протяжении последних нескольких месяцев. Хотя он знал, что находится в отличной форме, он также понимал, что они находятся на высоте около 6500 футов и продолжают подниматься. Рик слышал, как Стэн, идущий сразу позади него, пыхтит столь же тяжело, и он знал, что будь тропа хоть чуть-чуть шире, Стэн захотел бы обогнать его. Рик услышал, как в промежутках между вдохами Стэн пробормотал что-то про "проклятого горного козла".
Рик перевалил тяжелый рюкзак на другое плечо и взглянул вверх. Мюррей шел по пятам за генералом, но Рик видел, что ему приходится поднапрячься, чтобы выдержать темп. Они понимали, что Хан устроил шоу для американцев, и никто из них троих не хотел ударить в грязь, слишком сильно отстав или, не дай бог, остановившись, чтобы отдышаться.
Когда Хан поднялся на вершину, он отступил в сторону и ждал, пока группа нагонит его. Он внимательно наблюдал, как они взобрались на вершину холма и остановились, собравшись вокруг него. Все они тяжело дышали, их лица были мокры от пота, однако все старались выглядеть расслабленными. Мумтаз, тяжело дышащий и сильно вспотевший, выглядел несколько более измотанным, но и он улыбнулся генералу, когда присоединился к группе.
Генерал вообще не запыхался. "Это левый край моих позиций, и, как вы можете видеть, это последний холм, от которого местность спускается влево и вперед к равнине Шомали. Отсюда у вас будет хороший обзор поля боя и линии холмов, протянувшейся вправо от нас, и вы сможете увидеть расположение противника и позиции моих войск внизу".
Он повернулся к дальней стороне холма, затем обернулся. "Хотя противник и не может детально разглядеть нас, если он отмечают необычную активность или перемещения тут, он может вызвать по нам огонь артиллерии. Хотя они стреляют не точно, бывает, что им иногда везет". На этой ноте он повернулся и пошел к позициям на противоположной стороне холма. Майор Хаджи Ага двинулся сбоку от Хана.
Рик внимательно осмотрел позицию. На переднем краю вершины холма было построено три глинобитных постройки, между ними находились огневые позиции наподобие одиночных окопов. Вокруг стояло около десяти солдат, большинство из них разглядывало группу, улыбаясь и тихо переговариваясь между собой. Они были одеты в обычную для моджахедов одежду, но их оружие и снаряжение были чистыми и в хорошем состоянии, сами они выглядели находящимися в добром здравии и сытыми. Там была 23-миллиметровая двуствольная зенитная установка ЗСУ-23, размещенная на позиции, выкопанной перед передним краем вершины холма. Рик отметил, что передний бруствер орудийной позиции был низким, чтобы позволить вести огонь вниз, вдоль склона холма, прибавляя дополнительную огневую мощь к возможностям защитников. Кроме того, между постройками располагался 14,5-мм тяжелый пулемет, а в окопе на краю площадки было нечто похожее на 82-мм миномет.
Подойдя к средней постройке, они сбросили рюкзаки и последовали за Ханом и майором Агой в темное нутро бункера. Стены были толщиной не менее трех футов, и внутри было множество толстых бревен, служащих столбами, поддерживающими перекрытие, что делало темное помещение похожим на стесненный лабиринт. Хан провел их через гущу бревен к трем широким проемам, проделанным в стене – единственному источнику освещения. Хан остановился перед центральным проемом, а Мумтаз встал за ним и принялся переводить.
Хан указал им в сторону проемов, и когда они собрались вместе, жестом очертил поле зрения. "Вы видите, что отсюда у нас хороший обстрел склонов холма и равнины внизу. Взгляните на ту группу зданий", сказал он, указывая. "Это машина талибов, движущаяся по грунтовой дороге. Это обычно, каждый день видеть, как они передвигаются там". То, что они увидели, выглядело как внедорожник, движущийся на большой скорости, поднимая шлейф пыли, направляющийся к группе зданий, расположенный правее в нескольких сотнях ярдов. Лишь около восьмиста ярдов разделяло позиции Северного альянса и талибов.
"Вы ведете огонь по ним, когда наблюдаете их, как сейчас?" спросил Мюррей. "Они выглядят довольно легкой мишенью".
Генерал посмотрел на внедорожник: "Нет, обычно нет. Только если там появляется несколько машин сразу, или если они недавно обстреливали нас. Мы экономим боеприпасы. Но давайте вернемся наружу и начнем вашу работу".
Под внимательным взглядом генерала Стэн и Мюррей раскрыли рюкзаки и принялись разбирать GPS-навигаторы, карты и компасы. Накануне вечером они откалибровали свое оборудование и отобрали из наших запасов листы карт, покрывающие район соприкосновения. "Генерал, вы можете показать нам вашу карту этого района, чтобы мы могли сравнить ваши отметки с нашими показаниями?" спросил Стэн. Генерал поговорил с майором Агой, который вытащил покрытый пленкой лист карты из брезентовой сумки, висевшей у него на груди.
Стэн и майор опустились на колени, положив их карты рядом бок обок, и майор показал на своей карте их местоположение. Стэн взял координаты с той карты и отметил их на своей. У майора была советская военная карта, очень подробная, но Стэн сразу понял, что она выпущена в немного ином масштабе*. Расчеты для преобразования из одного масштаба в другой представляли собой простую арифметику, но делать преобразования, стоя в грязи на коленях, было утомительно. Тем временем Мюррей с помощью GPS взял несколько показаний, затем он и Стэн сравнили эти показания с обеими картами. Они пришли к согласию относительно точки стояния и ее координат, а затем тщательно отметили ее на своих картах. Этот день обещал быть долгим.
Картографирование завершилось немногим позже шести пополудни, группе каким-то образом удалось управиться с обследованием по всему протяжению линии фронта Северного альянса. Это был напряженный, тяжелый день, они останавливались лишь для того, чтобы определить точные координаты с помощью GPS-навигатора и отметить их на карте, после чего мчались вместе с генералом Ханом на следующую позицию. На обед была жареная курица – по крайней мере, они решили, что это костлявое мясо было куриным – а также рис и фрукты, запиваемые сладким чаем и теплой водой из бутылок. На протяжении всего долгого, жаркого дня генерал не терял энтузиазма и ни разу не замедлился. Он широко улыбался, когда они с облегчением грузились в свою машину для двухчасовой поездки обратно в Панджшер, в наше расположение. Генерал пожал руку каждому из них, когда они забирались в автомобиль. "Хороший рабочий денек, еще несколько таких, и мы сделаем из вас афганцев". Мумтаз отвернулся в сторону и, скривившись, потряс головой.
Рик улыбался, когда отправилась в обратный путь, зная, что им удалось произвести впечатление на генерала. Он также знал, что в течение следующих нескольких дней им придется расплачиваться за этот успех болью и судорогами.

* Полагаю, речь скорее должна идти о разнице в системах координат, однако автор упоминает именно масштаб (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 23 июл 2017, 09:59, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 22 июл 2017, 19:48 

Зарегистрирован: 14 янв 2013, 01:43
Сообщений: 470
Команда: 1/505th Inf. & 1st ID
Т-72 были в Афганистане?!

_________________
Ex-SGT Donald “Duck” R. Walker
1/505th "Panthers" Inf.(Abn)1965-1970 &
Co. 0 (Ranger), 75th “Merrill's Marauders” Inf.(Abn) 1969-1972,
3rd “The Golden” Brigade, 82nd “All Americans” Abn. Division


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 23 июл 2017, 00:06 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4641
Команда: A-344
Нет. Но американцы в большинстве своем не отличаются большими знаниями о нашей войне.

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 23 июл 2017, 01:46 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 ноя 2012, 21:16
Сообщений: 1509
Откуда: MO, Krasnogorsk
Команда: 22 SAS Regiment D Squadron
Я заметил что западные специалисты в своей области знаний не всегда вникают в детали смежных областей.
Спойлер
Афганистан 2001. На фото Т-62М.
Изображение

_________________
Live hard, die young, make a good-looking corpse.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 24 июл 2017, 05:09 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 04 авг 2017, 22:07 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Следующие несколько дней были заполнены разнообразными административными делами – всякой мелочевкой, которую требовалось уладить в нашем новом месте пребывания. Это не помогло моим страданиям от проблем с кишечником, преследовавшим меня с момента нашего прибытия. Это, а также попытки моего организма адаптироваться к высокогорью привели к тому, что я был обезвожен и чувствовал себя слабым и усталым. Я поправлялся, хотя и медленно. К счастью, за исключением нарастающего метеоризма у Паппи, в группе я был единственным, у кого были проблемы со здоровьем. Учитывая нашу диету и условия, в которых готовилась наша пища, это было замечательно.
Кроме того, стало ясно, что насколько наши хозяева были рады нашей группе за надежду, которую мы им давали, и оказываемую нами помощь, настолько же они были обеспокоены тем, что наше присутствие в долине станет общеизвестным, и что каким-либо образом эта информация сможет вызвать у руководства Северного альянса "проблемы".
Утром нашего пятого дня в долине Ян Мохаммед появился сразу после завтрака с большой кучей новой одежды, которую, по его словам, он купил для группы. Он был воодушевлен и счастлив, объясняя, что, по мнению инженера Арефа, лучше, если мы будем одеты как местные, а не в одежду в стиле Л.Л. Бина*, которую мы носили до этого времени. Он по очереди оглядывал каждого из нас, а затем вытаскивал из кучи штаны и мешковатую рубаху, и совал их нам в руки.
У него также был большой набор местных шейных платков, предпочитаемых мужчинами-панджшири. Они были сделаны из легкой хлопчатобумажной ткани, белого цвета с вытканными на них различными черными узорами. Они были размером около трех квадратных футов, их носили практически все мужчины-афганцы, с которым нам доводилось иметь дело. Хотя чаще всего их носили на шее, повязанными наподобие ковбойской банданы, они, по-видимому, использовались в самых разных целях. Мы видели, что их подтягивали вверх и завязывали, закрывая нос и рот от вездесущей пыли, или носили как женскую косынку, защищаясь от дождя или холода. По мере того, как погода ухудшалась, нам также довелось увидеть, что их постоянно используют, чтобы прочистить нос (затем вновь повязывая платок на шею). Ян Мохаммед объяснил, что этот черно-белый рисунок показывает, что его владелец является членом или сторонником Северного альянса. Именно этот рисунок предпочитал Ахмад Шах Масуд.
Ян Мохаммед также выдал каждому из нас по шерстяной шапке, подобной тем, что носили практически все афганцы, с которыми мы имели дело. Сделанная из плотной, грубой шерсти, шапка имела плоский грибовидный верх, нависающий над скатанной в толстый валик шерстяной боковиной, которую можно было развернуть, чтобы прикрыть уши. Во время моих предыдущих командировок в Пакистан мы называли эти шапки "читрали", потому что это были традиционные головные уборы племен из района долины Читрал, что на северо-западе Пакистана.
Подобно шапкам читрали, вся предоставленная Яном Мохаммедом одежда была привезена из Пакистана. Одежда называлась шальвар-камиз, что на урду означало штаны и рубашку. Штаны были невероятно широки. Талия была такой, что туда за раз могли поместиться двое крупных мужчин, но, к счастью, в поясе был продет хлопковый шнурок, позволяющий плотно затянуть штаны. Рубашки были с длинным рукавом и обычным воротником западного образца, но они были длиной до колен спереди и сзади, и носились поверх штанов. Это позволяло владельцу присесть, чтобы справить нужду на открытом воздухе, оставаясь прикрытым, что мы наблюдали ежедневно. Несмотря на столь продвинутый функционал рубахи, не думаю, чтобы кто-нибудь из группы попытался воспользоваться этим способом делать свои "дела" где-нибудь на улице.
Вскоре мы вырядились в новую одежду, пристраивая шапки под наиболее стильными углами и стараясь повязать шарфы так, чтобы они выглядели наиболее эффектно. Я посмотрел на свое отражение в окне и подумал, что, хотя это и выглядит забавно, любой афганец, увидев нас, сразу поймет, что это иностранцы, напялившие местные шмотки. Я оглянулся на остальных членов группы: даже Мюррей с его коротко подстриженной черной бородой мгновенно опознавался как иностранец.
После того, как Ян Мохаммед ушел, довольный проявленным нами энтузиазмом, мы обсудили проблемы, связанные с нашей новой одеждой. На расстоянии все мужчины-афганцы выглядели скорее похожими на нас – бородатые, в того же стиля одежде, шапках, платках и обуви. Однако афганец мгновенно обнаружит мелкие отличия в одежде и способе ее ношения, и немедленно вычленит чужака из толпы. В этом племенном обществе, жизнь которого сосредоточена в маленьких кишлаках или изолированных долинах, все знают друг друга, а незнакомец выделяется как забинтованный большой палец.
Несколько лет назад в Пакистане я обсуждал с главной афганского племени возможность отправить несколько его людей в кишлак, расположенный далеко за пределами его племенной территории, на поиски Мир Амала Каси. Он ответил, что это невозможно. "Вы думаете, что мы все похожи друг на друга, но афганец тут же вычислит чужака в своем кишлаке. Едва моих людей увидят в том месте, их остановят и примутся расспрашивать. Если их история вызовет хоть какие-то подозрения, их могут убить". Это подтвердилось и в нашем случае: как бы мы ни старались имитировать стиль одежды местных жителей, даже те из нас, кто носил бороды, мы выделялись повсюду, где бы ни оказались.
Однажды, когда мы с Крисом вместе с Хафизом возвращались из поездки в долину Шомали, неожиданные ремонтные работы на узкой дороге вынудили нас остановиться возле небольшой группы глинобитных фермерских хижин. В поле рядом с дорогой играло несколько маленьких ребятишек, чье внимание привлекал ход дорожных работ. Двое мальчишек подошли к нашему внедорожнику и принялись разглядывать нас через открытое окно. Мы с Крисом "замаскировались", надев местную одежду и шапки "от Яна Мохаммеда". Мальчишки принялись хихикать, переговариваться между собой и указывать на нас пальцами.
Затем к ним присоединилась их младшая сестра: около четырех лет, симпатичная, но очень грязная, с перепачканным лицом и руками. Она остановилась и уставилась на меня. Ее глаза становились все шире и шире, она принялась плакать, хватаясь руками за лицо. Затем, всхлипывая от страха, она повернулась, бросилась к брату и уткнулась лицом ему в грудь. В этот момент мы с Крисом расхохотались, а Хафиз заговорил с мальчишками. Он повернулся к нам: "Она подумала, что вы какое-то чудище. Она никогда раньше не видела иностранца".
В то же время с другой стороны машины подошли несколько молодых людей. Один толкал тачку, а другой тащил на спине тяжелый мешок. Он остановился и посмотрел на Криса, а потом спросил на дари: "Ты араб?" Крис на том же языке ответил, что нет, он не араб, он из Европы. Молодой человек улыбнулся. "К счастью для тебя, потому что мы собираемся перебить всех арабов, где бы мы их не нашли". Он медленно провел пальцем себе по шее, подчеркивая свою точку зрения. Мы продолжали сталкиваться с подобного рода реакциями, передвигаясь по долине, будучи переодетыми таким образом.
Так что через несколько дней мы вновь стали носить одежду в стиле Л.Л. Бина на объекте и в кишлаке. Даже будучи на передовой, хотя кое-кто из группы мог носить что-то из местной одежды, большинство из нас было одето в нашу западную одежду. После этого наши хозяева больше не поднимали с нами вопрос об одежде, но то, как будут одеваться направленные в долину бойцы Сил спецопераций США, окажется серьезной проблемой, которая едва не подорвала наши отношения с Северным альянсом.
Еще одной проблемой, беспокоившей нас в эти первые несколько дней, было отсутствие транспорта. Группы ЦРУ, ранее посещавшие Ахмад Шаха Масуда в Панджшере, предоставили Северному альянсу средства на приобретение пикапа Тойота Хай Люкс и внедорожника Тойота Ленд Крузер. Согласно договоренности эти две машины могли использоваться людьми инженера Арефа, но с условием, что их смогут использовать прибывающие группы ЦРУ. Эти две машины действительно были в наличии, но обе они серьезно пострадали и были сильно изношены в результате постоянной эксплуатации Северным альянсом. Кроме того, хотя они якобы находились в готовности к использованию по первому требованию, нам часто приходилось ждать, пока они вернутся с других заданий.
Мы обратились к Яну Мохаммеду с просьбой подыскать дополнительные транспортные средства, которые мы могли бы купить для использования группой. Он сказал, что в долине обычно всегда есть несколько подержанных русских внедорожников, которые можно купить, и он будет рад помочь нам найти, что есть на рынке в настоящий момент. Мы предполагали, что термин "подержанный" означает "очень сильно подержанный", но мы не могли позволить себе быть разборчивым. Мюррей был назначен ответственным за поиск двух или трех таких машин. Пусть и не всегда надежных, но предназначенных специально для транспортировки группы.
Через день Ян Мохаммед пригласил Мюррея взглянуть на несколько подержанных русских внедорожников, которые он нашел. Через несколько часов Мюррей вернулся: пыльный, перепачканный маслом и полный энтузиазма. Он нашел три "хороших" машины. Хотя все они требовали того или иного ремонта, это, похоже, было именно то, что нам нужно. Он согласился заплатить 21000 долларов за все три при условии, что ремонтные работы в указанном им объеме будут завершены к следующему утру. Я отсчитал деньги, попросив Мюррея получить квитанцию и записать на ней номера автомобилей. Мы были уверены, что позже от нас потребуют отчитаться за приобретение машин, и я хотел иметь хоть какие-то бумаги для документирования покупки.
На следующее утро Мюррей и Ян Мохаммед, взяв с собой нескольких молодых афганцев, отправились в долину к "стоянке подержанных джипов". Через два часа они вернулись, сопровождаемые вздымающимися облаками вездесущей серо-коричневой пыли и какофонией гудков. Мюррей улыбался от уха до уха, его одежда вновь была в грязи и масле. "Это было адово торжище!" – сказал он, когда мы собрались, чтобы осмотреть наши "новые" колеса. "Они пытались всучить мне лысую запаску, и масляный поддон на одной из машин не был отремонтирован. Полагаю, они решили, что я не буду ползать под машинами, чтобы проверить это, но я им показал". Ян Мохаммед рассказал мне, что мистер Мюррей, действительно, торговался исключительно свирепо и сбил цену до 19200 долларов. Он сказал, что, когда мы выиграем войну, ему с Мюрреем надо будет вновь открыть в Кабуле его магазин антиквариата, и тогда они оба смогут разбогатеть.
Как мы и ожидали, несмотря на мужественные усилия Мюррея, джипы были лишь в относительно приличном состоянии. Работа русских была грубой, и в машинах не хватало таких вещей, как опускаемые стекла в окнах, вентиляторы и таких удобств, как пружины и амортизаторы (по крайней мере, таковы были наши ощущения). В коробке передач было два рычага, и переключение на полный привод происходило беспорядочно, со скрежетом шестерен.
Из-за состояния дорог, плохого знания нами местности и постоянной угрозы могущих произойти в любой момент поломок, наши хозяева настаивали на том, чтобы мы не водили машины сами. В свою очередь, мы потребовали, чтобы в рабочее время на объекте находилось как минимум двое их водителей, так чтобы не было никаких задержек в нашей возможности выехать, как только это понадобится. Нашим пилотам и механику нужно было по несколько раз в день бывать на аэродроме для проведения техобслуживания и чтобы просто проверить вертолет, достаточно часто возникали и другие поручения, что оправдало необходимость иметь водителей в готовности.
В тот же день, когда мы купили джипы, мы встретились с инженером Арефом, чтобы попытаться решить еще одну серьезную транспортную проблему – обеспечение надежного снабжения топливом нашего вертолета. С момента нашего прибытия мы несколько раз использовали его – чтобы присмотреть потенциальные зоны выброски для поставок гуманитарной продовольственной помощи и подыскать место, подходящее для посадки транспортных самолетов C-130. И каждый раз вопрос получения достаточного количества вертолетного топлива для выполнения даже таких относительно коротких рейсов представлял проблему.
Сразу по прибытии мы были уверены в наличии топлива. По факту на вертолетной посадочной площадке, которую мы использовали, находилось несколько топливозаправщиков. Однако вскоре мы выяснили, что топливо нужно завозить наземным путем из Таджикистана, а используемые для этого грузовики были относительно небольшими. Не менее тревожным был тот факт, что они были старыми, а их цистерны – ржавыми и грязными, загрязняющими топливо так, что требовалось пользоваться топливными фильтрами. Было обычной практикой оставить прибывший на посадочную площадку грузовик с топливом отстаиваться на два-три дня, чтобы дать грязи и ржавчине, смешанной с топливом, осесть, прежде чем мы сможем скачать топливо для нашего употребления.
Инженер Ареф и я неоднократно обсуждали эту проблему "на полях" наших оперативных совещаний. В один из дней Ареф предложил мне дать ему денег на приобретение в Душанбе большого "наливника", который пригонит из Таджикистана в долину, полностью груженый авиационным топливом. Он будет относительно новым, с чистой цистерной, и в него сможет поместиться значительно больше топлива. Я, конечно же, должен буду также заплатить за авиационное топливо, которым его должны будут заполнить. Он также предложил приобрести большой грузовик, чтобы перевозить сразу большое количество вещей и снаряжения, не пытаясь обойтись пикапами или внедорожниками. Я согласился на обе покупки и выдал Арефу 17000 долларов за два грузовика и еще 5000 долларов на покупку семнадцати тонн авиационного топлива. Ареф сказал, что радирует своим людям в Душанбе и даст добро на закупки, так что через два дня грузовики будут в пути. Пилоты были счастливы, и все мы с нетерпением ждали их прибытия.
В общем, этот "наливник" так и не прибыл в долину. По крайней мере, мы его там не видели. Местонахождение грузовика и топлива стало постоянным предметом шток между мной, Мумтазом и Арефом. Всякий раз, когда мы встречались, я припоминал "наливник" и спрашивал, где он находится и когда прибудет. В зависимости от того, когда был зада вопрос, грузовик находился либо на другой стороне Анджуманского перевала и задерживался из-за проблем с движением, либо застревал на перевале из-за погодных условий. Иногда он только что проходил через перевал и должен был прибыть через день-другой. Через несколько недель после передачи денег Ареф сказал мне, что грузовик прибыл в долину. Странно, но он так и не появился на посадочной площадке. Ареф пояснил, что часть топлива была выгружена до того, как грузовик пересек Анджуман. Затем, когда он прибыл в долину, генерал Фахим взял часть топлива для своих военных нужд, и так далее. Суть была в том, что правительство США лишилось 22000 долларов, которые я заплатил за пропавший грузовик и семнадцать тонн топлива. Это означало, что необходимое для нашего вертолета топливо продолжало быть в дефиците, и было грязным.
Когда я вернулся в Кабул в январе 2002 года и встретился с инженером Арефом в его новом кабинете, я вновь спросил, прибыл ли грузовик. В ответ он лишь рассмеялся. Понимая, что надо мной подшутили, я мог лишь посмеяться в ответ.

* Л.Л. Бин (L.L.Bean) – американская компания по торговле туристическим снаряжением, имеющая сеть магазинов, а также осуществляющая торговлю по почте и через интернет. Была основана в 1912 году Леоном Леонвудом Бином (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 06 авг 2017, 14:28 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

После успешного завершения работ по картографированию на Кабульском направлении, следующим шагом должно было стать то же самое на Тахарском фронте. Это была гораздо более сложная задача. Для начала осуществляющей это группе предстоит лететь через перевал Анджуман, а затем на запад, до передовой: опасный, утомительный перелет даже в самых лучших условиях.
Тахарский фронт на самом деле представлял собой три отдельных линии, протянувшихся на юг от таджикской границы. Это был очень важный участок, поскольку местность, простиравшаяся за позициями СА, представляла собой равнины и низкие холмы, окаймляющие северный край хребта Гиндукуша. Прорыв талибов в этом месте угрожал жизненно важной линии снабжения, идущей из Таджикистана в Панджшерскую долину. Основная концентрация противоборствующих сил находилась чуть южнее таджикской границы, где позиции Северного альянса находились на гряде холмов, тянущихся на юг на десять или более миль. К югу от этого места местность становилась крайне пересеченной, холмы сменялись труднопроходимыми горами. Ведение боевых действий там было почти невозможно, за исключением двух мест дальше к югу, где в горы врезались две речные долины. Эти две долины образовали естественный проход в горном массиве, и прорыв в них талибов позволил бы им продвинуться на восток, в Панджшерскую долину. Силы СА располагались так, чтобы перекрыть устья обеих долин, образуя вторую и третью линии Тахарского фронта.
Мюррей и Стэн, которым предстояло выполнять эту задачу по обследованию, вылетели из долины на рассвете 1 октября. Насир, наш пилот из Северного альянса, отправился с ними. Он летал этим маршрутом до Тахара сотни раз и оказался бесценен, ведя наших пилотов, Эда и Грэга, через извилистые долины и покрытые облаками горные вершины. Принимающей стороной для нашей группы на этом задании был генерал Бариулла Хан, командующий силами СА в районе Тахара. Хан был впечатляющей фигурой: около тридцати пяти лет, стройный, крепкого сложения, его движения и команды были полны уверенности. Он поднимался по карьерной лестнице, в итоге став командующим артиллерией СА, его личное мужество было хорошо известно. Он был чрезвычайно популярен в войсках, и было ясно, что он отвечает им взаимностью. Он не говорил по-английски, но его русский был превосходен. Когда-то он учился в Советском Союзе. Поскольку Стэн отлично говорил по-русски, они смогли обойтись без переводчика. Бариулла Хан показал себя столь же энергичным и полным энтузиазма, как и его тезка на Кабульском фронте, Бисмулла Хан. Стэн и Мюррей вскоре узнали, что это обследование будет проходить с той же скоростью и энергией, что и предыдущее, на Кабульском фронте.
Они оставили экипаж с вертолетом на посадочной площадке в Ходжа Бахауддин, и Хан сопроводил Стэна и Мюррея на приветственную церемонию с чаем и печеньем. Она проходила в маленьком красивом садике рядом со скромным одноэтажным домом Хана, расположенным на высоком холме в миле или около того от линии фронта. Вид на передовые позиции из сада был впечатляющим, и Хан показал ключевые позиции: свои и противника. Он был откровенен в своих оценках как собственных сил – недостаточных, чтобы пробиться через позиции талибов, так и сил противника – недостаточных, чтобы прорвать оборону Хана. Несмотря на то, что Хан занимал позиции на высотах, линия холмов, проходящая сразу позади передовых позиций талибов, обеспечивала защиту их тыловой зоны и прикрывала перемещение подкреплений для противодействия атакам Хана. Хан понимал преимущество, которое дадут ему бомбардировки этих позиций американскими ВВС, и что в его интересах будет помочь нам в проведении этого первичного обследования.
Было еще одно существенное различие между здешней линией фронта и позициями к северу от Кабула. Здесь обе стороны регулярно обменивались огнем, каждый реагировал на любые признаки перемещений. Когда Хан подвел Стэна и Мюррея к своему внедорожнику, то предупредил их: "Сегодня мы, несомненно, будем несколько раз обстреляны. Если это будет только стрелковое оружие, то это не проблема. У них на позициях всего несколько арабских подразделений, а афганские бойцы и в лучшие-то времена испытывали трудности с прицеливанием. Кроме того, точная стрельба вверх по склону – это умение, которым на той стороне владеют немногие". Он остановился рядом с машиной, улыбаясь им. "Но если они используют минометы, это будет для нас большой проблемой. Они хорошо напрактиковались с минометами, и, похоже, это тот навык, который они хорошо освоили. Так что нам надо быть настороже". С этими словами он пригласил их в машину, и затем запрыгнул на переднее пассажирское сиденье.
Он, смеясь, хлопнул своего молодого водителя по плечу, и сказал на дари что-то, заставившее того газануть и бросить сцепление так, что всех отбросило назад, на спинки сидений. Выплюнув струю гравия и пыли из-под задних колес, внедорожник рванул вперед. Когда он со скольжением вошел в крутой правый поворот сразу за воротами виллы Хана, Стэн крепко ухватился за пластиковую ручку над дверью, живо представив, как машина слетает с дороги и кувыркается вниз по склону. Он обернулся, чтобы взглянуть на Мюррея, который, улыбаясь, наклонился вперед, положив руки на спинку водительского сиденья, его глаза сияли от волнения. Внедорожник немного скользнул влево, в то время как водитель продолжал давить на газ, и Мюррей громко рассмеялся. Мысль о том, что это будет еще один долгий день, прошла через сознание Стэна, когда он еще крепче вцепился в ручку.
В тот день их обстреляли дважды. Несмотря на высказанные генералом предостережения, он выглядел почти безрассудным, когда водил их по передовым позициям. Он двигался практически в полный рост, ведя Стэна и Мюррея на точки, откуда у них будет лучший обзор находящихся напротив позиций противника. Однако его личный состав проявлял здравый смысл, и старался не высовываться. Тем не менее, все они следили за Ханом, можно сказать, затаив дыхание. Он останавливался возле каждого из своих людей, чтобы обменяться шутками, похлопать по плечу, иногда поправить что-то из снаряжения или высказать замечание по поводу обмундирования или внешнего вида. Казалось, он лично знал каждого из них. Возможно, это было просто шоу для его людей, или, быть может, он хвастался перед американцами, но Хан казался бесстрашным, стоя в рост перед врагом.
В какой-то момент, примерно через час после начала первой фазы обследования, Хан привел их на оборудованную из мешков с песком позицию 14,5-миллиметрового тяжелого пулемета. Его обслуживали пять или шесть солдат. Хан запрыгнул на верх бруствера, окружавшего позицию, затем повернулся и жестом пригласил Стэна и Мюррея присоединяться к нему, стоящему открыто на виду у противника, находящегося всего в шестистах ярдах от него. Мюррей тут же вскарабкался и встал рядом с Ханом. Вопреки здравому смыслу, Стэн последовал за Мюрреем на вершину бруствера.
"Смотрите, вон там место сосредоточения арабов, прямо возле того большого, остроконечного валуна". Хан указывал на позицию и предложил Мюррею бинокль, чтобы он мог лучше рассмотреть ее. "Крутые бойцы эти арабы. Не такие, как пакистанцы. Из пакистанцев бойцы даже хуже, чем из талибов. Но арабы, и те чеченцы – они хорошо экипированы, хорошо обучены, и они бьются крепко. Там, на этой позиции, очень серьезные укрепления".
В этот момент над их головами раздался резкий треск, в котором Стэн узнал звук высокоскоростной пули. В то же мгновение над ними просвистело еще несколько пуль. По ним стреляли! Они повернулись к Хану когда еще одна серия пуль прошла над их головами. Хан спокойно сказал: "А, это нас обстреливают. Теперь, пожалуйста, спрыгните вниз", подав им знак покинуть бруствер. Стэн уже был в воздухе, кинувшись укрываться на находящейся внизу огневой позиции. Мюррей последовал за ним спустя секунду. Они распластались на земле и откатились в сторону, ожидая, что Хан приземлится позади них. Подняв взгляд на верхушку бруствера, они увидели, что Хан все еще стоит там, внимательно вглядываясь в направлении, откуда велась стрельба. Справа от Хана, примерно в четырех-пяти футах взлетел фонтан земли, когда пули крупнокалиберного пулемета ударили по мешкам с песком. Хан спрыгнул, легко приземлившись возле двоих ошеломленных американцев.
"Они становятся хороши", сказал Хан, улыбаясь. "14.5 мм. Им следовало бы как следует пристрелять оружие". Стэн знал, что 14,5-миллиметровый крупнокалиберный пулемет был русским эквивалентом американского пулемета Браунинг .50 калибра. Это было смертоносное оружие. "Подойдите, определите координаты и отметьте его на карте", сказал Хан. "А я вызову артиллеристов, пусть выпустят несколько снарядов, чтобы заставить этих арабских собак замолчать. В отличие от них, у наших артиллеристов хорошо отмечены все их позиции".
В подтверждение его слов, после краткого радиообмена, в ходе которого Хан передал координаты вражеской позиции, раздавался шелестящий звук пролетающих над ними снарядов, а потом земля задрожала, когда они принялись рваться вокруг вражеской позиции. "Возможно, эти собаки научатся быть не столь самоуверенными", сказал Хан, выглядывая за бруствер, чтобы проследить за разрывами снарядов. "Ах, мои ребята – хорошие стрелки!" сказал он. "Это заставит их на какое-то время вжаться в землю. Пойдемте, надо двигаться дальше. Нам еще столько нужно сделать".
В следующий раз огонь по войскам Хана был открыт через час, когда они перемещались по передовой между двумя передними стрелковыми позициями, находящимися на гребне низкого холма. Хан, как обычно, шел впереди, хотя теперь он двигался пригнувшись. Позиции Талибана находились неподалеку, и по мере продвижения Стэн продолжал окидывать их взглядом. По его оценке ближайшие позиции находились всего в четырехстах ярдах от них, и оба холма имели примерно одинаковую высоту. Внезапно на склоне, обращенном к противнику, немного ниже и позади них начали взлетать фонтанчики земли. Следом за ударами пуль раздались звуки выстрелов. Хан бросился бежать, выкрикивая что-то, что Стэн не мог разобрать, однако был уверен, что это что-то вроде: "Ради ваших жизней, бегите!"
Стэн рванул вперед, Мюррей наступал ему на пятки. Стэн понял, что по ним стреляют из AK-47, звуки выстрелов были более резкими и высокими, чем у 14,5-миллиметрового пулемета. Звуки бьющих в землю пуль следовали за ними. Они нырнули в укрепление, тяжело приземлившись и откатившись к передней стенке окопа. Пули били в бруствер над ними, к этим звукам добавился знакомый треск пуль, пролетающих над головой. Стэн огляделся и увидел, что Хан смеется, явно возбужденный и довольный собой.
Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Стэн обнаружил, что у него звенит в ушах, а голос Хана звучит несколько приглушенно. Он говорил: "Талибы становятся все лучше и лучше. Эти были очень похожи на арабов. Пойдемте, друзья мои, делайте свои измерения. Мы можем убраться отсюда вне поля зрения противника, по тыльной стороне этого холма. Как только окажемся там, я вызову артиллерию, чтобы вознаградить их за столь меткую стрельбу".
Вылеты на два других участка линии фронта прошли без происшествий, вертолет садился достаточно далеко от передовых позиций, и Хан сопровождал Стэна и Мюррея на передовую для проведения топосъемки. Хотя Хан был столь же энергичен и полон энтузиазма, как и ранее в этот день, он стал гораздо осторожнее, чем раньше, и, будучи на передовой, держался в укрытии. Стэн сказал Мюррею, что, по его мнению, Хан, наконец, понял, что у него будут серьезные проблемы с генералом Фахимом, если с американцами, находящимися под его опекой, что-нибудь случится. Какова бы ни была причина, после обеда стало спокойнее, и картографирование шло быстро.
Вертолет вернулся в штаб-квартиру Хана, где Эду и Грэгу разрешили дозаправиться для обратного перелета в наше расположение. Воспользовавшись этим, они заполнили и большой дополнительный топливный бак, сказав, что, поскольку инженер Ареф должен нам семнадцать тонн авиатоплива, он, конечно же, не будет возражать, если мы возьмем что-то в счет той поставки.
Хан распрощался весьма эмоционально, пригласив Стэна и Мюррея возвращаться и провести с ним больше времени. Стэна не прельщала перспектива вновь бегать по передовой вместе с Ханом, Мюррей же пообещал, что вернется.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 09 авг 2017, 12:37 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
Lis (G.S.) писал(а):
лучше, если мы будем одеты как местные, а не в одежду в стиле Л.Л. Бина*,


Это не этих туристов случайно фото? :)

Изображение

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 09 авг 2017, 15:54 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
РЕАЛИИ ВОЙНЫ


2-18 октября 2001 года

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ


В течение нескольких дней, прошедших после картографирования Тахарского фронта, мы начали понимать, что в Вашингтоне стратегия бомбардировок не была столь ясной и четко определенной, каковой выглядела для нас, сидящих в Панджшере. 2 октября из КТЦ передали, что в этот вечер начнутся американские бомбардировки в южных районах страны. Мы проинформировали Арефа об этих новостях и предались беспокойному ожиданию, но позже нам сообщили, что бомбардировочная кампания будет отложена "на несколько дней". Ареф был явно разочарован. Причиной этого было отсутствие возможности ведения поисково-спасательных действий в регионе, что было серьезной проблемой для американских военных. Не имея возможности, по крайней мере, попытаться спасти сбитого американского пилота, наши военные не хотели рисковать атаковать то, что они считали "малоценными" целями.
Тем временем Док и пилоты обследовали потенциальную площадку для посадки самолетов в Гульбахоре, неподалеку от резиденции Сайяфа. Ее порекомендовал инженер Ареф, сказавший, что по предположению его людей, там был аэродром. Его было легко увидеть с воздуха: это был длинный, плоский участок, явно выделяющийся среди окружающей местности. Док переговорил с парой местных жителей, используя Хафиза в качестве переводчика, и узнал, что в этом районе и в самом деле был аэродром, который в 30-х годах использовала "немецкая пивоварня". Я выделил Арефу 10000 долларов на то, чтобы поле расчистили, утрамбовали и выровняли, все работы необходимо было выполнить в течение недели. Пилоты были уверены, что аэродром легко сможет принять L-100, что даст нам отличную возможность пополнять запасы. Проблема будет в том, что пока талибы не будут отброшены со своих позиций, аэродром будет находиться в пределах досягаемости их артиллерии и ракетных обстрелов. Но мы хотели иметь под рукой такую возможность, даже если он не найдет никакого иного краткосрочного использования кроме как в качестве площадки для выброски грузов.
Эд нашел дополнительные сведения о нашем маленьком аэродроме, читая книгу об истории британских войн в Афганистане. В 1919 году во время третьей афганской войны британский авиационный корпус построил аэродром к востоку от Кабула в кишлаке под названием Гульбахор. Позже в ходе строительных работ у нас появилось физическое подтверждение того, что наша площадка действительно была старым британским аэродромом.
На следующий день мы узнали из штаб-квартиры о том, какая дискуссия завязалась вокруг вопроса о том, как поднять на борьбу пуштунов на юге. Глава нашей резидентуры в Исламабаде громко транслировал то, что я считал пакистанскими песнями – что сосредоточившись на севере и концентрируя там наши военные усилия против сил талибов, мы позволим таджикскому Северному альянсу захватить Кабул и распространиться по всей северной части Афганистана. Пуштуны по-прежнему останутся раздробленными и слабыми в военном отношении, что подвигнет таджиков оказать давление на пуштунские районы, чтобы получить политические преимущества и свести старые счеты еще до свержения Талибана. Эта тема хорошо сыграла в некоторых кругах в Вашингтоне, особенно в Государственном департаменте и некоторых отделах Совета национальной безопасности (СНБ). Однако если Северный альянс останется на месте, мы сможем сосредоточиться на усилении возможностей пуштунов на юге. В то же время мы сможем ослабить Талибан стратегическими бомбардировками, направленными против их стационарных военных объектов. Затем, через несколько недель, когда у ЦРУ будет возможность активировать пуштунское сопротивление талибам, мы сможем начать скоординированную бомбардировочную кампанию в масштабах всей страны. Это позволило бы пуштунам получить больше возможностей для конкуренции за постталибское политическое положение.
В этой интерпретацией ситуации было много проблем, и не в последнюю очередь из-за того, что военные формирования талибов не имели привычной структуры. У них не было инфраструктуры, по которой можно было бы нанести удар. Бомбардировка стационарных военных объектов, таких как склады, мастерские по ремонту техники и тыловые военные объекты, не окажет практически никакого влияния на силы талибов, сосредоточенные на севере, против Северного альянса.
3 октября я подготовил первую из трех телеграмм, дающих полевую оценку ситуации, в которых излагал мои взгляды на необходимость сосредоточения военных усилий против сил талибов, находящихся на передовых позициях на севере. Как источник полевая оценка является в ЦРУ уникальной, давно установившейся процедурой, в которой начальник, будучи старшим сотрудником ЦРУ на месте, имеет право направить свою персональную оценку конкретной ситуации или проблемы в пределах своей области подчинения. Эта оценка распространяется так же, как разведсводка, и, следовательно, получает широкое распространение в политическом сообществе Вашингтона. Этот канал используется нечасто, поэтому эти полевые оценки оказывают значительное влияние. Хэнк К. сказал мне, что мой анализ был хорошо воспринят Директором Центральной разведки, но дебаты, вероятно, продлятся еще в течение некоторого времени, пока изучаются риски и выгоды от различных военных вариантов. Мне передали, что я должен подчеркнуть Северному альянсу, чтобы они удерживали занимаемые позиции до тех пор, пока их наступление не будет согласовано с действиями американских войск. Однако пока не представляется возможным назвать какие-либо временные рамки, когда эти действия могут иметь место.
Мы также ожидали получить известия о том, какие элементы сообщества Специальных операций вооруженных сил США будут развернуты для присоединения к нам в Панджшере. Мы знали, что обсуждалась отправка оперативников из отряда "Дельта", которые будут использовать долину в качестве промежуточной базы для проведения рейдов в тыл талибов против руководства Аль-Каиды. Возможно, будет развернута команда "А" Сил специального назначения армии США, хотя было неясно, какую именно задачу она будет выполнять, оказавшись "на земле" – классическую, по подготовке местных вооруженных формирований, или, возможно, лазерное целеуказание на линии фронта. Обсуждались также другие подразделения и другие задачи, но простая истина заключалась в том, что в военном сообществе США не пришли к согласию относительно того, какую роль должны играть вооруженные силы США в наземных операциях в Афганистане. Дни шли за днями, а наши афганские хозяева постоянно спрашивали, когда прибудут обещанные американские войска и, что было для них более важно, когда начнутся бомбардировки.
По прошествии нескольких недель погода на севере начала меняться. 4 октября мы проснулись холодным, ветреным утром с известиями о дожде в горах на севере и снегопаде на лежащих выше вершинах. Зима уже надвигалась, а в этих высоких горах она наступает быстро. Наш план вылететь этим утром в северную часть долины для поиска потенциальных посадочных площадок для вертолетов был отменен. Как только зима окончательно установится, горные перевалы закроются, дороги на севере станут чрезвычайно труднопреодолимыми, а воздушное сообщение в северной части страны будет сильно затруднено из-за плохой погоды. Традиционно зима на севере означала, что боевые действия сводятся к обмену ракетными и артиллерийскими обстрелами, а сухопутные силы не смогут атаковать силами, достаточными для достижения эффекта. Если Северный альянс не сдвинется со своих позиций, не захватит Кабул и не начнет продвигаться на запад в течение следующих четырех-шести недель, возможность сделать это вполне может оказаться отложена до весны.
Звонок Хэнка поздним вечером подтвердил путаницу, царящую среди высокопоставленных военных чинов США. Хэнк сказал, что получил запрос от командования Сил спецопераций в Тампе, чтобы я, как командир группы, "официально пригласил Силы специальных операций присоединиться к моей группе в Панджшере". Я был ошеломлен. Мой ответ был таков: "Пригласить их присоединиться к нам? Мы просили и умоляли каждое из их подразделений – "Дельту", Силы специального назначения, SEAL, "Серых лис" – отправить с нами группу. Хэнк, такое положение дел ненормально! Нам действительно нужно прекратить эту путаницу, прежде чем вмешаются политики. Мужик, это то, что я не могу исправить, сидя в Панджшере". Я говорил очевидные вещи: Хэнк не менее моего был расстроен с колебаниями и нерешительностью по поводу отправки с нами в долину подразделений Сил спецназначения.
У Хэнка было две хорошие новости. Бомбардировочная кампания должна будет начаться вечером 7 октября. Хэнк сказал, что это "точная дата": на высшем политическом уровне росло разочарование медлительностью американских военных, и, по-видимому, генералу Томми Фрэнксу пришлось согласиться на седьмое в качестве даты начала. Это была отличная новость, если дата будет соблюдена. Я не хотел опять разочаровывать руководство Северного альянса очередной задержкой бомбардировок.
Кроме того, несколько человек из командного состава группы "Альфа" – второй группы ЦРУ, развертываемой под эгидой штаб-квартиры, прибыли в Ташкент ранним утром 4 октября. В течение следующей недели группа будет укомплектована, и со временем присоединится к состоящим из этнических узбеков формированиям генерала Дустума, действующим к югу от Мазари-Шарифа. Сотрудники ЦРУ в Ташкенте установили контакт с Дустумом несколькими месяцами ранее, задолго до атак 11 сентября, и в настоящее время с ним согласовывали направление группы "Альфа".
Группой "Альфа" командовал Эр-Джей, офицер, с которым я служил в Исламабаде с 1988 по 1990 год. Эр-Джей работал со многими командирами моджахедов, хорошо знал состояние дел в племенах и отлично говорил на дари. Он был бы ценным дополнением в поле. Кроме того, как бывший офицер армейских рейнджеров, он имел военную подготовку и отлично вписывался в окружение Дустума, состоящее из прошедших советскую подготовку командиров.
Мы с Риком обсудили, какое влияние могут оказать американские бомбардировки, и сосредоточили внимание на возможной необходимости перенести нашу оперативную базу ближе к Кабульскому фронту, за пределы Панджшерской долины. Если бомбардировки будут мощными и непрерывными, позиции талибов будут быстро ослаблены, и мы хотели бы держаться поблизости, чтобы мониторить ситуацию и координировать действия сил Северного альянса.
На встрече с Арефом в девять вечера мы обсуждали бомбардировки – точнее их отсутствие. Я был рад сообщить Арефу, что все начнется вечером 7 октября. Он довольно цинично улыбнулся и сказал, что свяжется с генералом Фахимом, как только вернется к себе, чтобы передать хорошие новости. Стало ясно, что после поднятого нами 2 октября ложного переполоха Ареф занял выжидательную позицию. Я изложил ему свои мысли о переезде из долины на юг, как только бомбардировочная кампания пойдет полным ходом. Он согласился и сказал, что займется поиском подходящих мест в Джабаль-Уссарадже и его окрестностях.
Мы также обсудили несколько других тем, поднимавшихся в ходе последних встреч. У офицеров Арефа были обширные контакты с командирами, находившимися на службе у Талибана на позициях к северу от Кабула. Их лояльность в отношении Талибана была поверхностной, основанной на сиюминутных обстоятельствах и преимуществах, которые они могли получить, служа стороне, выглядевшей победителем. Как только начнутся американские бомбардировки позиций талибов, они обнаружат, что являются мишенями. Их лояльность ослабеет, и заманчивое денежное предложение за смену стороны могло бы привести к тому, что многие из этих "сидящих на меже" командиров перебегут к Северному альянсу. Я согласился, что это стоит инвестиций.
Мы также обсудили проблему заложников из "Шелтер Нау"*, которых талибы держали в тюрьме в Кабуле. 3 августа 2001 года "Талибан" арестовал весь персонал этой гуманитарной организации по обвинению в распространении христианской литературы и попытке обратить афганских мусульман в христианство. В число шестерых сотрудников неафганского происхождения входило четверо мужчин из Европы и две женщины-американки – двадцати пяти летняя Хизер Мерсер и тридцатилетняя Дейна Карри. Все они были помещены в кабульскую тюрьму, где содержались до сих пор. Лидеры талибов регулярно угрожали тем, что иностранцев будут судить за миссионерскую деятельность – преступление, за которое в соответствии с просвещенным законодательством талибов полагался смертный приговор.
Попытки международного сообщества вести переговоры об освобождении заложников, предпринимавшиеся до 11 сентября, потерпели неудачу, и теперь, когда скоро начнутся американские бомбардировки талибов, имелись большие опасения за их безопасность. Ареф заявил, что у него есть связи на очень высоком уровне в талибском министерстве разведки и безопасности в Кабуле, и он решил организовать секретные переговоры о выкупе за освобождение заложников. Хотя нам нужна была более детальная информация, я попросил его действовать как можно быстрее.
Этот вопрос стал подтемой всех наших обсуждений на протяжении следующих нескольких недель, когда мы пытались разработать план освобождения заложников. Я передал Арефу 250000 долларов, чтобы дать ему возможность продвигаться в этом направлении.

* Шелтер Нау Интернэшнл (Shelter Now International) – международная христианская гуманитарная организация, действующая в Центральной Азии, в основном, на территориях Пакистана (с 1983) и с 1988 года – Афганистана (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 11 авг 2017, 13:48, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 11 авг 2017, 11:56 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 17 авг 2017, 00:11 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Утром 7 октября Мюррей, пилоты и Бак встретились с группой из тридцати солдат СА, назначенных генералом Фахимом быть нашей поисково-спасательной группой. Мы не знали, чего ожидать, но Фахим заявил, что люди будут отобраны из его лучших формирований. То, что обнаружил Мюррей, выглядело несколько иначе. Из тридцати человек большинство, похоже, были в восторге от полученного назначения, однако четверо пожаловались, что их отобрали. Мюррей немедленно отослал их. Большинство из них прибыли со своими личными АК-47, хотя ни у кого не было боеприпасов к ним. У шестерых не было никакого оружия, а у троих не было ботинок, он были обуты в резиновые шлепки местного производства.
Первые несколько часов были потрачены на то, что Мюррей выделил деньги и отправил людей получать АК-47, боеприпасы и обувь. Хотя в конечном итоге нам удалось добиться, чтобы Фахим дополнительно предоставил новое оружие, форму и обувь для группы из двадцати шести человек (разумеется, за наш счет), в первый день группа обучаемых выглядела довольно разношерстно.
Бак пронаблюдал за тем, как с вертолета были сняты задние створки, чтобы использовать его в варианте ПСС, а Мюррей разделил группу на две команды по тринадцать человек. Были назначены офицеры, возглавившие каждую из команд, и Мюррей приступил к обучению команд базовым навыкам по покиданию летательного аппарата, занятию круговой обороны, а также отработке подачи сигналов и правил ведения огня. Обучаемые выглядели полными энтузиазма и упорно трудились, чтобы угодить Мюррею. К концу дня они довольно неплохо выучили основы, и Мюррей вернулся в расположение, довольный хорошо прошедшим рабочим днем.
В течение следующих двух дней Мюррей проводил учебные спасательные операции. Вертолет поднимался, на малой высоте и максимальной скорости облетал посадочную площадку по кругу, затем замедлялся и снижался, выполняя в конце "подушку", откидывающую группу на пару жутких секунд в сторону открытого конца кабины вертолета, перед тем как приземлиться в облаке пыли. Под непосредственным руководством Мюррея, старший команды выпрыгивал наружу и направлял своих людей по местам. Лишь двое или трое из афганцев летали раньше на вертолете, и после этих занятий члены группы расходились с вытаращенными глазами и улыбаясь от уха до уха. Обошлось без каких-либо неудач, и к обеду 9 октября Мюррей объявил, что обе команды подготовлены достаточно хорошо, чтобы успешно выполнить задачу по экстренному поиску и эвакуации, хотя и при непосредственном руководстве американцев.
Самой большой проблемой использования нашего вертолета в роли ПСС, связанной с возможным спасением американского экипажа, было отсутствие совместимости средств связи между нашей машиной и американскими самолетами, которые окажутся вместе с нами в небе Афганистана. Нам была необходима возможность связаться с самолетом АВАКС (системы дальнего радиолокационного обнаружения и управления), который будет отвечать за действия по эвакуации и оказание находящимися на месте истребителями непосредственной авиационной поддержки для защиты сбитого пилота или экипажа. Без этой возможности выглядело маловероятным, что американские военные дадут какое-либо согласие на использование нашего вертолета в спасательных операциях.
Нам повезло, что нашей группе так и не понадобилось совершать поисково-спасательные вылеты. К середине октября у вооруженных силы США в регионе имелись собственные средства ПСС с одним вертолетным подразделением, расположенным на севере в Узбекистане, и другим – на юге, на аэродроме в Пакистане в районе Кветты, называемом Джакобабад. После развертывания этих ресурсов мы вернули одну из наших поисково-спасательных команд обратно генералу Фахиму, и использовали вторую группу из тринадцати человек в качестве охранников на аэродроме, держа их при себе на случай непредвиденной ситуации.
День 7 октября тянулся медленно во взволнованном ожидании начала бомбардировки. Тем временем Крис и Стэн направились в Гульбахор, чтобы вновь встретиться с Сайяфом и проверить ход работ на нашем аэродроме. Они вернулись в 13:30 с известием о том, что аэродром был почти готов, и что в ходе своего неожиданного визита застали всю рабочую команду за делом, усердно трудящейся. Казалось, они для разнообразия перешли на "американское время".
Днем каждый из нас провел некоторое время, разбирая личное снаряжение, пакуясь, чтобы мы могли быстро выдвинуться вперед, если бомбардировочная кампания продемонстрирует значительный прогресс. В тот момент мы полагали, что основной упор в бомбардировках будет сосредоточен на переднем крае к северу от Кабула и на Тахарском фронте. Несколько дней массированных ударов, и СА сможет предпринять переломные усилия в борьбе против талибов.
В конце этого дня Ян Мохаммед подошел к нам с Риком со словами, что, если мы хотим, он может договориться о том, чтобы на объекте установили спутниковую антенну, которая позволит нам получать новостные передачи CNN и BBC. Мы восприняли это скептически. Спутниковое телевидение, здесь, в Панджшере? О да, это возможно, пояснил Ян Мохаммед. Тарелка была местного производства, сделанная из чего-то похожего на листы из партии пивных банок с браком печати, привезенных с Дальнего Востока, и тонких гнутых арматурных прутков, образующих раму. Электронику импортировали из Таджикистана. Эти электронные компоненты было непросто добыть, и они стоили дорого, но у Яна Мохаммеда было два комплекта. Спутниковую антенну можно будет установить и наладить в течение нескольких часов. Мы были столь же полны энтузиазма, сколь изголодались по новостям. Наши переговоры со штаб-квартирой были сосредоточены на работе, и нам не хватало общей картины происходящего в войне с терроризмом, и как обстоят дела в Америке после 11 сентября.
Верный своему слову, Ян Мохаммед вернулся в течение часа с четырьмя или пятью афганскими "техниками", принесшими с собой кучу хлама, больше похожего на мусор, чем на систему спутникового телевидения. Но через несколько часов работы тарелка обрела форму. Паппи помог с электропроводкой для системы, дав возможность запитать ее от генератора. Позже к делу подключился Бак, вернувшийся с проводимой Мюрреем тренировки. Несмотря на языковой барьер, он смог выразить главному технику свои идеи о том, как лучше всего смонтировать электронные компоненты приемника.
С приближением 9:00, времени, когда, по упоминанию Хэнка, было запланировано нанесение первых бомбовых ударов по Кабулу, некоторые из нас выбрались на крышу, откуда открывался беспрепятственный вид на юг долины, в сторону Кабула. Мы подумали, что сможем увидеть вспышки от взрывов бомб, отражающиеся от облаков над Кабулом. Не так уж много, но это был бы приятный знак. Рик надеялся, что система спутникового телевидения заработает до начала бомбардировки, и мы сможем "просто смотреть ее по CNN". Именно это мы делали во время ракетных атак 1991 года в Эр-Рияде. Когда начинали звучать сирены воздушной тревоги, мы тут же включали CNN и могли наблюдать, как подлетающий "Скад" перехватывается ракетными батареями "Пэтриот". Для Бетси и меня телевизионная картинка и взрывы над головой зачастую оказывались слишком одновременными, чтобы чувствовать себя комфортно.
21.00 этого вечера наступило и прошло. Еще десять минут, и все еще ничего. Затем последовала яркая желтая вспышка в облаках в направлении Кабула. Я надеялся услышать возможный грохот взрывов, но мы были слишком далеко. Тем не менее, мы кричали и хлопали друг друга по спинам. Вдалеке полыхнуло еще несколько вспышек. Я повернулся к Рику, вытащил сигару из кармана куртки и предложил ему. "Это нужно отпраздновать. Прошло меньше месяца с одиннадцатого сентября, и мы начали бить по ним в Кабуле. Бомбы падают на талибов и арабских ублюдков, защищающих Бен Ладена и его приспешников". Я добыл вторую сигару для себя, и мы вдохнули в них жизнь.
Сразу после этого раздался взрыв шума со двора, за которым последовали громкие приветственные возгласы. Телевизор, который откуда-то добыл Ян Мохаммед, был включен на всю катушку, и афганские техники вкупе с нашим афганским персоналом рассыпались по всему двору, смеясь и взволнованно переговариваясь. Мы присоединились к ним, и должен признаться, что я был несколько дезориентирован, когда стоял там, не пойми где, и смотрел CNN. Через несколько минут прошло срочное сообщение о том, что несколько минут спустя 21.00 американские вооруженные силы начали кампанию по бомбардировке талибов и сил Аль-Каиды в Афганистане. К сожалению, живой картинки рвущихся бомб не было.
Появился Мумтаз, и мы поздравили друг друга, обменявшись рукопожатием. Он улыбался и радовался, и мы поговорили о том, какое влияние может оказать на талибов начало бомбардировок. Он собирался посетить инженера Арефа и передать ему хорошие новости. Мы просидели около часа или около того: курили, разговаривали и планировали перемещение на юг, к линии фронта.
Наши планы оказались несколько преждевременны. Оказалось, что масштабы бомбардировок 7 октября в лучшем случае можно было назвать скромными. На следующее утро мы узнали, что американские военные нанесли удар по тридцати одной цели по всей стране, а в районе Кабула было сброшено только три бомбы. Большинство пораженных целей были стратегическими, но мало значащими, такими как танкоремонтные мастерские, места развертывания войск, складирования снаряжения и продовольствия. По передовым позициям не было нанесено ни одного удара.
Инженер Ареф прибыл через несколько минут после семи утра – необычно рано для встречи с ним. Если брать в качестве точки отсчета реакцию Арефа, разочарование первыми ночными бомбардировками среди руководства Северного альянса было ощутимым. Ареф сказал, что он рад тому, что бомбардировки начались, но согласно докладам командиров СА с Кабульского фронта, на талибские или арабские позиции не упала ни одна бомба. Был поврежден складской комплекс и уничтожена мастерская по ремонту транспортной техники. Люди Арефа на передовой, хорошо разбирающиеся в методах радиоперехвата, прослушивали радиообмен на позициях Талибана, и он показывал, что они испытывают облегчение от того, насколько ограниченное воздействие оказывают на них эти бомбардировки.
С благословения Арефа я отправил Стэна и Дока на несколько дней на Кабульский фронт, в штаб генерала Бисмуллы Хана. Мне были нужны данные из первых рук о бомбардировках, их воздействии или отсутствии таковых, а также о выбранных для поражения целях. Стэн и Док отправились в долгую, трудную поездку на юг примерно в одиннадцать утра. Пока их машина ехала по открытому полю мимо склада боеприпасов, направляясь в кишлак Барак, я подумал: "Ну, по крайней мере, хоть часть группы выдвинулась на юг". Если масштабы бомбардировок не возрастут, на какое-то время они могут оказаться единственными из группы, движущимися в этом направлении.
Позже днем из КТЦ позвонил Хэнк. Он сообщил, что на утреннем брифинге для президента, в котором он участвовал вместе с ДЦР (Директором Центральной разведки) обсуждались начало бомбардировок и необходимость удерживать силы Северного альянса на месте в течение четырех-пяти дней, пока последствия бомбардировок не ослабят талибов. Я сказал Хэнку, что не следует ожидать большого влияния на бойцов Талибана, если предпринятое прошлой ночью – это максимум того, что мы можем бросить против них. Я повторил свою более раннюю оценку касательно того, что силы СА просто недостаточно сильны, чтобы вырваться со своих позиций и продвинуться к Кабулу без значимой помощи американских бомбардировок. Хэнк отметил, что дебаты о судьбе Кабула по-прежнему остаются проблемой в сообществе, принимающем политические решения. Пакистанцы, русские и иранцы выражали обеспокоенность захватом Кабула таджиками и "кровавой баней", которая, без сомнения, должна была последовать. В Вашингтоне в течение длительного времени носились с планом, позволяющим ООН взять на себя управление освобожденным Кабулом, в то время как все оппозиционные силы, как таджикские, так и пуштунские, останутся за пределами города. Я мог лишь удивленно покачать головой. Мы с Хэнком попрощались, сказав: "Хорошо, посмотрим, что принесет нам день грядущий".
Инженер Ареф вернулся в 21.00 на вторую в тот день встречу, но на сей раз мы оба избегали темы бомбардировок. Я выслушал соображения Арефа о том, как он может организовать операции в районах страны, находящихся под контролем талибов, чтобы добраться до Бен Ладена или его главных приспешников. Ареф утверждал, что имеет обширные связи с бывшими командирами моджахедов эпохи джихада, связанными в прошлом с Масудом и Северным альянсом, которые, по его мнению, будут готовы сотрудничать в специальных операциях того толка, который мы обсуждали – естественно, за соответствующую плату. Я попросил Арефа вступить в контакт с наиболее доверенными командирами и начать диалог о том, чего они хотят и что могут предпринять против старших приспешников Бен Ладена. Ареф обещал отправить посланников через позиции Талибана в тот же вечер, чтобы связаться с несколькими командирами в восточных окрестностях Кабула, где, согласно разведданным Арефа, находился Амин Завахири, один из ближайших сподвижников Бен Ладена.
Мы вновь переговорили о заложниках из "Шелтер Нау", и Ареф заявил, что в ближайшие дни ожидает ответа от одного из старших сотрудников талибской структуры разведки и безопасности в Кабуле о готовности договориться об освобождением заложников. Я призвал Арефа сделать этот вопрос приоритетным. Теперь, когда началась бомбардировочная кампания, пусть даже и бесцельная, она могла подвигнуть талибов предпринять жесткие меры против американских и европейских заложников.
После отбытия инженера Арефа я вернулся в рабочую зону, чтобы составить телеграмму, подводящую итоги дня. Я обнаружил там Рика и Криса, сидящих как бандиты, с лицами, наполовину замотанными панджшерскими платками. Крис поставил перед собой три палочки благовоний, пытаясь оградиться от зловония, исходящего от Паппи. К сожалению, я не имел иного выбора, кроме как присоединиться к ним за столом. Обернувшись шарфом, я спросил Криса: "Сколько у тебя этих благовоний?" "Еще две коробки. Может быть, штук сорок палочек". Я посмотрел на Паппи, который пытался игнорировать нас. "Сорок палочек. Ну, этого нам хватит на час, или около того. Думаю, этим вечером мне придется писать очень быстро". Лицо Паппи расплылось в улыбке. Под своей маской я сделал то же самое.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 17 авг 2017, 10:57 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 31 авг 2017, 20:25 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Оглядываясь назад, могу сказать, что следующий день, 10 октября, оказался очень важным. Два события запустили медленный процесс решения относительно стратегии бомбардировок и ввода в Афганистан личного состава Сил спецопераций. День начался, как и многие другие на той неделе: было холодно, небо затянуто грозящими дождем облаками.
Незадолго до 07.00 я получил чашку кофе и вышел во внутренний дворик, чтобы позвонить Бетси по улучшенной, работающей через геостационарный спутник, телефонной системе. Я несколько раз разговаривал с ней ранее по другой системе, использовавшей старые низкоорбитальные спутники Иридиум. Эти звонки были разочаровывающими: подключение к спутнику занимало целую вечность, а потом, почти сразу же, как она отвечала на звонок, я терял сигнал и соединение разрывалось. Это был мой первый звонок ей по этой системе, и я был приятно удивлен четкостью связи и мощностью сигнала. Приятно было услышать ее голос, быть в курсе ее деятельности, узнать, как дела у детей и как там наши собаки – трое мопсов. Я сказал ей, что, хотя и продолжаю терять вес, мне становится лучше: "Ципро" хорошо делал свое дело.
Я высказал предположение, что, когда я вернусь в Штаты после того, как Северному альянсу удастся вырваться со своих оборонительных позиций и двинуться на Кабул, мы проведем пять или шесть дней в Новом Орлеане. Никто из нас не бывал там, хотя мы часто говорили, что хотели бы посетить этот город, и Бетси решила, что это хорошая идея. Супружеская пара из МИД-а, с которой Бетси была в давних дружеских отношениях, после выхода на пенсию переехала в Луизиану, где у них был дом в Батон-Руж и квартира с двумя спальнями во Французском квартале Нового Орлеана, которой они пользовались время от времени, по выходным. Они предложили нам воспользоваться квартирой в любое время, когда у нас будет возможность приехать. Эта идея дала нам нечто позитивное, чего было бы можно дожидаться. Я был в хорошем настроении, когда мы попрощались. Это счастье длилось недолго.
Когда тем утром я вошел в офисную зону, баюкая свою большую чашку крепкого черного растворимого кофе, то, к своему удивлению, застал Рика взволнованным и расстроенным. Паппи, находившийся там, работал с валом входящих сообщений и рассказывал Рику о телефонном звонке, разбудившем его примерно в половине третьего утра. На линии был Фрэнк А., один из недавно прибывших старших сотрудников, назначенных в КТЦ, и как только Паппи ответил на звонок, он повел себя как сумасшедший. Нужно было что-то делать с координатами целей, и на Фрэнка давили, требуя предоставить CENTCOM подтверждение того, что на этих конкретных объектах отсутствуют гражданские лица. Группа должна была немедленно подтвердить, что это так.
Паппи сказал Фрэнку, что его запрос невозможно исполнить. У нас нет возможности сию минуту взглянуть на цель: она находится примерно в пятидесяти милях к югу от нашего местонахождения, и сейчас здесь глубокая ночь. Фрэнк разразился гневом и был оскорбителен и груб. Слушая эту историю, я тоже начал злиться.
Последние несколько дней у нас были проблемы с КТЦ, поскольку они, похоже, не читали ежедневные телеграммы и разведсводки, которые мы им отправляли. Мы отвечаем на вопрос, который они задавали, а на следующий день они вновь запрашивают ту же самую информацию. Мы дали им сведения о расположении талибских и арабских целей на фронте к северу от Кабула. Эти координаты были выработаны нашим объединенным разведпунктом в сотрудничестве с офицерами разведки инженера Арефа. Мы были уверены, что координаты точны и характер целей определен правильно. Но у нас не было никакой возможности убедиться, что на этих объектах не находятся невинные мирные жители. Наши хозяева из Северного альянса заверили нас, что все мирные жители кишлаков на равнинах к северу от Кабула были насильственно выселены талибами, но никто не мог абсолютно точно сказать, кто на самом деле находится в районе цели. Со стороны штаб-квартиры было нереалистично и необоснованно ожидать больше информации или дополнительного подтверждения, кроме тех, что мы предоставили.
Со стороны Фрэнка или любого другого оттуда грубить и оскорблять Паппи или любого из нас, находящихся здесь, по указанным причинам было неприемлемо. Я заверил Рика и Паппи, что займусь проблемой с Хэнком позже днем, когда в штаб-квартире начнется дневная смена.
Мы планировали вылететь в Гульбахор, чтобы проверить состояние дел на аэродроме и забрать Стэна с Доком, но Эд сообщил, что наш афганский пилот Насир справился у сил СА на авиабазе Баграм, и выяснил, что погода слишком плохая, чтобы лететь. Я выглянул в окно: конечно же, там шел дождь.
Под непрекращающимся дождем прибыл инженер Ареф с сообщением о том, что они связались с отцом одного из заложников-афганцев из "Шелтер Нау", и тот согласился сотрудничать с нами в составлении плана спасения. Этот человек еженедельно посещал тюрьму, чтобы увидеться со своим сыном, и Ареф был уверен, что он может предоставить нам подробную информацию о планировке и системе охраны тюрьмы и о том, где именно в ней содержатся заложники. Предполагалось, что он появится сегодня поздно вечером, и Ареф согласился предоставить его нам для опроса сразу по прибытии. Как обычно, все это оказалось подсчитано по "афганскому времени" – он появился лишь семьдесят два часа спустя.
Позже в тот день я попытался дозвониться до Хэнка, но он все время был на совещаниях, и оставался там допоздна. Я все еще злился из-за проблем со штаб-квартирой, где не читали нашу почту, и грубую перепалку с Фрэнком. Я хотел лично поговорить с Хэнком об этих проблемах, поэтому я сидел и, пребывая в раздражении, писал сообщения по ряду насущных проблем.
Зазвонил телефон. Это был Майк У., старый друг, в 1996 году полгода прослуживший моим заместителем в Исламабаде. Он был помощником руководителя ОСМ, и мы общались раз или два с момента моего прибытия в Панджшер. Я был удивлен, когда он начал разговор со слов о том, что в штаб-квартире мной недовольны, поскольку я все еще не решил вопрос о том, как организовать прибытие в Афганистан подразделений Сил спецопераций. Он спросил, что я собираюсь делать с этой проблемой?
Я не сдержался и сказал ему, что не собираюсь ничего предпринимать по этому поводу. Я сижу посреди Афганистана с группой из шести сотрудников ЦРУ, наша связь с внешним миром ограничена и лишь косвенно контактируем с CENTCOM и другими командованиями, участвующими в этом деле. Это проблема военных. До нашего отъезда из США 19 сентября мы неоднократно использовали наши связи среди военных, предлагая им принять участие, но из-за многочисленных трений между разными компонентами Сил специальных операций по поводу того, кто должен быть первым, никакого прогресса достигнуто не было. Что, по мнению штаб-квартиры, мы можем сделать с этой проблемой? Чем больше я говорил, тем злее становился.
Майк настаивал на том, чтобы мне нужно связаться с полковником Джоном Малхолландом, командиром оперативной группы "Кинжал", развертывающим оперативную базу на аэродроме Карши-Ханабад в Узбекистане, примерно в ста милях к северу от Ташкента. Майк добавил, что мне следует проработать с полковником Малхолландом вопрос направления команды "А" Сил спецопераций, которая должна будет присоединиться к "Джавбрейкеру" в Панджшерской долине. Я ответил Майку, что если кто-нибудь в штаб-квартире соизволит прочесть наши шифротелеграммы, то узнают, что мы уже находимся в постоянном контакте с Малхолландом. Полковник дал понять, что разрешение на вывод личного состава Сил спецопераций в Афганистан должно исходить от руководства CENTCOM и SOCOM (Командования специальных операций), но, несмотря на его неоднократные просьбы, такое разрешение получено не было. Хуже того, пояснил я, он даже не мог очертить круг задач, которые предстоит выполнять его группам "A". Вне всякого сомнения, мы не сможем решить эти проблемы здесь, в поле.
Я сказал Майку, что, честно говоря, все это полная чушь. Это вопрос, который должны решать штаб-квартира и политическое руководство.
"Что ж", сказал он, "из-за такого отношения тебя ждут неприятности, и тебе придется как-то решать эту проблему". Я ответил ему, что если тамошняя публика будет недовольна мной или тем, как действует моя группа, они могут (а) поцеловать меня в задницу и (б) вытащить меня отсюда и отправить домой. Возможно, им может понравиться здешняя работа. Затем я сказал: "Это проблема, которую нужно разруливать там, у вас, и больше не звони мне по поводу этого дерьма".
Я повесил трубку и обернулся, обнаружив Рика, Криса, Паппи, Эда, Грэга и Бака, замерших неподвижно и глядящих на меня с изумлением. Я мог лишь пожать плечами и произнести: "Ну что же, это была приятная перебранка. Как думаете, Майк понял, как я к этому отношусь?"
Через пять минут телефон зазвонил вновь. На этот раз это был Род, начальник ОСМ, желающий поговорить со мной. "Что случилось? Майк говорит, что ты расстроен и зол". К тому времени я успокоился, и счел это возможностью выложить на стол кое-какие вопросы. Да, я был расстроен. Я отмечал тревожное отсутствие внимания, которое уделялось нашим ответам на важнейшие вопросы и проблемы, поднятые штаб-квартирой. Я понимал, что КТЦ только налаживает свою деятельность, однако, казалось, никто не читал наши сообщения. Результатом были раздражающие звонки посреди ночи с требованиями ответов на вопросы, которые мы дали двадцать четыре часа назад, или запросы на подтверждение информации, к которой мы не имели никакого доступа. Например: "кто в настоящий момент находится в состоящем из двух построек укрепленном комплексе посреди равнины Шомали, в двадцати двух милях к северу от Кабула?" А потом я получаю звонок от Майка со словами, что в штаб-квартире хотят, чтобы я пошевелил задницей и решил вопрос о вводе в Афганистан Сил спецопераций. КТЦ и Ближневосточный отдел имел буквально сотни сотрудников, которых можно было задействовать, в штаб-квартире были и другие компоненты, единственная задача которых заключалась в облегчении взаимодействия и координации ЦРУ с военными и всеми остальными правительственными структурами. Мне кажется, что решение описанных мною проблем лежит в штаб-квартире.
Род – отличный парень, и, к его чести, он дал мне выговориться. Он отвечал спокойно и сдержанно, и мы проговорили еще минут пятнадцать или около того, обсуждая проблемы. Я привел конкретные примеры некоторых из тех трудностей, которые мы испытывали, давая ответы на запросы и требования штаб-квартиры касательно информации, о целях, отмеченных и зарегистрированных в КТЦ. Род согласился с тем, что вопрос о вводе в Афганистан американских военных, несомненно, является проблемой, которую должен решать Вашингтон. Род взял на себя обязательство в тот же день довести этот вопрос до ДЦР, а также поговорить с Кофером и Хэнком о том, как усилить контроль над организационной структурой в свете разрастания деятельности КТЦ. Моя группа была первой из десятка, а то и более групп ЦРУ, которые предстояло задействовать в Афганистане, и любые косяки в системе необходимо было сгладить сейчас, до заброски этих дополнительных групп.
Последним вопросом, который я затронул, было отсутствие влияния нашей бомбардировочной кампании на Талибан и ситуацию на позициях, обращенных к Северному альянсу. Кампания шла уже трое суток, а по передовым позициям талибов еще не было нанесено ни одного удара. Руководство Северного альянса было обеспокоено, и насколько мы могли судить по предоставляемым ими данным радиоперехвата, в рядах талибов царила бодрость, а их боевой дух был высок. Род предложил мне составить еще одну полевую оценку, в которой обрисовать ситуацию и изложить мое видение того, как будут разворачиваться события на севере, если мы изменим стратегию и ударим по силам талибов, окопавшимся перед позициями СА. Я повесил трубку, чувствуя себя намного лучше. Я поговорил с Риком и Крисом, и мы решили, что предложение Рода относительно второй полевой оценки было хорошим. Это будет еще одна телеграмма, которую, как я знал, прочтут и будут обсуждать, и я хотел, чтобы наши взгляды стали частью политических дискуссий в Вашингтоне. Я сел и взялся составлять оценку.

Северный альянс рассматривает вмешательство США в Афганистане как "мечту, становящуюся реальностью". Да, они являются лучшей боевой силой в стране, но им не хватает кадровых резервов и материально-технической базы, чтобы самим переломить ход битвы против талибов и их арабских союзников. Если мы сокрушим передовые позиции Талибана, СА возьмет равнины Шомали и Кабул. Талибы не будут пытаться удерживать Кабул, а обратятся в бегство на юг и восток: в Пактию, Пактику и Гардез. Руководство СА осознает, что в правительстве США есть противники взятия ими Кабула, но реалии войны делают это неизбежным.
Если США будут бомбить Тахарский фронт на северо-западе, СА сможет прорваться и там. Талукан быстро падет, и СА двинутся на Кундуз. При поддержке США командиры СА Дустум и Устад Атта смогут взять Мазари-Шариф, а Исмаил-хан – сделать то же самое в Герате. Через несколько недель после начала массированных бомбардировок мы будем контролировать северную часть Афганистана.
Северный альянс не пойдет дальше Кабула. Правы они или нет, но они рассматривают Кабул как часть своей исторической родины, и когда талибы отойдут из города, они будут считать, что их возвращение в Кабул оправдано и обосновано историческими, этническими и военными реалиями. Они признают, что продвижение на юг и восток за пределы Кабула может привести к сильным политическим рискам, и СА откровенно заявляет, что для этого у них нет военных средств. СА, по крайней мере, в краткосрочной перспективе, будет следовать политической повестке Масуда, работая над созданием всенародной Лойя Джирги (всеафганского совета старейшин) и сотрудничая в формировании временного правительства, в котором таджики и другие этнические меньшинства будут играть должные роли.
Паппи отправил оценку незадолго до полуночи.

Позже я узнал, что оценка произвела впечатление на ДЦР, который доложил ее содержание президенту на следующее утро, 11 октября. На том совещании завязалась ставшая уже стандартной дискуссия о том, как расстроятся пакистанцы, если Кабул падет перед Северным альянсом, и что можно предпринять, чтобы заставить пуштунский юг мотивироваться и подняться. ДЦР занял позиция, согласно которой нам следует предоставить СА свободу действовать на севере, чтобы они могли прорваться к Талукану и Кундузу. Быстрый успех может поймать силы талибов и арабов на севере в ловушку, вынуждая их сдаться или быть уничтоженными. Нам необходимо сдерживать Северный альянс к северу от Кабула, успокаивая пуштунов (и пакистанцев), позволяя нашим успехам на севере подтолкнуть к действиям пуштунские племена на юге.
Ну, это было лишь кое-что из изложенного мной, но это был первый шаг на пути выхода из тупика
и выработки эффективной стратегии боевых действий. Однако дебаты еще не закончились. Я отправил длинную телеграмму (не имеющую статуса полевой оценки), в котором изложил взгляды руководства Северного альянса на необходимость бомбардировок передовых позиций, а также их комментарии и представления о проблемах, которые создаст захват ими Кабула.
Там отмечалось, что СА благодарен за нашу помощь, однако он будет предпринимать усилия по захвату Кабула до наступления зимы, независимо от того, будем ли мы взаимодействовать с ними на поле боя. В СА считают, что население Кабула будет приветствовать их, поскольку прежде всего и традиционно это таджикский город. Я заявил, что будет ошибкой отказаться от полноценной военной поддержки Северного альянса только для смягчения возражений пуштунов (и пакистанцев). Полное сотрудничество в настоящий момент укрепит наши возможности влиять на политическую деятельность Северного альянса в будущем.
Едва я отправил свою телеграмму, как к нам пришло сообщение из Исламабада, характеризующее первые четыре дня бомбардировок как "политическое разочарование". Глава резидентуры ЦРУ в Исламабаде заявил, что пуштунские племена теперь занимают еще более нерешительную позицию, а внутри Талибана все большую поддержку получает мулла Омар. В телеграмме подчеркивалась важность роли Пакистана в выходе из этого тупика и сообщалось, что президент Мушарраф только что произвел радикальные перестановки в руководстве МВР*, чтобы убрать ее генерального директора, стоящего на религиозно-консервативных позициях, и его приспешников, которые выступали против тесного сотрудничества с правительством США даже после событий 11 сентября. Новому, более умеренному руководству МВР президент поручил в полной мере сотрудничать с ЦРУ в войне с терроризмом. В телеграмме отмечалось, что МВР имеет многолетний опыт работы с ситуацией в Афганистане и уже прилагает все усилия для создания в Пешаваре имеющего широкий этнический состав "Афганского правительства в изгнании". Резидент писал, что нам следует тесно сотрудничать с пакистанцами в этом направлении, сосредоточиться на юге, быть осмотрительными и не торопиться с бомбардировками в течение следующих нескольких недель, оставив передовые позиции Талибана в покое. Соответственно, это, прежде всего, должна быть политическая, а не военная борьба. Необходимо дать усилиться сопротивлению режиму талибов на пуштунском юге, пока ЦРУ и МВР будут работать над созданием там вооруженного сопротивления. Это сбалансирует игровое поле Афганистана в постталибском политическом процессе.
Я прочитал это сообщение в полном смятении. Это был проект, ведущий к краху и политической путанице. Эти настырные попытки позволить пакистанцам вернуться в афганскую игру, были тревожащими, и представляли собой реальную ошибку. У них были свои конкретные планы в отношении этой страны, и они никак не коррелировали с тем, чего правительство США хотело бы добиться там в постталибский период. Очевидно, предстоит трудная и непростая борьба, чтобы убедить Вашингтон вести победоносную войну в Афганистане.

* Межведомственная разведка Пакистана (ISI – Inter-Services Intelligence). Основной орган внешней разведки и контрразведки Пакистана со штаб-квартирой в Исламабаде (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Gary C. Schroen. First In
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 08:08 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Менеджеры... повсюду менеджеры... повсюду одно и то же.
Даже в ЦРУ. Тут должен быть смайлик "стучусь головой о стену", не знаю, как его поставить.
И правая рука не понимает, что делает левая и для чего.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 142 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6 ... 8  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 15


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB